Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
– - Каторга, она и есть каторга...– - Умевший тонко льстить, он бывал и бестактным.– - Ну угодно ли вашему величеству, чтобы явил я вам с того света супруга вашего покойного?
Он представил ей каторжника -- рябого мужичка лет под сорок, с жиденькой бороденкой и тощими посиневшими ногами.
– - Вот, самозванно нарек себя Петром Третьим.
Екатерина с отвращением оглядела своего "мужа":
– - Ну, понравилось тебе императором быть?
– - Есть-пить надо, -- отвечал "император".– - За што меня тута держат? Я ж не убивал никого. Нс шумствовал. Я тиха-ай...
– -
Миних сказал, что у него отбывают каторгу еще два мнимых императора -- Петр II с Иоанном Антоновичем и сын покойной Елизаветы, якобы прижитый ею от принца Морица Саксонского.
– - А меня еще нету на каторге?– - спросила Екатерина.
– - Не теряю надежды, -- с юмором отвечал Миних.
На берегу моря стояла развалюха-хибара. Они вошли в нее, сели на лавку. Беседовали по-немецки.
– - Для продолжения трудов в Рогервике недавно вы просили еще полмиллиона от казны. А где их взять, граф?
– - Введите новый налог.
– - На что наложить? Вы знаете?
– - Придумайте. На квас, на собак, на бубенчики.
Екатерина послушала, как заунывно шумит морс.
– - Ведь это вы строили Ладожский канал?
– - Имел честь докопать эту канаву.
– - А зачем вы копали?– - спросила Екатерина.
Вопрос был странным. Миних объяснил:
– - Чтобы корабли проходили каналом в безопасности.
– - А разве они прямо по озеру плыть не могли?
– - Корабли плохие, и в Ладоге тонули.
– - А если бы корабли были хорошие?
– - Тогда и канала не нужно?
– - То-то и оно!– - подхватила Екатерина.– - Миллионы рублей и тысячи жизней вложены в предприятие ничтожное. Если бы половину сих средств истратили на постройку кораблей хороших, тогда незачем было бы двадцать лет в земле ковыряться... А теперь честно ответьте: на что мне вам еще полмиллиона давать?
– - Чтобы я закончил гавань в Рогервике.
– - А вы подумали -- зачем мне Рогервик?
– - Корабли наши строятся из сырого дерева и потому сразу же загнивают в пресных водах на рейдах Кронштадта. Петр Великий рассудил за благо перенести стоянку флота вот сюда, в Рогервик, где в соленой воде корабли гниют медленней.
Екатерина прищелкнула пальцами, словно кастаньетами.
– - Так, -- сказала она.– - Значит, если корабли строить из сухого дерева, то и надобность в создании Рогервика отпадет?
– - Истинно говорите, ваше величество.
Тяжелым ботфортом он растер под собой сороконожку.
– - Теперь я построю вопрос таким образом: к чему выбрасывать миллионы рублей на создание гавани в Рогервике, если отсюда рукой подать до старинной и удобной гавани -- Ревеля?
– - Вот этого я не знаю. Но так завещано от Петра Великого, чтобы строить именно в Рогервике... пока не выстроим.
– - Петра-то давно нет. А где гавань в Рогервике?
– - Гавани тоже нет. Штормы все губят...
Екатерина поднялась с грязной лавки:
– - Странные дела творятся на Руси -- делают люди, стараются, и никто не думает: зачем делают? Кончайте идиотский сизифов труд...
Они вышли из хибары. Екатерина
еще раз огляделась: кресты, кресты, кресты -- под ними навеки успокоились тысячи солдат, матросов и каторжников, погибших из-за чужой глупости. И может быть, глядя на эти кресты, женщина вспомнила и французского маркиза Мирабо и русского мужика Ломоносова: на фоне гигантского кладбища рабов их научные теории об умножении населения виделись совсем в ином свете.Старый Миних, с трудом выгребая ноги из глубоких песков, проводил императрицу до кареты, снял треуголку:
– - Вы из Ревеля куда путь держите?
– - Мне надо побывать еще в Митаве у герцога.
– - Пожелайте ему от меня поскорее сдохнуть...
Дверцы со стуком захлопнулись, лошади тронули. Екатерина расправила по дивану свое панье и сказала:
– - Сам бес в наших делах не разберется!
12. "ШЛИССЕЛЬБУРЖСКАЯ НЕЛЕПА"
День обещал быть жарким. Лифляндский генерал-губернатор Юрий Юрьевич Броун помнил, как двадцать лет назад через Ригу на Петербург проследовала девочка, маленькая принцесса Фике, и потому относился к Екатерине, как отец к дочери. Даже погрозил пальцем:
– - Помни, что не велю в Риге вечернюю зорю бить и никто спать не ляжет, пока ты из Митавы не обернешься...
Поехали. Екатерина сказала князю Репнину:
– - Три встречи подряд с мужиками: граф Миних из крестьян вестфальских, генерал Броун из крестьян латышских, а едем к третьему мужику -- Бирону, мать которого шишки в лесу собирала... Чудеса, как подумаю! Вот уж правда: судьба играет людьми.
Репнин ответил, что люди тоже играют судьбою, и не только своей, но и многими чужими. Екатерина тут же отчитала его:
– - Благодарю, князь, за назидание, но карета наша так устроена, что нам до самой Митавы сидеть друг против друга, и потому будем любезнее. Именно ваш врожденный аристократизм, которым вы переполнены, я намерена использовать в Варшаве, куда скоро и отправитесь -- моим послом!
Сразу за Двиною начиналось Курляндское герцогство. Рыцари в желто-черных плащах составили почетный эскорт, на въезде в Митаву высилась триумфальная арка, семья Бирона встретила Екатерину по-рабски -- на коленях, хором исполняя в ее честь канты, старый герцог поднес памятную медаль, в народ бросали курляндские талеры, на которых был отчеканен ее (!) профиль. Екатерина повела себя как покровительница Курляндии, а герцог, обязанный ей возвращением престола, клялся до гробовой доски служить России верным лакеем. Екатерина дала Бирону понять, что ему отведена лишь скромная роль управляющего курляндским хозяйством... Митавский дворец был осмотрен рассеянно:
– - Он похож на Зимний! А это правда ли, герцог, что у вас есть в замке комната, паркет которой составлен из золотых червонцев, сложенных один к другому ребрышками кверху?
– - Была, -- смущенно отвечал Бирон.
– - Жаль, что нету сейчас, -- усмехнулась Екатерина.– - А с какой осадкой корабли способны заходить в Либаву?.. Так, так. Надеюсь, вы не станете возражать, если мои корабли будут навещать ваши гавани? Подарите нам в Либаве один причал...
Бирон прижал руки к сердцу. Екатерина заторопилась обратно, вся герцогская семья снова пала перед ней на колени: