Фрейлина

— Только назначу разговор с Таисией Алексеевной, — мотнул тот головой, все-таки решаясь: — Заинтересовали некоторые ее мысли… о флоте. Скажем так… завтра утром?

— Я тоже с удовольствием послушала бы о флоте, — подхватила Ольга, оглядываясь на многонациональную компанию: — Но только не завтра — на утро мамапригласила Алексея Федоровича по поводу окончательной музыкальной программы. И романса Таис тоже.

— Романса. Таис. Я понял, — кивнул ее брат, — с удовольствием послушал бы и романс тоже. А ты, Сергей?

— Ты подал мне прекрасную идею, — оживилась сестра, — я узнаю, насколько возможно включить его в программу празднества. Трудность только в сроках. И вы же не против, Таис?

— Романс… пускай он станет моим подарком к вашей свадьбе — на счастье. И мне было бы приятно… к остальным вы обращаетесь на «ты». Это признак привычки и доверия, Ольга Николаевна — я понимаю…

Почему так тянуло плакать, глядя на нее?

— Благодарю тебя, Таис, — шагнула она и мягко сжала пальцы на моем запястье.

Я кивнула, стараясь незаметно проморгать слезы. До чего же жаль… гадство!

— Тогда, возможно, уже сегодня вечером? — гарцевал в нетерпении великий князь.

— Сожалею… сегодня вечером у меня встреча с Петром Пантелеймоновичем.

— Кто таков? — по-военному кратко уточнил высочество.

— Это врач. И, Ольга Николаевна… нет рук более умелых. Мартын Мартынович проводил осмотр болезненнее, чем он лечение, а это все-таки рана…

— Так вы были ранены? — удивился Загорянский.

— Ну да… споткнулась и ударилась головой, свалилась в канал. До сих пор не знаю, кто меня спас. А Петр Пантелеймонович Свекольников лечил, и я очень рада тому, что это был он.

— Благодарю, обязательно рекомендую его мама, — протянула Ольга.

— И не пожалеете — уверена. И он же не просто так — помощник Мандта, а как мило смущается…

Мужчины смотрели на меня, будто не веря глазам. Я хлопнула ресницами — что такое? Да, перед этим я вышла из роли, так жизнь меня к такому театру и не готовила. Выгляжу сейчас лицедейкой, но хотя бы уже не дурой, надеюсь.

— Я жду тебя, Кост и, — напомнила сестра.

Они ушли, а я выдохнула и поискала взглядом Анну, чувствуя вдруг острое сожаление.

Зря я так… можно было как-то мягче все это… Не вовремя полезла из меня Евгения Загородская, да еще и во всей своей непримиримой красе. Меня же теперь воспринимают враждебно! Зря, зря… и какого такого меня понесло вдруг на всех парусах? Зачем так остро восприняла безобидную насмешку? Нервы растрепаны попаданием этим, необходимостью быть настороже каждую минуту? Что же тогда я так бездарно прос… так вела себя в ту самую минуту?! Когда как раз и требовалась вся моя выдержка, весь опыт прожитых лет, давно наработанная способность общаться с людьми адекватно.

И парни… ну флиртуют, озабочены, ну — уверены в себе до чертиков. А с другой стороны… для того она и молодость. Мало ли и в наше время своих гусар? Чудят ребята насколько хватает фантазии — курсанты, лейтенанты… а потом идут воевать и показывают чудеса героизма, носят на груди по три-четыре «мужика».

Да и раньше тоже — сколько их таких полегло под Аустерлицем, а при Бородино? В белых лосинах и перчатках… А сколько еще лягут в крымскую землю… болгарскую? И моряки… заряженный пистолет возле мачты и офицеры, поклявшиеся друг другу: в случае поражения последний выживший спустится в трюма и выстрелит в крюйт-камеру, полную пороха. Потому, что врагу не сдается…

И кажется… кажется, я знала каким будет следующий «мой» романс. Если до романсов будет…

Глава 12

Как историку, или просто человеку, мне всегда были больше интересны не дворцы, а более ранние памятники истории. И не восстановленные, или даже грамотно отреставрированные, а в естественном состоянии угасания. Всё возможное из доступного я увидела своими глазами, используя отпуска.

Наша страна не то, чтобы богата таким наследием. С той же Европой, к примеру, оно несравнимо — слишком долго постройки и даже крепости на Руси возводились из дерева.

Самая старая каменная крепость у нас — VI века до н.э., это Нарын-Кала в Дербенте. Она давно уже потеряла военное значение и с тех пор башни и стены постепенно приходили в упадок, ветшали. В наше время бывшая резиденция дербентских ханов поддерживается в достойном виде и это здорово. Но и она для меня оказалась… немножко не то.

Из самых ранних есть еще Тарпиг в Хакасии, Староладожская крепость, Орешек… я везде отметилась, но особенным для меня как-то нечаянно стало другое место. И это не крепость, тут другая фишка… По разным причинам бывая во Пскове, я обязательно находила время, чтобы прогуляться возле полуразрушенных стен Окольного города, вдоль улицы Застенной. Там метров двести всего и это не туристический маршрут. Дорожку вдоль бывшей крепостной стены, по виду — уходящую в густые заросли, я нашла случайно.

Грунтовка эта и потрепанная, изъеденная временем кладка известняковых плит… Осыпь внизу стены, поросшей тонкими деревцами и поднимающейся то выше, то ниже над сохранившимся рвом с водой. Тихий частный сектор в стороне, тенистые деревья, уединенность… Загадочные ритмично устроенные отверстия в кладке, предполагающие пустоты и камеры внутри старого укрепления. Едва видимые из-под осыпи очертания крутого свода — то ли сквозного прохода, то ли калитки почти исчезнувшей уже башни.

И неважно — весна это, лето, осень или зима. Настроение этого места не менялось, впечатление от него только усиливалось. И для меня это было то самое, подлинное — о старине.

Дворцы — немного другое. Случались слышать злобные выпады во время экскурсий — жировали мол, сосали из народа, обставились тут! Я с этим и не спорила, но воспринимать роскошь дворцового убранства через осуждение, зависть и даже историческую призму как-то не получалось. Здесь во мне смаковал свой мед искусствовед.

В первую очередь тут о высоком искусстве, иному здесь и не место. И почти все создано руками отечественных мастеров. Исключение — живопись, но я уверена, что наши Кипренский, Венецианов, Федотов, Боровиковский и не только… каждый из них расписал бы панно и плафоны Большого петергофского ничуть не хуже Бартоломео Тарсия и Балларини. Но они творили позже, а решение по украшению дворца принимал в свое время Расстрелли, это он занимался масштабной реконструкцией дворца.

Декоративная резьба по дереву с последующим золочением, высокохудожественная ковка балконных и лестничных перил, драгоценные наборные паркеты, белый шелк «французских» штор, искусное бронзовое литье, русский фарфор и мебель из петербургской мастерской братьев Гамбс…

Я потрясенно глотала слезы и внутренне преклонялась, стяновясь на колено перед каждым из сотрудников «Ленпроекта», участвовавшим в восстановлении и реставрации Петергофского комплекса. Не было слов! Я ловила самый высокий кайф! Тот интерьер нисколько не уступал подлинному. Я увидела еще не все здесь, но то, что уже видела…