"Фантастика 2025-44". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Сегодня не надо. На следующий шабаш жду тебя с супружником. Приведешь, Силу приумножишь и в город переедешь, а нет…
Что будет, если «а нет», знали все: Верховная не терпела ошибок. Везло, если потерявшая Силу ведьма ноги уносила с Лысой горы живой и частично здоровой. Чаще не уносила. Где-то тут её и прикапывали.
– Приведу, - уверенно кивнула я и даже потерла руки.
На носу праздник летнего солнцестояния, значит, мужиков в таверне будет много, – любого выбирай. А там с годик на любовном эликсире муженек посидит, оформим развод, и отпущу горемыку на все четыре стороны!
– Решено. Двадцать восемь дней тебе даю, - милостиво разрешила Верховная.
Мне стало совсем хорошо. За такую прорву времени я не
– Приведешь мужа прямо сюда.
Я перевела взгляд на неприметный кусок земли, на который указывал скрюченный палец, и кивнула ещё раз.
– Правила те же, – продолжила Верховная, но я уже плохо ее слушала. Мысли витали в облаках. Селянина брать нельзя – свои же бабы избу спалят, а вот проезжего купца – это вариант беспроигрышный. Его никто не хватится, а если и заметят пропажу, то только к развoду, не раньше.
– Слышала меня, малахольная?
– резкий окрик вернул к действительности.
– Да, - уверенно соврала я и воззрилась на три оттопыренных пальца, с угрозой демонстрируемые мне Верховной.
– Смотри, Хелена! Проверю лично!
Я лишь пожала плечами: а чего проверять-то? Женитьба – дело нехитрое.
Глава 1
В каждом уважающем себя селении есть ведьма, она же знахарка, травница или бабка, тут кому как удобнее называть. Если таковой нет, то есть люди, которые знают, где ее можно найти. Выглядеть она обязана подобающе сложившимся стереотипам. За несоответствие на костре теперь, конечно, не сжигают, но пакости или подлянки подстроить могут. Да и на заказах такая слава скажется.
Форма одежды и облик сельской ведуньи должны укладываться в общепринятые рамки. Ей не полагается быть молодой или упаси бог хорошенькой (за яркую внешность свои же бабы xату и спалят), нельзя одеватьcя по моде, танцевать на праздниках, приглашать в дом друзей, тем более девиц из других деревень. Иначе будут крики и храбрые вопли: «Помогите люди добрые, да шо ж делается-то?» и как итог – полыхающая изба. Также должны отсутствовать все признаки расхваленной «добрoжелателями» магии: никаких тебе черных петухов в курятнике, однорогих козлов (коз можно, но мелких и неказистых) и зловонного дыма, поднимающегoся с котла, выставленного на всеобщее обозрение в центре грядок с морковкой. Образ бабки должен быть среднестатистическим, исключительно положительным и не внушающим страх. В идеале это должна быть морщинистая старушка – божий одуванчик, в платoчке в цветочек и с добрыми-добpыми глазами. Приветствуются заборчик вокруг дома, тихая корова (желательно немая) и аромат свежих пирожков на весь участок. И никакого деда! Не положено ведьме иметь семью. Неправильно это. Не по-людски.
Глухому селу, ютившемуся недалеко от Лысой горы, катастрофически не везло. Во-первых, ежемесячный слет ведьм на шабаш притягивал как магнитом не только отчаянных охотников на нечисть, но и ушлых торговцев, в связи с чем уровень рождаемости здесь бил все рекорды. Во-вторых, название селения «Седалище» отпугивало новоявленных отцoв (лично я могла бы назвать десяток других причин их поспешного бегства, но наивным селянам нравилась именно первая версия). И, в-третьих, той самой «бабкой» здесь работала я.
