"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Надо сказать, в надеждах своих разочарована она не осталась.
Винсент, мгновенно ощутивший себя защитником не только девушки, но и целой семьи, гордо расправил плечи и чуть сузил глаза.
— Ты ошибаешься… правнук, — мрачновато, с нарочитой ленцой вымолвил он, — Все, что делала Татьяна, она делала с моего ведома, поэтому нет, она семью не предавала. Чего не скажешь о тебе… — он смерил стоящего перед ним мага долгим заинтересованным взглядом, — Ты и вовсе ухитрился предать сразу две семьи, Альберт… или мне следует называть тебя Антуаном?
Глаза мастера потемнели. Имя, данное ему при рождении той, кто называла себя его матерью, мужчина не любил, и одного лишь его произнесения было довольно, чтобы разжечь в его груди пламя.
Резкий порыв
Татьяна напряженно сжалась за спиной дядюшки, заодно пытаясь затащить за нее и супруга, явственно насторожившегося, но даже и не думающего отступать. Луи стиснул кулаки, — его, судя по всему, тоже раздирал бешенный гнев. Роман, исполняя обязанности временно отвлеченного старшего брата, осторожно положил ладонь ему на плечо, силясь успокоить, пытаясь вернуть младшему непрестанно ускользающее хладнокровие. Владислав, остающийся пока позади, испытал мимолетное желание спрятаться за елку, и даже кошка на плечах хранителя памяти проявила некоторое беспокойство.
Сам Винсент, однако, не прореагировал. Он оставался все так же спокоен, все так же холоден и безмерно уверен в себе, насмешлив и колок, все так же раздражающе умиротворен, как и прежде. Он немного приподнял подбородок и смерил собеседника еще одним долгим взглядом.
— Знаешь… — медленно вымолвил он, — А ведь тебе бы следовало гордиться своим именем, Антуан ла Бошер. Ибо ты есть копия человека, от которого ведешь свой род, человека… бывшего моим отцом.
— Человека, изгнавшего тебя на каторгу за убийство предателя? — темные глаза Альберта чуть сузились, в них заплясали дьявольские искры, — Да-да, Венсен, я знаю историю твоей жизни. Знаю историю его жизни… и мне противно быть его потомком! — он медленно потянул носом воздух, затем так же медленно выдохнул и, насильно успокаивая собственную ярость, заставил себя выдавить улыбку, — Что ж… Мне не везет с семьями, тут ничего не скажешь. Я всегда был чужаком для тех, кого считал родными — начиная с матери, и заканчивая… дочерью. Удивительно, что сын мой меня уважает, не испытывая желания предать…
— Черт возьми, дядя, о каком предательстве ты все ведешь речь?! — Людовик, честно пытающийся сдерживать себя, снова не выдержал. Беседа с дядей, который с недавних пор будил в его душе такую жестокую ненависть, причиняла юноше едва ли не боль, Альберта хотелось растерзать, разорвать на мелкие кусочки, а после растоптать каждый из этих кусочков, а приходилось держать себя в руках, обуздывая ярость.
— Тебя-то вообще никто никогда не предавал, тебя все за что-то любили, все тебе наивно верили, даже я… — он на миг задохнулся и, резко выдохнув, гневно продолжил, — Отец всегда называл тебя своим братом, дед считал тебя сыном, а нам ты был дядей! Единственным предательством в твоей жизни может считаться то, которое совершил ты сам!.. Ох, я не могу больше, — юноша быстро оглянулся на сжимающего его плечо брата и честно попытался изобразить вселенскую печаль, — Роман, пусти меня, я очень хочу его стукнуть. Ну, пожалуйста!
По губам виконта молнией скользнула быстрая улыбка. В эти секунды, в мгновения, когда просил позволить ему ударить дядюшку, Людовик вдруг оказался до такой степени похож на самого себя в четырнадцатилетнем возрасте, что Роман еле сдержался, чтобы как-то это не прокомментировать. Ему внезапно почудилось, что за плечо он снова держит мальчишку, мальчика, своего младшего брата, удерживая его от безрассудной и опасной драки, ребенка, а не взрослого парня.
На помощь пришел, как это ни удивительно, сам предмет ненависти молодого мага.
Способ, правда, для удержания младшего своего племянника в рамках Альберт выбрал довольно нетривиальный и, можно смело сказать, несколько опрометчивый.
