Фрагменты жизни. Детство, предъюность

Деду, творческому человеку, привыкшему к свободному труду, претила колхозная жизнь и многие порядки советской власти. Иногда он по- своему критиковал ее: "У коммунистов Ж. широкая: всю папиросную бумагу на подтирку извели", - говорил он, свертывая цигарку из грубой газетной бумаги вместо нежной папиросной, которая куда- то

провалилась, как и многое другое - с приходом советов.

Если бы его высказывания дошли до властного уха, дед мог ока- заться на Соловках.

Он умер в 1935 году.

Дети деда приняли советскую власть и колхозы как данность, не исключая при этом надежду на обещанную маннонебесную будущность. А колхозная жизнь принялась еще и потому, что в хуторском единоличном хозяйстве приходилось работать, если не по времени, то по усилиям, больше. Там вся пахотная земля отвоевывалась у леса, да и труд на себя затягивал.

Мой отец, со временем, был избран председателем колхоза. Правление было в деревне Телегинской. Я его не видел неделями: он уходил, когда я еще спал, а приходил -уже спал. Выходные были редкими да и тогда дома он был не весь день: являясь членом партии, ехал или шёл в сельский совет на собрание - заседание. Одно время было: отец- председатель, дядя Василий - счетовод, тетя Настя - кладовщик. Это дало повод одной женщине- острячке сказать: - "Титов колхоз!"

В наших семьях было по ружью: у отца -пистонка, у дяди Тимы- переломка. Были две гармони: у отца - русского строя, у дяди Тимы- хромка. На гармони играли: отец, Василий и Тимофей, а уже позже и я. Знаю, что играл и дед, но я не слыхал его игры. Пожалуй, и игры отца - считалось, что семейному человеку в возрасте, это не к лицу.

Бабушка Агриппина- мать мамы смирилась с "неравным" браком и даже может втайне гордилась, что муж ее дочери руководит колхозом. Она не была лишена тщеславия. Когда в 1949 году я появился перед ней в офицерской форме: её глаза светились не только от радости встречи, но и гордости за своего внука. Бывая у нас, она всегда приносила какие-нибудь гостинцы: шанежки, вареные яйца.

Отец с мамой были очень привязаны друг к другу, и я не помню, чтобы они грубили между собой.

В 1933 году родился брат Николай; мне приходилось быть его нянькой. В мои обязанности так же входила поливка огорода водой из ручья.

Любимым занятием были походы за ягодами: земляника, малина, черника..

...Иногда по воскресеньям в виде праздничного завтрака мама пекла оладьи (колобы). Ели их горячими - с топлёным маслом, медом или , ягодами в сметане. Моей обязанностью было: пораньше встать и сходить за ягодами. Как-то раз мне не хотелось вставать, и попререкавшись с мамой, схватив посуду, я быстро, почти бегом, пошёл в поле.

Позднее я услышал, как мама кому-то говорит:

"Я поругала Мишу, а потом увидела как он побежал и думаю: может его нечистая сила потащила.

Каждую субботу в любое время года была обязательно баня.

...Мы с дядей Васей идём в баню. Ночь морозная, звездная. Останавливаемся, он показывает на белесую полосу в небе: " Млечный путь".

Кроме работы были какие-то и развлечения: зимой посиделки, куда собиралась молодежь: гармонь, пляски с частушками. Летом- то же, на свежем воздухе. Характерно, что выпивки при этом практически не было по экономическим и этическим причинам. Купить было не на что, а этика заключалась в том, что самогоноварение запрещено законом, и не было привычки к крепким напиткам. Если были какие-то семейные торжества, то варили не крепкую брагу, хотя бы на меду, а простое хмельное пиво от слова хмель, который выращивался почему-то, как правило, рядом с баней. Сквернословие решительно осуждалось.

Была популярной игра в шар. Шар изготовлялся из прочного бе- рёзового капа, берёзовые же палки - биты. Играющие делились на две команды: одна была в "поле", другая била по шару. Шар подбрасывался, очередной игрок битой должен был попасть в него. Полевая команда должна была, в свою очередь, подбить шар в воздухе: если это удавалось - команды менялись местами.

