"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21

— Сибирский размах, Владимир Власович, то да — какая мощь и силища! У тебя же рельсы до Канска проброшены? К Байкалу метишь!

— До Канска однопутка, ваше величество, а с Ачинска до Красноярска такой отрезок, можно сравнить с магистралью меж столицами.

— Ты как, до Красноярска сразу двинешь, или на славной земле чулымской отведаешь дары здешней природы?

— Уйду на маневровом, Константин Николаевич, надо ещё раз глянуть всё, вдруг где какая мелочь досадная вылезла. Такие гости, а не дай Господь, конфуз.

— Власыч, да когда я на мелочи внимание обращал? Помпезность и красивость побоку, главное — функционал!

— Как можно! Её императорское величество должны-с увидеть Красноярск во всей красе. Тем более вокзал и привокзальную площадь!

— Ладно, езжай, а мы поутру отправимся…

Ночами царский поезд отстаивался вовсе не из-за опасения теракта, нет. Хотелось в вагоне-салоне сидючи «обозревать окрестности», словно в детстве-юности, когда частенько гонять приходилось и на поездах и на электричках от Красноярска до Ачинска и даже до Томска (четыре, по-моему электропоезда сменять приходилось). Да и ачинцы расстарались, — государыню повезли отдыхать и далее концерты какие-то устроили, гуляния (в подражание Томску шандарахнули фейерверк, на удивление неплохой). Царю же батюшке презентовали железнодорожные мастерские и завод, филиал на всю империю разросшегося «Железоделательного завода Константина Кузнецова». Похвалил чиновников и уездных олигархов, велел подать коня и с конвойной полусотней рванул на то место, где в веке двадцатом стоял аэропорт. Восемнадцать лет тому назад, возвращаясь в Петербург из Калифорнии, дал указанию местность ту оприходовать как личные владения великого князя, расчистить от леса и устроить огороды, ну или ещё чего учинить полезно-сельскохозяйственное, покосы, например.

По памяти определил примерно местонахождение здания аэровокзала, быть здесь штабу Сибирского воздухоплавательного батальона! Из степей казахских, или киргизских, как здесь принято говорить, переведу половину офицеров и техников «секретного лётного отряда». Они уже дельтапланы хорошо освоили, а здесь, под Ачинском начнут испытывать летательные аппараты с моторами. Надо только предельно облегчить движки. Эх, проблемка с алюминием, жаль, что Ачинский глинозёмный комбинат не построен, равно как и Красноярская ГЭС и Красноярский алюминиевый завод…

Но не время депрессовать, тем более на глазах у верноподданных, взирающих на царя-батюшку чисто как на Мессию, едва ли не осеняют себя знамением крестным земляки-сибиряки, подтянувшиеся к будущему аэропорту с припасами и дровами для пикника.

Нравится аборигенам, что государь всем заморским закускам предпочитает большущую сковороду карасей, до хрустящей корочки прожаренных, да картошки в мундирах и капусты квашенной под водочку. Просто, по походному, а заглавное блюдо — суп-уха утиная, которую непривычные баре есть не могут, ибо дичиной сильно воняет сей супчик, а царь-батюшка всё добавки требует…

Отдохнули славно, как только градоначальник и гласные Думы Ачинска узнали о грядущем расквартировании в их городе воздухоплавательного батальона, сразу же захотели для господ офицеров поставить новую улицу и просили дать ей название.

— А чего тут думать? Офицерская!

— Так есть уже Офицерская улица, ваше величество.

— Да? Это вы поторопились! Ладно, шучу. Быть в таком разе той улице — Атмосферной! Есть кто против? Нет? Ну и славно!

Озадачив местный истеблишмент новым словечком, велел сворачиваться и гнать до города.

Императорскую чету разместили в добротном двухэтажном кирпичном особняке купца Терентьева, её величество лишь недовольно фыркнула, когда развесёлый супруг с помощью верных конвойцев с матами-перематами снимал сапоги, разя на весь немалый дом ядрёным перегарищем. А когда ещё расслабиться человеку, как не в родных краях?

— Константин, ты много выпил, проснёшься в семь часов утра?

