Феромон

– Желтоглазая осень!
– восклицает Ан.
– Это же вы играли Ирму? Я посмотрела этот фильм раз десять. Ты видел, Эйв?

– Боюсь, что я видел другой фильм, - смущённо потираю я бровь.

Николь заливается громким смехом.

– Сознайтесь, Эйвер, ведь именно этот «другой фильм» вы собрались использовать в суде? Спасибо, Анна! Не думала, что Осень до сих пор кто-то помнит.

– Вы были неподражаемы, Николь, - горят восхищением глаза Анны. Чёрт, какая же она красивая!
– Особенно эта сцена на крыше небоскрёба. И каждый раз пересматриваю и до последнего верю, что Ирма не прыгнет.

– Но, согласитесь, ведь если бы фильм закончился иначе, если бы герои остались вместе, разве был ли он столь же сильным, а не скатился в банальную мелодраму?

– Соглашусь, - яростно кивает Ан.
– Но почему вы не продолжили карьеру?

– Я вышла замуж за Джона, - пожимает Николь плечами.
– И поставила на карьере крест. Потому что он был важнее. Он, наша семья. Я любила его. Я и сейчас его люблю, что бы вы там ни говорили, Эйв. Да, сейчас я не сгожусь даже на третьесортные роли. И уж, конечно, никогда не смогу зарабатывать столько, чтобы содержать троих детей. Поэтому мой единственный шанс, чтобы у них была достойная жизнь и образование, отхватить побольше кусок при разводе. Вот в этом вы правы. И я буду сражаться до последнего цента, потому что у загнанной в угол женщины нет выбора.

– Думаю, тогда это заставит его бороться за опеку над детьми, - вздыхаю я.

– Вы же сказали, что развода можно избежать, - задыхается она на полуслове.
– И теперь я понимаю, почему он выбрал именно вас. Да, я навела справки. Вы очень жёстко ведёте дела, Эйвер. Это делает вам отличную репутацию, но как вы потом с этим живёте? Когда отбираете детей у несчастных матерей.

– Вот именно поэтому я как раз корпоративный юрист, чтобы отбирать у одних богатых дядей для других богатых дядей деньги, а не детей у отцов или матерей. Но ваш муж - приятель моего партнёра, Йорна Моргана, поэтому я взялся за это дело.

– Да, да, мы знакомы, - перебивает она.
– А эта Айлин Соулл, что вы нам представили в Опере. Кто она?

– Очередная охотница до активов вашего мужа.

– И вам хватает наглости говорить мне это в глаза?
– резко садится она на диван, скорее падает, словно дерево, которому подрубили корни.

– Я честен с вами, Николь, потому что искренне не хочу, чтобы вы, или Джон, или тем более ваши дети были несчастны. Я решительно против супружеских измен, и я пять лет не разговаривал со своим отцом после смерти мамы именно поэтому. Но я был всего лишь категоричным подростком. А вот мама, зная всё это, прожила с ним больше тридцати лет. Поэтому как бы мы ни видели это со стороны, прежде всего, это между вами и Джоном. Вы сможете его простить?

– А вы сможете мне доказать, что его подставили, и эта Николь Джеймс была его единственной любовницей? Сможете убедить меня, что сейчас, в данную минуту, он действительно на важной встрече, а не развлекается с этой Айлин?

– Нет, Николь, не могу, - поднимаюсь я.
– И даже если бы мог, не стал этого делать. Это между вами с Джоном. А моя задача разделить имущество и выторговать для своего клиента как можно более выгодные условия. И прошу вас учесть, что я не ваш адвокат. Ещё раз благодарю за встречу, - кланяюсь я.
– Не провожайте. Мы найдём выход.

– Спасибо за воду, - ставит Анна на стол мокрый и нетронутый стакан.

– Эйвер!
– окликает Николь меня уже на выходе.
– Вы простили своего отца?

– Нет. Но я принял тот факт, что люди имеют право на слабость. И если это устраивает двоих, значит это их выбор, а остальных это не касается.

Пост охраны мы проезжаем в гробовом молчании.

– Это правда?
– спрашивает Анна, когда в сгущающихся сумерках машина встраивается в плотный поток желающих покинуть город.

– Про твоего отца?

– Да, - киваю я.

– Так ты правда летал к отцу?
– теперь она берёт меня за руку и прижимает её в своей щеке. Я словно знаю её всю жизнь. Словно ждал её всю жизнь. И чувство, что хочу прожить всю оставшуюся жизнь до последнего вздоха именно с ней, заставляет меня прикрыть на секунду глаза.

– Нет, я летал на свадьбу Иви, потому что хотел, чтобы она дала шанс Дэвиду. Но я так и не доехал. Увидел в новостях, как тебя достают со дна реки, и рванул обратно, - останавливаюсь на светофоре и поворачиваюсь, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ан, что ты сказала мне тогда в тонущей машине? То, что я не услышал?

– Я повторила то, что однажды тебе уже говорила, но ты не запомнил, - грустно улыбается она.

– Ты изводишь меня своими загадками.

– А ты меня своими, - теперь она улыбается коварно.
– Что ты имел в виду, когда перед приходом Глена сказал мне: «Я думал, что это важнее, но нет?»

– Надо же, а ты запомнила.

– Да, в отличие от тебя, я пока не жалуюсь на память. Так что ты имел в виду, Эйв?

– Отец дал мне один совет, - прощаю ей эту ремарку про свою память.
– Что иногда надо отпускать тормоза, чтобы почувствовать настоящий вкус жизни, поступать по велению сердца, без оглядки на «можно» и «нельзя», не думая, что будет потом. И я подумал, что, может быть, это и правда важнее, чем заморачиваться со своими принципами: не спать с замужними женщинами, не совмещать личное с рабочим...
– набираю в грудь воздуха и заканчиваю на выдохе.
– Но я не смог. Не пошёл против себя. Побоялся, что только всё испорчу. И чуть не испортил.

– Не испортил, - просовывает она свои пальцы между моими.

– Я рад, - сжимаю её руку.

– А куда мы едем?
– оглядывается она, когда мы выезжаем на загородную трассу.

– Это сюрприз, - пожимаю я плечами.
– Но очень надеюсь, что он тебе понравится.

67. Анна

– Я правильно поняла, что жена Питера Джеймса - любовница сенатора?

Эйв сказал, что дорога длинная, и я снова с удовольствием снимаю туфли и блаженно вытягиваю уставшие ноги.

– Но он думает, что спал с ней я.

– Так вот почему он на тебя так взъелся? И все эти иски о домогательствах...

– Он мечтает показать этому миру моё настоящее лицо: беспринципного бабника, разбивающего семьи и сердца, - улыбается он.
– Не чересчур пафосно?

– Нет, вполне в твоём стиле, - усмехаюсь я.
– Но с чего он так решил?

– Я забронировал президентский номер на то же время, когда туда приехала Николь Джеймс. Мы немного были знакомы, и вышло, словно повстречались в вестибюле и подошли вместе к ресепшен.

– Но на самом деле?

– Меня пригласили к управляющему и попросили уступить номер влиятельному лицу. Взамен предоставили люкс поменьше. Я согласился. Выяснить, кто именно это был и к кому приехала миссис Джеймс, оказалось совсем не трудно, если знать, где искать.

– И номер остался записан на тебя?

– А камеры наблюдений с лобби, запись с которых получил Питер, запечатлели нашу с ней встречу.

– М-да, я понимаю, почему ты не можешь сказать ему правду. Но что ты решил предпринять сейчас? И при чём здесь Айлин Соулл?