"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Девушка, едва поняла, что всё закончилось, зарыдала в голос, не стесняясь разодранного платья, даже не думая прикрыться. Это было понятно. Но вот дальше она вдруг рухнула на колени, взгляд стал восторженно-изумлённый, а губы горячо зашептали что-то неслышное. Первой в чём дело, поняла Лейтис, и показала на щёку. Сорвавший защиту логова удар сдул и маску иллюзии, а потом второпях магистр ошибся, и, формируя для разбойников и Белки фальшивку человеческого лица, забыл про шрам.
Ислуин вздохнул. Жалко, конечно. Но теперь придётся уходить, к актёрам возвращаться нельзя. Хорошо хоть и у него, и у Лейтис с собой переносные магические сумки, где хранилось всё по-настоящему ценное. Остальное не жалко оставить. Но и просто так бросить тех, с кем не один день вместе ели хлеб, тоже не годится.
Тайник
Едва преграда поддалась, магистр удивлённо присвистнул: судя по всему, грабил барон давно и успешно. Наверняка не гнушался искать поживы не только на ближних дорогах, но и наведывался на большие торговые тракты. Одних золотых монет получился солидный мешочек, навскидку не меньше четырёх или пяти сотен золотых тайров. А ещё были разные украшения, но их пришлось бросать на пол, и несколько раз бить сапогом, чтобы сломать. В образовавшуюся кучку Ислуин бросил огненный шарик, превращая всё в золотой и серебряный лом. Кольца и серьги не монеты, если опознают – неприятностей не оберёшься.
Когда Ислуин поднялся обратно, Белка уже успокоилась, а Лейтис нашла для неё что-то вроде большой шали. Магистр кивнул: хватит, чтобы не замёрзла, пока едут, и жестом позвал за собой на улицу. Лейтис поняла наставника без слов – затираем следы и уходим. Белка же не сводила со своих спасителей детского восторженного взгляда.
Глядя на разгромленный дом бандитов, Ислуин ещё раз взвесил за и против, но всё же решил потратить один из амулетов, который он изготовил, пока жил в Торфинсе. Это основной дом барона магистр атаковал стандартными связками, по которым ничего не разберут. Здесь же Лейтис оставила слишком чёткий след, когда спасала Белку. Актёры о случившемся расскажут сразу, тем более что им придётся объяснять, откуда золото. Если же кроме следователей подключатся инквизиторы, у них запросто может сохраниться слепок ауры, снятый с каких-то вещей из Торфинса. Тогда несколько месяцев запутывания следов псу под хвост. Пусть лучше эфирный шторм смажет все следы, а странная пропажа барона окончательно запутает расследование.
Вдвоём с Лейтис они перетащили к дому трупы часовых. Дальше сквозь пролом в стене внутрь полетел небольшой стеклянный шарик с золотистыми огоньками внутри. И тут же навстречу друг другу с разных сторон ударили две волны стихии Жизни, резонируя через амулет и усиливая друг друга в точке встречи. Отозвавшись на зов, тела начали ускоренно тлеть, железные вещи ржаветь и расползаться в бурую труху, стены сруба, одежда, награбленное за годы барахло распадаться в гниль, словно простояли без присмотра много десятилетий. На месте расчищенной поляны на глазах поднимались березняк и ельник. Несколько минут спустя уже ничего не напоминало о том, будто бы когда-то здесь жили люди.
Белка, всё также не произнося ни слова и глядя круглыми от восторга и удивления глазами, безропотно села на коня вместе с Ислуином. Доверчиво и осторожно прижималась к нему всю дорогу. Когда в зыбких предрассветных сумерках вдалеке показался костёр, возле которого ждали актёры, безропотно взяла в одну руку два тяжёлых мешочка, в другую поводья коней и пошла к костру одна.
***
Спать не ложился никто из труппы. Едва девушку заметили, кинулись к ней. Сразу посыпались вопросы как она, почему с ней нет Ивара и Лейтис… Белка в ответ коротко рассказала, что с ней произошло, и показала на мешочки. Фер как старейшина развязал тесёмки на горловинах…
– Не может быть! Золото! И сколько! – ахнули все наперебой.
А старый Фер вдруг
сказал:– Это был сам святой Женезиу.
