Гильотина для госпитальера

Под приветственный рёв толпы на эшафот был доставлен гроб, палач умело разбил его своим топором, а извлечённый из него скелет порубил на мелкие фрагменты на огромной колоде, напоминавшей колоду мясника.

Праздник был в самом начале, но госпитальеру не хотелось смотреть на этот шабаш. С трудом протискиваясь меж отдающих потом тел, морщась от запаха чеснока, мяса и перегара, вздрагивая от тычков и толчков, он выбрался с площади.

Госпитальер был голоден. Он прикинул, что денег должно хватить на обед в таверне, которых было в городе полно. Он начал оглядываться, сделал шаг вперёд. Рассеянность едва не погубила его. Послышался визг тормозов, и он отскочил в сторону от нёсшегося на всех парах автомобиля, украшенного синим с чёрным флагом.

— Уф, — вздохнул госпитальер и механически осенил себя крестным знамением.

И почувствовал, как сделал что-то не то. Вокруг него будто образовался вакуум. Люди оборачивались и вперивались в него глазами.

— Еретик! — послышался жуткий вопль.

— Еретик! — вторили ему.

Госпитальер заозирался, прикидывая, куда бы улизнуть, и тут послышалась трель свистка. Сомов читал, что в прошлые века свистком пользовались стражи порядка во всех странах мира. По кому свистел этот — было понятно. Этот свисток свистел по нему!

Горожане зашушукались. Они не приближались к Сомову — вокруг него возникло пустое пространство. А со стороны дома направлялся человек в сером, с золотом и с серебряными эполетами мундире.

— Разойдись! — заорал сам не свой Сомов и кинулся вперёд.

Он толкнул кого-то, потом ещё одного, вырвался из кольца. Сзади донёсся свист — в два пальца, перемежаемый с полицейской трелью.

Сомов почти добежал до переулка. И тут полетел с размаху на землю, корябая мостовую. Бронематерия затвердела, гася удар, но тряхнуло госпитальера хорошо. Малолетний бродяга в обносках подставил ему ножку.

Сомов вскочил, но с другой стороны неизвестно откуда взялся ещё один полисмен.

Госпитальера грубо поставили на ноги. Вокруг моментально забурлила толпа, которая всё росла и росла. Слышался галдёж. Граждане были любопытны, взвинчены и раздражены. Доносились обрывки фраз:

— Расплодились еретики!

— Куда жандармерия смотрит, а? Они сами-то не еретики?

— Житья не стало!

— Креститься в общественном месте. Фу, какие дурные манеры!

Сомов понял, что попытка побега не удалась. И начал ломать дурака.

— Как вы могли подумать? — начал он напирать на немного оторопевшего от его напора полисмена. — Меня чуть не задавили. Я взмахнул рукой, чтобы удержаться. А эти орут — еретик. Вы проверьте их самих. Они-то не еретики, коль им такие мысли лезут.

Второй полицейский озадаченно посмотрел на него. Он готов был поверить.

Сомов был уверен, что дали бы ему возможность, и он заболтал бы этих не слишком далёких блюстителей порядка, которые, кажется, совершенно не привыкли к тому, что им врут — похоже, их мундир сам по себе служил гарантией правдивости тех, с кем они говорят.

— Еретик, который заходил в мой магазин! — вдруг заорал выкатившийся из толпы пузан. — Я написал заявление, господин полицейский.

Продавец магазина подвернулся как нарочно.

— Жан, да это тот парень, которого мы ищем с самого утра! — сказал полисмен.

И на запястьях защёлкнулись массивные корявые наручники из плохо обработанного чугуна.

Сомов затравленно заозирался. И ни в одном взоре обывателей, направленных на него, не увидел ни жалости, ни даже оттенка сочувствия.

* * *

«СИЛА И СЛАБОСТЬ ДУХА — ЭТО ПРОСТО НЕПРАВИЛЬНЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ. В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СУЩЕСТВУЕТ ЛИШЬ ХОРОШЕЕ И ПЛОХОЕ СОСТОЯНИЕ ОРГАНОВ ТЕЛА. ЛАРОШФУКО».

Магистр Домен с омерзением посмотрел на идущую под потолком храма надпись. И едва сдержался, чтобы не выдать какое-нибудь едкое замечание.

Они вышли из Храма Пищеварения и устроились у фонтана. Магистр сидел, застыв, и сжимал семиконечную звезду, которая пряталась в глубине его одежды. Глаза его были прикрыты.

Чёрный шаман сидел рядом и содрогался от беззвучного смеха. Его лоснящаяся шкура сотрясалась.

— Ты ошибся, Магистр! Ошибся, ошибся, ошибся! — запричитал он. — Ты глуп. Я думал, умён. Но ты — глуп! Магистр не обращал на него никакого внимания.

— Белые здесь тоже глупы. Эти безродные шавки не знают, что такое сила! Я знаю, что такое сила. Ты знаешь, что такое сила! Мы объединим силы, и никто здесь не сможет нам противостоять. Эти шавки будут отдавать нам кровь и почитание! А мы будем почитать Чёрных Погонщиков! Этот мир будет наш! Ты и я!

— Помолчи! — неожиданно грубо прикрикнул Магистр. Его лицо было сурово и неприступно. Он что-то пытался сделать.

Талисман Пта. Святыня Ордена. Она переходила из века в век лучшим из лучших, чтобы однажды послужить для того, для чего и была создана. Сейчас звезда нагревалась, она запылала невидимым жаром. Но Магистр терпел его. Он ликовал, понимая, что настал, наконец, Великий Час. Что никто ещё из Ордена не был никогда так близок к цели.

Подобное притягивается подобным. Талисман стремился куда-то, он указывал путь.

Магистр знал, что у Талисмана Пта есть брат. И он на этой планете. Оба Знака Силы жаждали воссоединения. И тогда…

— Час близок, колдун… Близок! — произнёс Магистр, отрывая руку от Талисмана и обдавая Чёрного шамана взором чёрных бездонных глаз.

И Чёрный шаман вздрогнул, как от удара.

* * *

К небольшому деревянному вокзальчику, натужно пыхтя, неторопливо подъезжал паровоз. Он тащил за собой восемь узких чистеньких зелёных вагонов.

Филатов всё пытался определиться, где же он оказался. Несомненно, что это человеческий мир. Но где он расположен? Скорее всего, это осколки человечества после Великого Разбредания. Но где высокая технология? Где космические корабли? Звездолёт и пыхтящий паровоз — вещи трудно совместимые. Возможно, что за века здесь утратили старые знания. Цивилизация скатывалась всё ниже и ниже, и никто не мог ей помочь. Та же Ботсвана не одичала полностью благодаря Галактическому Комитету Общей Безопасности. Об этой же дыре никакому Комитету известно не было.