"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23

– Только попробуй заснуть, – напоследок пригрозил Хизаши, ткнув в спокойного Учиду сложенным веером. – И я за себя не ручаюсь.

– Это меня как раз и беспокоит, – отозвался он. – В подобных делах люди, которые не могут за себя отвечать, только мешают.

– Что ты сказал? – обманчиво тихо переспросил Хизаши и повернулся к Кенте. – Ты слышал, что он сказал?

– Слышал.

Он был сосредоточен и собран и не позволил втянуть себя в бесполезную склоку, и Хизаши мигом потерял всякий интерес к ее продолжению. Еще недавно подсвеченные изнутри тонкие стенки господского дома потемнели до утра. По крайней мере, должны были, но молодые ученики оммёдзи как раз надеялись, что ночью в усадьбе станет оживленнее.

Именно поэтому Учида, оставшийся караулить, полдня медитировал, и они ждали полуночи, чтобы начать действовать.

За воротами все было залито лунным светом, и длинные тени тянулись от двоих людей, нарушивших сонный покой летней ночи. Они двигались быстро, стремясь поскорее уйти с дороги, где их могли увидеть из окон ближайших домов, сейчас потускневших и пустых. Ветер едва касался лица прохладными пальцами, еще не даря, но хотя бы обещая столь желанный отдых от жары. Ни слова не прозвучало, пока деревня не осталась позади, за поворотом дороги, и над головами давящей ладонью повисла тень Акиямы.

– У меня дурное предчувствие, – сказал Кента.

– Ты делал предсказание?

– Пробовал, но трижды получал разный и совершенно бессмысленный результат. Гадание ничем не помогло.

– Может, ты просто теряешь навыки, – по-своему утешил Хизаши.

Они почти добрались до старых тории у начала тропы, и Куматани сбавил шаг.

– Я думаю, меня путала гора.

– Что? – не сразу понял Хизаши, тоже притормаживая.

– Все в Янаги так или иначе связано с этой горой. Что если на ней нет божества, потому что она сама… божество?

– Я не чувствую святости, – сказал Хизаши. – Как раз наоборот. Вся эта история дурно попахивает гнилью.

– Божества могут быть не только добрыми.

От него эти слова прозвучали весьма неожиданно, для человека, привыкшего с младенчества с почтительностью думать и говорить о богах и ками, Куматани озвучил невероятное святотатственную мысль. Но правильную.

– То есть бог-гора наказывает жителей деревни и всех, кто к ней приблизится? – уточнил Хизаши.

– Я не понимаю, в чем они могли провиниться, да и если бы они поклонялись своему божеству, был бы храм, святилище, люди бы не умалчивали его имя и кругом были бы заметны знаки поклонения.

– Но в деревне нет ничего.

– Ничего, – согласился Кента. – Возможно, я надумываю лишнего.

– Нет. Мне нравится ход твоих мыслей, – похвалил Хизаши. – Но есть же еще один вариант.

– Да? Какой?

– Это может быть лже-божество, кто-то, кто им мастерски прикидывается, оставаясь в тени.

– Прикинуться богом? – не поверил Кента. Они не спеша добрались до тории и свернули под ними на узкую тропку. – Какой смысл, если не становишься им на самом деле?

Хизаши пожал плечами и не ответил. У него с этим были связаны неприятные воспоминания.

Ближе к пещере стало не до разговоров. Свечи в узком коридоре горели, зажигаемые, видимо, каждый день заново, алтарь-пустышка таращился каменными глазами-вмятинами. Хизаши отворил дверь в онсэн, и знакомая волна влажного жара ударила в лицо, и юноши нырнули в клубы пара, запертого в пещере с низким сводом.

– Я поищу удачное место для ритуала, – предупредил Кента и отошел провести необходимые расчеты. Очень важно было уметь находить удачные места для всего и применять эти навыки на практике, собственно, этим в прежние времена занимались все оммёдзи, а сейчас в основном лишь те, кто служил в департаменте оммёдо в столице. В замкнутой системе пещеры циркулировала своя собственная, природная ки, и важно было вступить с ней в гармонию, а не пытаться перейти вброд бурную реку.

