Folie a Deux

— Моника Гейнс.

— Да, это я.

— Здравствуйте. Как я вижу, вы не одна.

— Да, это мой… Мой… — я теряюсь с ответом, не зная, как представить Райана, когда он для меня больше, чем возможно выразить словами, и при этом не нанести ему ущерб, если имя в сочетании с фамилией может что-то всколыхнуть в голове постороннего человека и после нашего ухода побудить его обратиться к интернету. В поиске поддержки мой взгляд невольно обращается к мужчине, но из-за того, как пристально он смотрит исключительно на врача, опускаясь на правый стул, я вижу лишь несколько угрожающий боковой профиль.

— Райан Андерсон. Я с ней и настоятельно советую вам удовлетвориться этой информацией. Садись, Моника, не стой.

— Да, присаживайтесь, мисс, и рассказывайте, что вас привело в нашу клинику. Можете обращаться ко мне просто по имени. Маккенна, — женщина едва ли проникается предостережением, заключённым в словах Райана, хотя я не думаю, что она совсем ничего не уловила. Может быть, сосредоточенность на моём лице как раз-таки и является тем результатом, который он рассчитывал получить. Но решимость непременно поговорить с ним позже назревает внутри сама собой.

— У меня задержка. Уже неделя. Прежде менструации всегда были регулярными.

— И когда была последняя?

— В двадцатых числах августа.

— Я заведу вам электронную карточку, мисс Гейнс. Только ответьте мне, пожалуйста, ещё на несколько вопросов. Вы точно хотите остаться, сэр?

— Просто продолжайте.

Кивнув, Маккенна обращается к экрану компьютера перед ней и спрашивает меня о множестве разных вещей. Начиная с даты моего рождения и того, впервые ли я подозреваю у себя беременность, и известно ли мне о каких-либо своих заболеваниях, которые могли быть переданы половым путём, и заканчивая тем, насколько активной является моя соответствующая жизнь. Я отнюдь не умираю со стыда, давая ответы на эти, наверное, стандартные вопросы, но хочу как можно скорее уже оказаться на кушетке, поднять кофту и при необходимости приспустить джинсы, поэтому, когда мы наконец заканчиваем с предварительной частью, предвкушение в каждой клеточке тела настолько колоссально, что становится чуть ли не единственной моей эмоцией. Но когда датчик касается нижней части живота, первые несколько секунд я смотрю исключительно на Райана. Он придвигается ближе на стуле, просовывает пальцы своей правой ладони между фалангами на моей левой руке и выглядит… любящим будущим отцом. И просто любящим мужчиной, вероятно, тоже. Тем человеком, который будто бы ждал этого момента невероятно долго. Хотя если вспомнить всё сказанное, то, и правда, ждал.

— Вы что-нибудь видите? — спрашиваю я, не выдерживая затянувшейся тишины. Или тревожности, поселившейся в прикосновении Райана. В том, как его ноги упираются мне в боковую часть бедра. Хочется, чтобы он уже получил ответ. Настолько, что я фактически забываю, что тоже услышу его.

— Да. Посмотрите вот сюда, — Маккенна указывает на область среди чёрно-белого изображения, в котором я ничего не понимаю даже теперь и жду пояснений, — маленькое белое пятнышко внутри большого чёрного это и есть эмбрион. Ваш будущий ребёнок. Два миллиметра в длину. Сейчас малыш по размерам словно кунжутное семечко. Срок пять недель.

— Он в порядке? — Райан опережает меня. Задаёт соответствующий вопрос стремительнее некуда. Будто самостоятельно разобрался в моём положении, лишь взглянув на монитор, благодаря давным-давно полученному двойному опыту. Я перевожу взгляд на мужское лицо и обнаруживаю… одержимость. Иное обозначение увиденной эмоции просто не приходит мне на ум. Пятнышко… Семечко. Два миллиметра. Такой… такой кроха. Наш… Но зависящий полностью от меня. От моих жизненных сил и того, чтобы я заботилась о себе. Избегала стрессов и прочих негативных влияний окружающей среды. Как мне обезопасить свой организм, когда любому человеку крайне трудно оказаться словно в вакууме, куда ничто и никто не могут проникнуть извне?

