Гений
Шрифт:
— Па, ты серьёзно? — с тихим смехом переспросил Карим, Док рассмеялся в ответ, вздохнул:
— Не знаю. Может быть. А чего, плохо, что ли? Святое дело. Ты почувствуешь, ты когда-нибудь просто один раз, хотя бы один, это ощутишь, и ты всё поймёшь. Я попрошу госпожу, она добрая, ей не жалко. И ты тоже сможешь. Ты не проголодался?
— Нет, — Карим опять тихо рассмеялся и осторожно напомнил: — Мне нельзя есть, па.
— Ой да можно тебе всё! Я тебе какую-нибудь святую еду выклянчу, и будет всё путём. Да? У Шена ни разу ничего не болело от её еды, я ему запрещал, и бил его, и запирал, и привязывал — один хрен, он как дитё малое… Сбегал туда к ней, и всё. Я только вижу по показателям, что как-то подозрительно
Док смеялся, и Карим смеялся, Барт тоже начал смеяться, понял, что спалился, постучал в дверь и заглянул:
— Привет выздоравливающим! Как жизнь?
— Определённо лучше, чем смерть, — усмехнулся Карим, Док тоже улыбнулся, хотя обычно шуточки про смерть не одобрял, окинул Барта взглядом и спросил:
— Ты как, к дуэли готов?
— Я ко всему готов, — изобразил высокомерное равнодушие Барт, Док улыбнулся как хитрый старый кот:
— К госпоже сходишь за благословением — всё пройдёт как по маслу.
— Именно туда я и собираюсь, — осторожно сказал Барт, Док поморщился:
— Перед дуэлью сходишь, сейчас не ходи, ты там будешь сильно лишний.
— А я осторожно.
Док махнул рукой, как будто это было чем-то глупым и несерьёзным, посмотрел на сына и сказал Барту:
— Попроси у госпожи благословения, раз уж идёшь. И мне, и Кариму, а лучше пусть лично придёт. Мне надо много чего спросить. И Шену сказать про своё увольнение, и как-то пережить его эмоции по этому поводу, — он так счастливо рассмеялся, как будто увольнение обещало быть великолепным событием, у Барта аж спина похолодела от этого. Он поймал взгляд Карима, который бегал от отца к Барту, как будто спрашивал у Барта, видит ли он то же самое и имеет ли хоть малейшее понятие, какого хрена тут происходит и насколько это ненормально. Барт отвёл глаза.
«Это абсолютно не нормально. И надо срочно об этом сказать Шену.»
Он пообещал передать Вере все пожелания и слинял на третью квартиру, достал телепортом булочки и приготовился идти туда, куда его не звали, и где он точно будет лишним. Сам себе напомнил, что говорить Вере про дуэль не будет, чтобы его потом не обвинили в нечестности, изобразил тривиальное лицо и поскакал в сторону кухни. И увидел, что там никого нет, голоса раздавались из ванной, весёлые и беззаботные, точно как у Дока.
«Они вместе пошли в ванную. Тут у всех крыша поехала. Эрик, Док, теперь ещё и Шен. Офигенно.»
Он постоял молча, прислушиваясь к смеху и голосам, окончательно уверился в том, что мир катится в безумие, и решил попытаться наладить контакт хотя бы настолько, насколько сможет. Изобразил миленький голос и позвал:
— Господин?
— Я занят! — рявкнул Шен, мигом возвращая Барта в реальность — беззаботный тон кончился, он был предназначен для Веры и больше ни для кого, он не мог точно сказать, легче ему от этого или не особо.
Он начал отыгрывать свой коронный номер, как по нотам, изображая лучшего в мире брата для Веры, а Шену осторожно намекая, что с Доком беда, и решать её надо срочно. Шен понял и ушёл решать, оставив Барта наедине с Верой, это было очень полезно и интересно, теоретически. Фактически же он сидел и улыбался, дурак дураком, где-то в глубине подозревая, что физиономия у него такая же глупая и жизнерадостная, как у Дока в его мистическом безумии, только без мистики, на чистой Вере.