Хизаши оставил скучную часть подготовки Куматани, а сам приблизился к бассейну. В прошлый раз, когда он посмотрел на него колдовским глазом, увидел грязь, смердящую скверной, но в реальности это была прозрачная горячая вода, подернутая дымкой пара. Хизаши нравилось ощущать, как он оседает на лице, обещая прогреть тело до самых косточек, заманивал, соблазнял долгожданным отдыхом и чистотой.

Хизаши уперся ладонями в каменный бортик и усмехнулся.

«Ну уж нет, ищите дурачка», – успел он подумать, как заметил в воде отражение женского светлого силуэта за своим правым плечом. Желтые глаза посланницы богов лукаво сощурились, и Хизаши почувствовал сильный толчок в спину, и неведомая сила перебросила его через бортик и уронила в воду.

Она и впрямь оказалась такой горячей, что в первую секунду Хизаши почувствовал себя в чане с раменом и полностью погрузился в воды проклятого онсэна.

* * *

…Хизаши впервые пришел в эту деревню в человеческой форме, люди отнеслись к нему с теплотой, и пусть им нечего было подать к столу, они сытно накормили его, налили вина и предложили ночлег. С запада приближались тучи, и Хизаши решил задержаться – ему было любопытно. Чумазые дети тянули его за полы кимоно, слишком вычурного для места, подобного этому, из дорогой ткани с рисунком в виде облаков. Им было интересно потрогать ее, а то и послюнявить щербатыми ртами. Изможденные женщины, улыбаясь и то и дело затягивая незамысловатые песни, закончили работу по хозяйству и принесли в комнату Хизаши матрас, пахнущий свежей соломой, а одна девчушка лет двенадцати, едва ли больше, сунула ему в руки мешочек с пахучими травами, чтобы отгонять насекомых. На мешочке была неровная вышивка – кленовый листок.

В деревне засыпали рано, чтобы утром встать до зари и заняться работой: мужчины шли в город на заработки, женщины следили за домами и детьми, ухаживали за общим огородом, готовили еду на сейчас и впрок – мариновали овощи, делали тофу, перетирали бобы в пасту. Но как только стемнело, жизнь затихла. Хизаши выбрался наружу и пошел к давно пересохшему колодцу. У деревни не нашлось своего ками-хранителя, и они выживали, как могли. Хизаши привык следить за ними из чащи подступавшего близко леса, он знал, что если поможет, дети будут пить, пока не напьются, женщины повеселеют, и их песни зазвучат громче, а с лиц мужчин уйдет угрюмость. Деревня нуждалась в воде, и Хизаши казалось, он может ее дать.

Он знает, как ее найти.

– Что ты делаешь?

Девочка, подарившая ему днем травяной мешочек, подошла сзади и с любопытством уставилась большими глазами, похожими на спелые вишенки. Хизаши знал, что хоть она и похожа на детеныша, скоро ей начнут искать жениха, чтобы она ушла в другую семью, желательно более обеспеченную, не здесь, где-нибудь далеко. Но даже Хизаши понимал, что это едва ли возможно.

– Я ищу для вас новый источник воды, – сказал Хизаши.

– А ты такое умеешь?

– Я многое умею. Не веришь?

– Верю, – кивнула девочка, но в глубине ее темных глаз залегла совсем не детская обреченность. – Ты похож на небожителя. Так мама сказала.

Хизаши опустился перед ней на корточки и посмотрел в худое личико.

– Я буду небожителем, вот увидишь. Я стану богом, которому не стыдно молиться.

– А можно начать уже сейчас? – спросила она и тут же зажмурилась и сложила ладошки у груди. – Хизаши-но-ками-доно, пожалуйста, будь добрым и принеси нам много воды, чтобы всем хватило. Чтобы мама не плакала, а брат не болел. Чтобы бабушка с дедушкой не говорили, что не хотят пить и не отдавали нам с братиком свои порции.