— На столь раннем сроке невозможно судить о существовании или отсутствии патологий в развитии, но в данный момент я не наблюдаю никаких отклонений от нормы. Хотя вам, Моника, лучше отказаться от активного отдыха и серьёзных физических нагрузок. Пятая неделя опасна повышенной угрозой прерывания беременности.

— А что насчёт витаминов? — спрашиваю я, но не успеваю коснуться этой темы дальше, потому как Райан неожиданно встаёт и просто-таки требует, несмотря на отголоски вопросительной интонации, словно изначально он хотел выразиться иначе:

— Оставьте нас ненадолго.

— Конечно. Я пока подготовлю необходимые памятки с рекомендациями, а позже распечатаю вам снимок, запишу на анализы и назначу следующий приём, чтобы просмотреть их результаты.

Маккенна покидает кабинет, прежде протянув мне салфетки, чтобы вытереть живот. Я благодарю её и сажусь на кушетке, спуская ноги вниз. Тем временем за врачом закрывается дверь. Райан стоит в отдалении, но вскоре возвращается обратно. Ровно в тот момент, когда использованные бумажные полотенца отправляются мною в урну.

— Что-то не так? Зачем ты…

Я едва успеваю приподнять подбородок, как его обхватывают кончики пальцев, вместе с чем моё лицо овевает мягкий и тихий вздох облегчения. Горячее дыхание радости пронзает меня до самых глубин сердца, теперь бьющегося за двоих.

— Всё так. Всё… замечательно. Я уже люблю наше маленькое белое пятнышко, — к концу фразы голос почти переходит на шёпот, но я всё равно слышу в нём счастье. Подтверждающую его улыбку. Вижу блеск в глазах. Пальцы поглаживают мою левую щеку, и я решительно подаюсь вперёд, пока не оказываюсь на коленях Райана прижатой к твёрдости его груди. Когда моя правая рука обхватывает заднюю часть его шеи, это ощущается словно рай.

Глава семнадцатая

— Стоило сказать ей распечатать два снимка.

Это первые слова Райана за те несколько минут, прошедших с тех пор, как мы покинули клинику и сели в машину. Я понимаю, что она едет в сторону моей квартиры, чтобы сначала отвезти меня, а уже потом доставить его на работу. Он держит зернистое изображение в правой руке и смотрит на него сосредоточенным взглядом. Может быть, лишь в данный момент мне становится окончательно ясно, что я больше не просто я. Не та женщина, которая по-прежнему может прыгать из самолёта в самолёт ради материального благополучия, отодвигая всё остальное на задний план. Что внутри меня зародилась новая жизнь, и что я не стану, а уже стала мамой. Мамой живого существа, сравнимого по размерам с крохотной семечкой… Это всё ещё не желает укладываться в голове. Были ли дети Райана тоже лишь эмбрионами, когда он узнал о них? Или ему уже довелось услышать биение сердца и увидеть определённые очертания, большие, чем пятнышко?

— Зачем?

— Чтобы у тебя тоже был, потому что этот я хотел бы забрать себе и прямо сейчас.

— Я могу сделать фотографию на телефон, — просто говорю я, — наше пятнышко всё равно всегда со мной. Тебе снимок нужнее.

— Прости меня.

— За что?

— Если бы я мог, то рассказал бы об этом родным прямо сейчас. И не только о малыше, но и вообще обо всём, Моника. О тебе и мне. О нас.

— Ты бы… рассказал?

— И однажды, когда всё закончится, обязательно расскажу, — от Райана исходит максимальная энергетика. Невероятная искренность. Он смотрит на меня так, что его взгляд просто до мурашек. Я чувствую себя находящейся в правильном месте.

— Они тебя любят и беспокоятся о тебе.

Он вздыхает, расстёгивая первые несколько пуговиц пальто, будто они внезапно начали его душить. Сжали горло и в значительной степени перекрыли доступ кислорода в лёгкие. Движения суетливые и нервные. А потом Райан безошибочно называет имя из пяти букв:

— Грейс. Что она тебе сказала?

— Что она волнуется. И ваши родители тоже.

— Не думаю, что это о них.

— Потому что они заняты спасением человеческих жизней? — я касаюсь его правой руки поверх сидения и снимка. Указательный палец бережно обводит левый нижний угол изображения, пока не вступает в контакт с кожей близ моего ногтя.