Отмечались праздники, как новые - советские, так и старые -христианские. Пожалуй, самым массовым и любимым была Троица, где-то уже в июне, когда расцветала наша северная природа,- и было тепло. Собирались в центре сельского совета Верхней Волманге. Так как кроме колхозников в гуляниях участвовали так называемые кадровики - рабочие лесопункта, то здесь шёл в ход и алкоголь и завязывались потасовки. Всё это - под непрерывные звуки гармоник и топот пляшущих. Плясали коллективно кругом, плясали соло. После целого дня, проведенного на шумном празднике, вечером еще долго в ушах звучат гармоники разных тонов.

Верхняя Волманга живописно располагалась на высоком берегу в месте слияния речки Черная и Белая, образующих реку Волмангу. Деревня состояла из двух десятков домов, в том числе зданий школы, сельсовета, магазина - единственного на все семь колхозов. От деревни Волманга до ближайших магазинов, лесного бездорожья было: в одну сторону 25 километров, в другую 35. В прочих направлениях простирались бескрайние леса без дорог. Да магазина хватало и одного, ибо основное население жило натуральным хозяйством: постоянными покупателями было не более десятка, получающих зарплату из бюджета. В короткое время существования лесопункта они пополнялись тремя десятками кадровых лесорубов. В В-Волманге была пекарня, почта и изба- читальня; располагались в отдельных помещениях частных домов. В нашем сельском совете культового заведения культуры, каким является клуб - не было. Очагом культуры являлась изба-читальня. Но отсутствие электричества мало способствовало её работе. В какое-то время в ней появился батарейный радиоприемник. Для местных жителей он был чудом, и по вечерам помещение набивалось школьниками и взрослыми, чтобы "послушать радио". Не узнать из него о новостях страны и мира, а именно послушать: таинственный треск, не очень похожую на человеческую- речь, звуки музыкальных инструментов.

Кинопередвижка являлась к нам из районного центра, может раз или два в год. Во всяком случае в детстве я посмотрел не более трех кино. Запомнил одно - "Земля". В те времена почта работала как швейцарские часы: по бездорожью за 100 километров районная газета доставлялась в любую деревню на следующий день. Пред войной из районного центра Опарино в В-Волмангу провели телефонную линию и установили на почте аппарат.

Вместо того, чтобы проводить праздник вместе со всеми, да и просто в выходной летний день я любил уходить в молодой березняк с топором, строить там шалаш и какое-то время проводить в нём, любуясь окружающим изумрудным морем листвы, неопределенно мечтая о будущем. Помню, что в будущем я хотел бы стать художником (об этом у меня имелись какие-то смутные понятия), или изобретателём (здесь я не имел никакого представления).

Вообще-то в предюности я был самонадеян, моё эго нашептывало мне: "Ты не такой как все, ты выше окружающих тебя". Это продолжалось до тех пор, пока я две недели не проучился в 8-м классе Опаринской средней школы, и окончательно испарилось в Тюмени, где голодно - холодная солдатская служба решительно нивелировала меня со своими товарищами по лиху: неотвязные мысли о насущном вытеснили всё.

Прошли годы. В учёбе, работе, различных занятиях "хобби", почти всегда мои успехи были выше средних, а часто и доминировали над коллегами.

Из памяти о деревенских праздниках:

...В один из них, когда учился в 5-м классе и жил на квартире маминой двоюродной сестры, меня поманил ее сын - мой троюродный брат Иван, повел на сеновал и дал мне бутылку с водкой. Я отпил обжигающей жидкости и не испытал никакого удовольствия, а скорее наоборот.

...Поперек улицы, прямо в пыль ложится мужик. Другой, по-приличнее одетый, обладатель одного из двух велосипедов на всю округу, разгоняется и переезжает лежащего. Это делалось "на спор".

Собравшаяся толпа с интересом наблюдала антракцион, тем более, некоторые впервые видели двухколесный транспорт.

Лесопунктовские кадровые рабочие резко отличались от деревеньских своим приблатненным поведением.

...Сидит старший брат моего товарища Виктора Шубина Василий, за его спиной стоят двое кадровиков: братья Юркины -Александр и Павел. Один из них достает нож и показывает, как бы он ударил под лопатку Василия.

После войны я гостил у дяди Васи, жившего на Чернорецком лесопункте. Шли на реку, дядя остановился со встречным мужиком. Им оказался Павел Юркин, который прошел войну, в меру пил, вел жизнь обычного статистического лесоруба. И, как оказалось, был женат на моей однокласснице Любе Скопиной..