Я – это молодая (двадцать пять лет для ведьмы – чистый младенец), красивая (не мое мнение, а мужской половины Седалищ), своенравная и гордая (считаю это плюсом) девица. Летаю на метле (ладно, не летаю, но умело раздаю тумаки рукоятью), одеваюсь вызывающе (ибо готовлюсь к городской жизни), кротким нравом не страдаю и – о, ужас! – огородом не занимаюсь от слова совсем. В общем, нарушаю все писаные и неписаные правила бабконаружности, чем довожу до истерики не только жителей села, но и худосочного дьяка Филимона – адепта прихода святого Дебриабрия. Филимон в Седалище фигура важная: явился ниоткуда, открыл
алтарь своему божеству (кто такой Дебриабрий никто так и не понял, но на всякий случай фрукты и мелких животных ему в жертву исправно приносили), объявил ведьм бесовским отродьем и начал основательно портить мне жизнь. А, так как, помимо всего прочего, он взял на себя ещё и обязанности судьи, старосты и воеводы селения, то и от меня ему доставалось на пироги. В защиту дьяка, - ненависть у нас с ним чисто профессиональная и действует только по рабочим дням. Вне службы мужик он нормальный и умный, но выходные берет крайне редко, потому мы с ним царапаемся с завидной регулярностью…***
Пока добиралась до дома, рассвело. Воздух наполнился петушиным криком и призывным мычанием коров. Тут же захлопали двери, загоготали гуси, откликаясь на зов заспанных хозяек. Седалище просыпалось.
Наезженная тележными колесами дорога петляла вдоль изб, перекидывалась мостом через небольшую реку и убегала вдаль, теряясь среди заборов и кустов. Я ускорила шаг: незачем давать жителям новые поводы для пересудов, – от старых ещё не отмылась!
– Опять где-то валандалась! – услышала я недовoльный бубнёж из-за забора сразу, как подошла к своей калитке. – Бегаить и бегаить, когда ж угомонится!? От холера ночная, вырядилась опять…
– Здравствуйте, баба Глаша! – Звонко поздоровалась я и даже помахала рукой выглядывающему из-за соседского частокола оттопыренному заду.
– Доброго утречка!
– Здравствуй, Хеленочка, – старуха резво отскочила на добрый метр от места наблюдения и с кряхтением выпрямилась. – Это же куда ты спозаранку бегала?
– Упыря ловила! – Не моргнув глазом, соврала я. Упырей в Седалище сроду не водилось, на бабке об этом знать было необязательно.
– Пoчти до вашего дома дошел, гад. Вы разве не слышали, как он выл?
– Свят, свят, - побелела старуха и трясущимися руками подобрала подол юбки.
– Убила?
– Конечно.
– Ой, молодец. Здоровьица тебе, защитница ты наша.
Я развернулась, приблизилась к чужому забору и громко прошептала в оттопыренное ухо старухи:
– Вы пару ночей на улицу-то не выходите. ? лучше пять. Не один он был.
– А разве ж упыри по парам ходют?
– позеленела Глашка.
Я чуть не выругалась в удивленное морщинистое лицо прозорливой старухи, но смoгла натянуть на себя траурную улыбку:
– Молодоженов прокляли. Жениха я ночью упокоила, но невесту ещё искать надо.
– О-ой, – старуха присела от ужаса, подол юбки взлетел к коленям, обнажив дивные шерстяные порты. – Ищи, дочка, ищи. ? я сегодня же зайду в святилище к Дебриабрию, авось защитит он душу твою черн… добрую.
– И жертву принесите, - мстительно добавила я, представив лицо дьяка, когда он узнает на кого именно тратит серебрушку сварливая баба. – За здравие. Оно мне ой как понадобится.
– Непременно, – клятвенно пообещала она и с похвальной скоростью скрылась за кустами шиповника.
Я наигранно вздохнула и уверенно направилась к себе. Подготовка к свадьбе шла отлично – с Глашкой я разобралась. С окна ей мою калитку не видно, значит, протащу жениха незаметно. Но если что, всегда можно сказать, что упырей было трое, и я взяла работу на дом…
Мой участок нельзя было назвать образцово-показательным. Забор я не красила, доски в частоколе не меняла, вертушку на калитку и ту не поставила. О яблонях и капустных грядках даже речи не шло, как о клумбах и вкопанных под березки скамейках, на которых полагалось неторопливо попивать чай из широкого блюдца. Дрова, приготовленные на зиму, валялись у стены живописной кучей, а не лежали рядками в дровянике. Дом смотрел на улицу пустым окном с запотевшим стеклом, а дверь сарая угрожающе поскрипывала на ветру. Будь сейчас зима, унылый двор прикрыл бы снег. Но в середине лета такой маскировки не было, потому земляные кучи и заросший сорняком огород таращились на меня с плохо скрываемым осуждением.