— Холодные руки — горячее сердце, — шёпотом заявила Вера, прижимая его ладонь к своей щеке, это было настолько неприлично, что он замер от смущения и возмущения, но руку не убрал, это было нереально. Потом пришёл Шен и всё испортил, Барт от его тона быстренько вернул себе контроль над своими руками, убрав их подальше от Веры, а потом и всего себя убрал подальше —
во избежание.«Шен бы её действительно сожрал, если бы мог, это точно. Как он собирается дальше жить с этим всем?»
Это было настолько сложной темой, что он просто в ступор от неё впадал, это было не тем, о чём он привык думать на работе. Ему вообще надо было думать о дуэли, которая может совершенно реально стать последней в его жизни, а он думал о чём угодно, только не о ней.
«Я просто не хочу о ней думать. Как не хочу думать об амулете-против-Веры, потому что мне не нравится сама идея его существования.»
Идея этой дуэли ему тоже не нравилась, было в ней что-то очень неправильное, и он начинал подозревать, что это всё связано. Его предчувствия и ощущения от всех событий, выпадающих из логики, имели одну причину, и причина эта вращалась вокруг Призванной, которая плодила вокруг себя неадекватов, щедрой рукой рассыпая вокруг смелость, но взамен забирая способность трезво мыслить.
«Она и Эрика так околдовала. Он не виноват, никто не виноват. Только Вера.»
От этой мысли в памяти возникла циничная ухмылочка Эльви, этот прожжённый взгляд, говорящий: «ты точно такой же, как все, я от тебя другого и не ожидала, и именно поэтому женщины молчат — они точно знают, что им будет хуже, если они откроют рот».
«Если на минуточку предположить, чисто теоретически, что Вера не виновата. Уберём её за скобки, кто останется внутри?»
Он не знал, кто это, но уравнение хотя бы примерно сложилось — влияние есть, жертва есть, кого обвинить тоже есть.
«А кто виноват на самом деле?»
Было интуитивное ощущение, что он почти поймал суть всех событий в своей жизни, но в этот момент он как раз дошёл до спортзала и увидел внутри Мартина, который лежал на матах в углу и болтал ногой, явно заждавшись кое-кого, кто любит философствовать вместо того, чтобы думать о делах насущных.
Сделав заранее виноватое лицо, он подошёл ближе и улыбнулся:
— Давно ждёшь? Я готов.
— Я тоже подготовился, — хитро улыбнулся Мартин, достал что-то из кармана и бросил Барту: — На, пощупай. Руку угадаешь?
Барт поймал предмет, раскрыл ладонь и увидел потемневший от времени перстень с мутным белым камнем, амулет классической современной школы, но в довольно старинном стиле.
— Это мастер Касим делал?
— Угадал. Там обездвиживающее заклинание, а вот тут у меня совершенно случайно завалялся проявитель, — он достал из другого кармана ещё один амулет, современный, Барт видел такие на лабораторных работах, он позволял увидеть глазами область действия заклинания, даже не-магам. Мартин положил амулет на пол в центре зала, активировал и указал Барту на место напротив, Барт встал туда. Мартин забрал у него кольцо, надел на палец и направил в боковую стену, сжал кулак, Барт увидел в воздухе линии, обозначающие границы, внутри которых предполагаемый противник должен был обездвижиться, они были существенно шире, чем у обычных артефактов, которые им выдавали для работы.
«Я не уклонюсь.»
— Ты не уклонишься, — кивнул Мартин, заставив его вздрогнуть, усмехнулся и опять сжал кулак, направляя амулет в другую стену, — даже если тебя краем зацепит, тебе конец. Ты обездвижишься, а потом получишь по наглой морде, вероятно, не один раз. Есть идеи, как этого избежать?
Барт не ответил, Мартин бросил ему кольцо и усмехнулся:
— Ну подумай. Придумаешь — скажешь.
Кольцо лежало на ладони как издевательство, Барт проследил взглядом за тем, как Мартин медленно идёт к матам в углу и ложится на них, закидывая ноги на стену, устраивается удобно, как будто собирается спать.