— Любимая, да какая разница, проснусь вовремя, не проснусь. Дождут императора, делов то!

Впрочем, милая Сандра совершенно зря переживала. Наложение «матриц» одарило не только исключительной памятью, но и способностью пить «за двоих» причём, абсолютно без последствий!

Пятого июля 1866 года, в половине десятого утра от вокзала города Ачинска на Красноярск отправлялся «царский поезд». Казалось, все жители Ачинска и окрестных деревень запрудили привокзальную площадь, провожая Константина Николаевича и Александру Иосифовну. Внезапно из вокзала выскочил молодой человек и, сжимая в руке нечто, побежал к императору. Ротмистр Сиводед, доселе изображавший в толпе франта-приказчика в прыжке, которому позавидовали бы что Яшин, что Акинфеев, сбил непонятного злоумышленника и самоотверженно накрыл собой, в ожидании возможного подрыва бомбы. Сверху на ротмистра рухнули унтера Матвеев и Епишин, также натасканные на противодействие террористам-смертникам. И хотя народ тщательно проверяли перед пропуском на площадь (злые языки гнусно клеветали, утверждая, что дамы в пропускных кабинках даже расстраивались, что их «щупают» не красавцы-гвардейцы, а некие мымры женского пола, служащие при императрице) полусотня конвоя обнажив шашки начала отжимать толпу от поезда.

— Роман Яковлевич, — возвысив голос обратился я к Сиводеду, решив разрядить обстановку, а то пристрелят ещё кого в горячке, — поднимайтесь уже, это телеграфист местный, ленту последних сообщений торопился передать. Видимо очень важные сведения пришли.

— Точно так, ваше величество, — отозвался придавленный здоровенными унтерами ротмистр, — это у него картуз в руке был, а я решил, что револьвер.

— Бывает. Не сильно помяли юношу?

Работник телеграфа Станислав Черский предстал перед императором в целом невредимым, хотя и шатало его изрядно.

— Ничего, молодой человек, жить будете, давайте уже депешу. За служебное рвение благодарю, поощрим непременно, а накладки такие, увы, случаются…

— Ваше величество, сообщение чрезвычайной важности!

— Ого, так вот почему так спешили! Изрядно!

Лента телеграфа принесла ожидаемую новость — австро-венгерские дивизии, перемолов польскую армию начали обстреливать Варшаву, ибо ультиматум по капитуляции и сдаче столицы гордые паны отвергли. С одной стороны здорово, когда враги воюют и взаимно истощают друг дружку, тем более такие ненавистники России как венгры, австрияки и поляки. Но пока Царство Польское де-юре в составе Российской империи, поважать «брата» Франца-Иосифа брать столичные имперские города, пусть по факту и мятежные, — не есть гут.

— Люди русские, сибиряки, — всё-таки хорошо, что мужчины семейства Романовых могут орать голосом командирским на значительные расстояния, — Австрия дерзнула атаковать Варшаву, только что о том получена телеграмма! Сейчас я отправлю приказ австрийскому императору остановить войска, иначе флаг русский будет развеваться на развалинах Вены! Слава России! Русской армии слава! Ура!!!

— Уррррраааааааааа!!!! — громыхнуло ответно…

— Веди, батюшка, — первогильдеец Пётр Исидорович Терентьев, почётный гражданин Ачинска, навеки осчастливленный ночёвкой царя в его доме, лихо, прям по киношному рванул сюртук на впалой груди и грохнулся на колени.

За почтенным торговцем лесом последовали остальные верноподданные. Исключение составляли лишь немногие свитские, уводящие императрицу в вагон, охрана и «вляпавший в историю» телеграфист Черский.

— Пойдём, Станислав, — скомандовал ошалевшему юноше, — урезоним сейчас Франца-Иосифа. Да, попал ты, братец в историю, в учебниках обязательно сей факт пропишут, как мы из Ачинска Варшаву спасали. Из семьи польских ссыльнопоселенцев будешь, судя по имени и фамилии?

— Да, ваше величество, деда за тридцатый год сослали, но отец уже здесь родился и я тоже…