Герцогиня и "конюх"

– - Так это -- правда? Меня не обманывают?
– - пролепетала Анна Иоанновна.

– - Нет, нет, ваше величество. В то время как мы говорим с вами, сюда уже тайно приближаются те силы, которые должны спасти вас.

– - И сейчас все окончится?

– - Все, все, государыня. Вчера я уже видел все то, что совершится сегодня, и сегодня вы мне дадите кольцо самодержавной императрицы.

Анна Иоанновна была окончательно потрясена. Джиолотти, великий магистр таинственного ордена, осыпал ее руки страстными поцелуями...

– - Там, ваше величество, ожидает вас тот, кто сыграл большую роль в вашей жизни и который будет играть еще большую. Пусть он войдет. Но...

– - тут Джиолотти близко наклонился к уху Анны Иоанновны и таинственно зашептал: -- Но, ваше величество, вчерашнюю ночь с национальным русским инструментом --гуслями -- вы должны искупить.

Анна Иоанновна вся побелела.

– - Как?!
– - отшатнулась она.
– - Вы это знаете?!

– - Это знаю не только я, но и он. Поэтому вы, лишь только он войдет, должны будете поздравить его с будущей герцогской короной Курляндии.

– - А разве это случится когда-нибудь?
– - затрепетала Анна Иоанновна.

– - Без сомнения. Я предрекаю вам и ему это важное событие. Или вы мне не верите?
– - сверкнул глазами Джиолотти.

На пороге стоял Бирон в парадной форме.

– - Эрнст!
– - тихо слетело с губ императрицы.

Бирон был бледен. Его глаза сверкали худо скрытой злобой, голова надменно запрокинулась назад. Он быстро и решительно подошел к Анне Иоанновне и хрипло произнес:

– - Я полагал, что русская императрица никогда не может так низко пасть, чтобы забавляться со своими развратными смердами. Я полагал, что к трону, который добыл я вам, вас поведу я. Но, кажется, я ошибся? Прикажете мне позвать князя Ивана Долгорукого? Может быть, и теперь, в эту страшную минуту, когда ваша судьба висит на волоске, у вас явится желание позабавиться игрой на гуслях?
– - И вдруг Бирон грубо схватил Анну Иоанновну за руку: -- Слушайте, Анна: еще не все произошло, еще вы не освобождены, еще вся сила в наших руках. Понимаете вы это?
– - А затем он опустился перед смятенной императрицей на колени и пылко воскликнул: -- Моя дорогая Анна, за что вы так жестоко надсмеялись надо мной? Ведь я безумно люблю вас. За вас я готов отдать последнюю каплю крови.
– - Бирон вскочил.
– - Говори, отвечай: ты моя?

И Анна Иоанновна покорно ответила:

– - Твоя.

– - Ты больше никогда этого не сделаешь? Ты не изменишь твоему Эрнсту?

– - Не изменю.

– - Так вести тебя туда, в этот страшный зал?
– - Веди!..

XX

ДА ЗДРАВСТВУЕТ САМОДЕРЖАВНАЯ ИМПЕРАТРИЦА!

Тронный зал дворца имел необычайно торжественный вид. Все верховники были уже в сборе. В своих роскошных мундирах, сверкающих алмазными звездами и золотым шитьем, они, образовав особую группу, вели тихий разговор. Здесь -- как это возможно только во дворце с его интригами -- "враг" дружески-любезно беседовал с "врагом".

На лицах всех собравшихся можно было прочесть острое ожидание чего-то решительного, важного. Сегодняшнее официальное провозглашение Анны Иоанновны императрицей, событие, которое должно было случиться вот сейчас, невольно волновало всех. Но в то время как одни ликовали, другие стояли с понурыми, бледными лицами.

К числу первых принадлежали те верховники-конституционалисты, которым удалось в Митаве вырвать подпись Анны Иоанновны на ограничительной грамоте; к числу вторых -- все те, которые предчувствовали для себя ужас полновластного владычества отдельной кучки лиц вроде Голицыных и Долгоруких.

