"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Баронет, вновь имеющий право называться своим титулом, слушал эти излияния со все более и более растягивающей губы улыбкой и, наконец, воздев указательный палец, прервал их.
— Дэйв, — голос мужчины прозвучал очень мягко, с нескрываемо отеческими нотками в нем, — Мне не нужен слуга, — и, заметив, как поник собеседник, он поспешил прибавить, — Мне нужен друг. Ты для меня никогда и не был слугой, ты всегда был моим самым верным, самым преданным другом и, клянусь, я очень хочу, чтобы все так и оставалось. Просто теперь Дэйв сможет отвечать мне, только и всего, — он подмигнул молодому человеку, и тот, не скрывая облегчения, медленно выдохнул.
Договор о дружбе был заключен,
— Какие люди в нашем Голливуде! — приветствовал зашедших в гостиную путешественников по памяти знакомый насмешливый голос. Роман, расслабленно покачивающийся на стуле, упершись ногой в стол и читая какую-то книгу, выразительно захлопнул ее и, швырнув на стол, претенциозно скрестил руки на груди, окидывая вернувшихся друзей и родственников долгим взглядом.
Ричард, который, помирившись с Дэйвом и обретя в его лице теперь уже не молчаливого, а вполне разговорчивого друга, ощущал самое искренне умиротворение, мягко улыбнулся, оглядываясь через плечо на следующих за ним Татьяну, Эрика и Винсента. Последних оборотень и его хранитель памяти, направляясь вниз, не преминули захватить с собой.
— Значит, вы, как я правильно понимаю, шатались без моего разрешения по памяти Рикки и даже не привезли мне гостинцев? — юноша, опустив ногу, со стуком вернул стул в надлежащее положение и, вскочив с него, подбоченился, — И какие оправдания вы можете мне предоставить?
— Оправданий предоставить не можем, — Татьяна, как человек, наиболее привыкший к шуточкам младшего из проживающих в замке братьев де Нормонд, развела руки в стороны и, шагнув вперед, с мягкой улыбкой добавила, — Тем более, что гостинцы мы все-таки привезли. Что ты скажешь о дяде?
— Скажу, что он несъедобен, — моментально отреагировал Роман и, окинув вернувшихся в реальность путешественников еще одним взглядом, уже скорее проницательным, вопросительно вздернул бровь, — А где, собственно говоря, дядя? Не имею чести лицезреть его, а обманывать несчастного, брошенного в одиночестве среди древних страшных стен меня…
Закончить он не успел. Эрик, легко хлопнув Ричарда по здоровому плечу, сам шагнул вперед, кивая на последнего.
— Вот наш дядя, Роман. Настоящий дядя, родной… Рене был братом Аделайн де Нормонд, жены Виктора.
— Наш настоящий дядя? — юноша фыркнул и тряхнул головой, — Да ты шутишь, он же меня завоспитывает!.. Погоди, — на лицо его неожиданно набежало серьезное выражение, и виконт, повернув голову немного вбок, пристально и недоверчиво вгляделся в неожиданно обретенного дядю, — Я, конечно, товарищ очень доверчивый, готов принять все, что угодно, но… брат Аделайн, жены Виктора?.. Не может быть, Рик, сколько же тебе тогда лет?
Ричард тонко улыбнулся и, прошествовав к столу, спокойно присел на стул, обычно всегда им занимаемый. Затем сцепил руки в замок, уложил их на столешницу и только после этого ответил.
— Больше полутора тысяч, племянник. Я… немножко взрослый. Впрочем, не только я… — он обернулся через плечо и красноречиво воззрился на мигом помрачневшего Винсента. Роман, для которого этот взгляд, этот намек, очень ясный и прозрачный, явился шоком ничуть не меньшим, чем известие о возрасте дядюшки, да и о вообще родстве с последним, обалдело моргнул и, попятившись, практически упал на оставленный им стул.
— И ты, Винс? — на манер фразы о Бруте, произнесенной Цезарем в день мартовских ид [14] , возопил он, демонстративно хватаясь за голову, — О, горе мне, как жить мне, такому молодому, в окружении
глубоких стариков? Сговорились вы оба, что ли? Я в окружении таких Мафусаилов себя сопливым мальчишкой ощущаю! А это, между прочим, неприятно.14
«И ты, Брут?» — по легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к его убийце — Марку Юнию Бруту.
— Смею тебя заверить, мальчик, что ты и есть сопливый мальчишка, — вежливо отреагировал хранитель памяти и, в свой черед прошествовав к столу, уселся напротив ухмыляющегося Ричарда, непринужденно пожимая плечами, — Но не волнуйся — вам я не родственник.
— А кому ты родственник? — мгновенно сориентировался Роман, заинтриговано наваливаясь на стол и всматриваясь в друга. Дядюшку он покамест гордо игнорировал.
Винсент глубоко вздохнул и, изо всех сил отгоняя от себя мрачные тучи, слегка улыбнулся.
— Татьяне. И… Альберту. Я…
— О, так ты шпион? — виконт, вне всякого сомнения, чрезвычайно обрадованный этим известием, восторженно хлопнул в ладоши, — Так! Где моя шпага? Я намерен очистить жизненное пространство от негодяев!
— Да угомонись ты, — Ричард, устало покачав головой, подпер щеку кулаком и, оглянувшись через плечо на своего хранителя памяти, а также на племянника с его женой, кивнул им в сторону стола, — Присаживайтесь же. Расскажем этому болтуну о событиях моих давно минувших дней, может, он посерьезнее немного станет…
— Если это случится, наверное, наступит конец света, — слегка вздохнула Татьяна, однако, все-таки приблизилась к столу и, присаживаясь между собственным, не так давно обретенным дядей и своим супругом, устало опустила плечи. Рассказывать ей ничего не хотелось — тяжесть воспоминаний Ричарда, как-то вдруг настигнув, обрушилась на нее, заставляя испытывать невероятное утомление. Больше всего хотелось прилечь, немного отдохнуть, но позволить она себе этого не могла.
Роман, внимательно глядящий на нее, неодобрительно покачал головой. Он, на самом деле, был очень чувствителен, этот юноша, очень привязан ко всем членам их странной семьи, и довольно заботлив, и состояния девушки в данный момент не одобрял. В конечном итоге, ей следовало бы не забывать о собственном положении, ибо в планы молодого интантера все-таки входило в ближайшем обозримом будущем стать дядей.
— Рассказ, наверное, будет не коротким, — отметил он, медленно переводя взгляд с Татьяны на главных героев грядущей истории, — Гуляли-то вы там немного не пять минут.
— Правда? — Ричард, казалось бы, искренне удивленный, вопросительно повернулся к племяннику, — А сколько же? Десять?
— Ты мне задаешь очень сложные вопросы, дядя! — юноша недовольно фыркнул, — У меня всегда хромали точные науки, особенно математика. Она у меня вообще калека, а ты пытаешься заставить несчастную больную складывать и умножать сотни тысяч минут? Вас не было несколько часов, но точно я не засекал, так что имей совесть и не заставляй меня, такого юного и хрупкого, так ужасно напрягаться.
Экс-Ренард только покачал головой и, не видя иной альтернативы, сделал глубокий вдох, начиная долгий и обстоятельный рассказ.
В одной из комнат небольшой квартирки на окраине Парижа вспыхнул свет. Молодой человек довольно примечательной, безо всякого труда узнаваемой как врагами, так и союзниками, внешности, ленивой и расслабленной походкой уверенного в себе хозяина прошествовал к стоящему возле стены столу и, остановившись возле него, небрежно бросил на столешницу какую-то книгу.