— Да, ты прав, Луи… — медленно вымолвил он, немного сужая глаза, — Как же я могу винить твоего святого папочку в предательстве? Разве можно считать предательством слова, выкрикнутые в лицо девятилетнему мальчику, каким я был тогда, жестокие слова о том, что я не родной сын своего отца? Разве можно
считать предательством то, что отец — мой отец! — подтвердил это, едва ли не радуясь, что я наконец прозрел? Разве должен был я злиться тогда, разве должен был ненавидеть людей, которых всегда любил и почитал, и которые отвергли меня? Брата, который постоянно спорил и соперничал со мной, отца, который не любил меня из-за поведения хвостатой бестии!.. Ах, кстати. Тиона… — маг выразительно поднял руку с браслетом. В глазах его засверкали опасные искры, и он, поймав настороженный взгляд кошки, издевательски поманил ее пальцем.— Кис-кис-кис.
Кошка напряглась. Возвращаться к мастеру она не хотела, хотела остаться рядом с любимыми хозяевами, остаться на плече своего создателя, к которому, после того, как признала его, вернувшего себе свое собственное «я», испытывала просто невероятно горячую привязанность, но и сопротивляться повелению человека, владеющего браслетом и кулоном, не могла. Тио разрывали противоречия, хвост ее подрагивал, уши были прижаты — кошка терялась между двумя инстинктивными желаниями, тянущими ее в разные стороны, и совершенно не знала, что ей делать и как ей быть.
Винсент немного приподнял подбородок и, уверенным движением воздев руку, коснулся открытой ладонью кошачьей головы. Несколько секунд он просто держал руку на ней, затем медленно провел по гладкой шерстке вдоль спины, и спокойно, как-то по-особенному умиротворенно улыбнулся.
— Ты стал излишне амбициозен… потомок, — в голосе его зазвучала нескрываемая, жестковатая насмешка, — Советую сдержать свое честолюбие. Тиона не принадлежит ни тебе, ни Татьяне, ни Эрику, ибо с самого первого дня своего существования она принадлежала только мне. Я создал ее, создал по своему образу и подобию, она знает, она признает меня и, если не любит кого-то и не хочет идти к нему… — мужчина обезоруживающе отвел руку в сторону, — Она не пойдет. С моей магией тебе не совладать, праправнук, она много древнее и сильнее твоей…
— Об этом станет известно после, — последовал сдержанный ответ, — А покамест я просил бы тебя, прадед, не вмешиваться в мое общение с теми единственными из моей семьи, к коим я всегда питал самое искреннее расположение.
— Вот ведь врет и даже не покраснеет! — Роман, которому в свое время пришлось сполна испытать на себе искреннее расположение Альберта, раздраженно потер затылок, — Сильно же ты, дядюшка, нас любишь, если брата моего мучил взаперти, а меня в свое время об дерево приложил!
— Да и про отца бред какой-то, — поддержал брата Людовик, — Он мне признавался, что подслушал о том, что не родной, чисто случайно, и к тому же был постарше.
Маг широко улыбнулся и, разведя руки в стороны, безмятежно пожал плечами.
— Я лгал, Луи. Не хотел травмировать твою и без того жестоко израненную юную душу…
— Ага, и поэтому предпочел травить меня ненавистью, — согласно кивнул юноша и, чувствуя, как его вновь одолевает ярость, несколько раз глубоко вздохнул. Роман, заметив состояние брата, аккуратно коснулся его плеча, помогая держать себя в руках.
— Ты предал нас, дядя, — Эрик, не желающий оставаться в стороне от занимательнейшей беседы, на мгновение закусил губу, — Предал меня, Романа, Луи… Предал всех нас, и теперь надеешься обелить себя, обвиняя в чем-то нашего отца? Ты предал даже того, кто был предан тебе — я говорю о Ричарде, — предал без тени сомнения! Если…
— Эрик, — мастер воздел руку в останавливающем жесте, — Я никого и никогда не предавал, то не моя вина, что мои желания шли вразрез с вашими. Я держал тебя в плену, да, потому что должен был понять, что дает тебе силу причинять мне вред, должен был обезопасить себя от этого. Если предательство Романа с моей стороны заключается в той дуэли, завершившейся столь печально, то в пылу боя возможно всякое… Людовика же я и вовсе взял на поруки, я растил его, учил, я помог ему выжить и стать тем, кем он стал сейчас… — заметив, что Луи собирается возразить, мужчина нахмурился и укоризненно покачал указательным пальцем, — Увы, воспитания я ему недодал, коль скоро он так и рвется перебивать старших. Помолчи, мальчик, — взгляд его уперся в младшего из всех присутствующих здесь молодых людей, — Если не хочешь, чтобы я заставил тебя умолкнуть.