Ни для кого не являлось тайной, что при провозглашении Анна Иоанновна вторично должна будет отречься от всех прочих прерогатив самодержавной царской власти.

Центром всеобщего внимания являлись князья Голицыны, в особенности Дмитрий, и князья Долгорукие --

Алексей и Иван. Это были те, кто через час-два должны были явиться настоящими вершителями судеб Российской империи.

Как ни старался князь Алексей Долгорукий владеть собой, его волнение невольно бросалось всем в глаза. Он был бледен, как никогда. Его взоры беспокойно блуждали, отыскивая фигуру Ивана. А тот со своим красивым, развратным лицом стоял с младшим Голицыным. Он что-то рассказывал последнему и, сверкая белыми зубами, довольно громко, без стеснения хохотал.

– - Что это с князем Алексеем Долгоруким? Смотрите, как он бледен и расстроен!..
– - слышались тихие голоса.

Князь Дмитрий Голицын, беседовавший с Алексеем Долгоруким, тоже не мог не заметить его расстроенного вида и тихо спросил:

– - Что с тобой, князь Алексей? Ты взволновался, гляди: у тебя даже руки ходуном ходят.

Какая-то судорога пробежала по лицу всесильного вельможи, и он ответил:

– - Я думаю, что и ты, князь Дмитрий, не вполне спокоен.

– - Я? И не думаю волноваться!..
– - усмехнулся Голицын.
– - Через час все будет окончено. Она станет императрицей, но править государством будем мы.

– - Слушай, князь Дмитрий, -- начал шепотом Долгорукий.
– - Слушай! Тяжелое предчувствие мучает мою душу. Сердце ноет, словно беду слышит.

– - Что это ты, князь Алексей, в бабьи приметы веровать стал? Стыдись, -- улыбнулся князь Голицын.

– - Ах, князь Дмитрий, ты вот все шутки шутишь, а я зорко ко всему приглядываюсь.

– - Ну и что же ты увидел?

– - Большую перемену в ней. Вот уже несколько дней, как она голову подняла, на меня поглядывает насмешливо, вроде бы с издевкой. Это, помяни мое слово, неспроста.

– - Что же тебя, князь, удивляет? Ведь она императрицей себя чувствует.

– - Нет, не то это. Чудится мне, что за нее Остерман работает.

– - Да разве он -- не наш?

– - А кто его знает? Кто разгадает эту хитрую немецкую лисицу?..
– - продолжал высказывать свое беспокойство Долгорукий.
– - А вот сейчас приехали во дворец Бирон и какой-то таинственный синьор Джиолотти. Анна удалила меня и вела с ними какую-то беседу. О чем? Кто их знает! А только одно скажу: не к добру это, князь Дмитрий. Ах, вон, гляди, вон он, этот таинственный иноземец!

Дмитрий Голицын поглядел и побледнел не менее, чем Алексей Долгорукий.

– - Господи! Какой диковинный... какой страшный!..-- прошептал он, хватая руку Долгорукого.

– - Я говорил тебе... Этот человек, похожий на антихриста, несет нам несчастье!

Суеверный ужас застыл на лицах обоих князей.

Джиолотти, в своем диковинном для москвичей костюме великого магистра, в фиолетовом плаще, со сверкающей таинственным сиянием цепью на шее, шел гордо, важно, величественно. Общее изумление овладело всеми.

– - Кто это? Смотрите, смотрите: он направляется прямо к трону! Кто этот дерзновенный смельчак?
– - послышался шепот.

Джиолотти действительно подошел к трону и остановился около него, по правую сторону.

Появление "страшного" незнакомца особенно поразило митрополита. Он обратился к сонму высшего духовенства, стоявшему позади, и довольно громко произнес:

– - Кто сей человек? Кто смеет подходить столь близко к священным ступеням трона помазанников Божиих? По лику его вижу, что человек он иного племени, басурман, еретик, едва ли не жидовин.