Сказал вроде бы негромко – но услышали все. И тут же замолчали. Тётушка Мала добавила:
– Не зря он нам явился. Историю о тех, кто нарушает его завет, рассказал. И подарил нам своё искусство. Денег хватит и на вступительный взнос в гильдию, и на театр. А ещё… Как обустроимся – мы обязательно должны открыть школу. Чтобы те, кому Единый дал искру таланта, могли перенять дар святого и нести его людям.
Все снова зашумели, тут же начали строить планы – куда ехать, как лучше открывать театр… Белка в обсуждении не участвовала. Она со всеми соглашалась, время от времени вставляла в разговор какие-то ничего не значащие междометия и слова. Но мысли её были совсем не здесь – а там, в рассветных сумерках. Рядом с Лейтис. Пусть мужчина и правда оказался святым, но Лейтис – она в этом была уверена – самый обычный человек. Говорят, иногда такие путешествуют вместе со святым по воле Единого, пока не искупят какой-то долг или не внесут службой плату за какое-то обещание. Лейтис стала ей подругой, и не просто подругой, а такой, каких за всю жизни встречаешь только раз или два. Поэтому на общую радость вдруг наложилось острое как нож горе: ведь они наверняка никогда в этой жизни больше не увидятся. И губы, словно сами собой, прошептали:
– Кто бы ты ни была, пусть дорога твоя будет лёгкой, пусть Единый скорее приведёт тебя к тому, что ты ищешь. Прощай. И спасибо тебе за всё.
[1] Авторство строк приписывается графине де Диа, одной из самых знаменитых женщин-поэтов средневековой Франции. Примерно конец XII века
Глава 4. Тень столичного света
Турнейг, столица Империи. Декабрь, год 498 от сошествия Единого.
Харелту снился сон. Странный сон. Обычно даже в самом подробном видении ты слышишь звуки, что-то замечаешь – но расплывчато, образы сменяют друг друга словно солнечные зайчики, бегущие по зеркалу водной глади, зыбкие как текучая речная вода. А сегодня всё было совсем по-иному. Темнота вдруг сменилась ненормально-чёткой картиной бесконечной серой равнины, над которой в вышине парили еле различимые громады облаков. Но вот небеса, ещё непроницаемые над головой, у горизонта чуть посветлели, равнина стала рельефной водой с резкими тенями и тёмными, почти металлическими изгибами и вмятинами волн. По мере того как купол над головой светлел, среди облаков, походивших на заманчивый фантастический пейзаж, появлялись пляжи, лагуны, множество островков и песчаных мелей, заполненных инертным небесным океаном. В нос ударили запахи соли, йода и морских водорослей – а уж такому во снах случаться не положено вообще.
И вот уже облака стали походить на незыблемые скалы, вылепленные светом и тенями, потом белые и серые тона сменились на тёплые. Мгновение, и горизонт вспыхнул розовым и голубым, а солнце, краешком прорвав водную гладь, вырвалось на свободу нового дня. Облака тут же заиграли палитрой художника, словно нахваливаясь богатством цветов, не отставали от них и волны, щедро разбрасывая по мутной зелени волн красную медь и жёлтое золото солнечного света. В невидимую спину ударил утренний ветерок, принёс с собой новые запахи: пряных пахучих трав и каких-то духов, горячих просмолённых досок… И людей, которые уже не первый день плывут, не имея возможности покинуть тесную скорлупку судна.
Харелт обернулся и осмотрелся, хотя и не понял, как это можно сделать без тела, в виде призрака, каким он сейчас был. Но это же сон, где всё возможно? Он стоял? Или повис над палубой небольшой каракки[1], причём судно, судя по смуглым матросам и таким же смуглокожим владельцу корабля и шкиперу, было с Бадахоса. Да и разной степени поношенности пурпуаны[2] и остроносые башмаки для экипажа явно не дань моде, последние несколько лет захлестнувшей Империю в подражание островитянам, а привычная повседневная одежда. На палубе рядом с грот-мачтой стояли два пассажира-северянина. Мужчина лет сорока и девушка лет шестнадцати. В своих рубахах небелёного полотна до середины бедра и штанах среди бадахосцев они – словно вороны-альбиносы.