Глаза, опущенные долу

– Ну, когда-нибудь это произойдёт. В Писании сказано...

– В Писании? Где же там именно? Я не сильна в подобных вопросах, но даже я могу тебе сказать: пока живы люди...

– ... живы будут и бесы?

Любомила кивнула.

– Ты наконец согласился со мной? Ну тогда должен и понимать, почему я так отчаянно сражаюсь за своё существование: кусочек этот, статуэтку, легенду, то, чему меня Евсей, Арефий научили, что я о любви от тебя узнала - я всё по крохам собираю, всё у меня в дело идёт.

– Но почему тебя так тянет к людям? Ты что, без них прожить не можешь?

– Жила раньше, теперь не могу. У нас ещё меньше, чем у вас рассуждения. Будем считать, что здесь отныне моё предназначение. Моя судьба. Моя жизнь. Оттого я так внимательно всё от вас впитываю, хотя глупость ваша, признаться, слишком часто бесит меня.

– Так ты никак не связана с нечистой силою? Даже теперь, когда стала с нами общаться?

– Нет, я уже тебе говорила об этом.

– Ну а ведьмы? Может, ты как раз одна из них?

Любомила сокрушённо вздохнула, затем принялась терпеливо растолковывать.

– Ведьмы, колдуны - люди. Только дьяволом отмеченные, совращённые. Тебе ли не знать этого, Феденька? Я как, по-твоему, плотская?

– Не замечал, - угрюмо пробурчал Фёдор.
– Да и знаю я, кто ты, просто поддразниваю. Это же всем известно: когда люди Бога не ведали, поклонялись они идолам. Бог открылся, явил свою суть Аврааму, и даже заключил с ним договор, и идолы отпали, но исчезать, как ты говоришь, им не хотелось, а дьявол тут как тут, протянул им руку помощи, так и появились наряду с падшими ангелами демоны, поселяющиеся в самых тёмных, смрадных местах нашего сознания и непрестанно крови, жертв требующие. Сила дьявола с тех пор многократно возросла.

Любомила развела руками.

– Ну вот как просто. Чего ж тогда спрашивал, коли всё знаешь?

– Хотел услышать от тебя самой.

– Признания?

– Да, признания.

– А мне признаваться не в чем. Разве что в том, что я люблю тебя.

– Духи не могут любить, ты сама говорила.

– С тех пор многое изменилось, я теперь такой дух.

– Не верю.

Она вспылила.

– Думай, как знаешь. Только не пришлось бы тебе своей ошибкой всю жизнь себе потом отравить.

4

Искусен дьявол, и лик его влекущ, полон тайн и соблазнов. Он поистине вездесущ. Подкралось сомнение - и тут его рожа ухмыляющаяся, поддался вожделению - иди к нему на поклон, без него не откроются тебе врата порока. Слава, деньги - опять его пределы. Фантазия его неистощима, упорство безмерно, терпение безгранично. Не зря же сказано, что способности сатаны бесконечно превосходят способности человека и столько душ погибло в самомнении, что они в состоянии дьявола перехитрить, обвести. Только помощь Господа, в ней и оружие, и защита!

На что же теперь поддел его лукавенький? На собственные его домыслы, исхищрения. Гордыня, опять она, матушка! До него всё определено и разгадано, он может лишь выдумать, но не проникнуть в суть, подобными путями следуя. А уж у дьявола разгадок просить, пытаться одолеть его в споре: итог тут только один может быть - поглубже увязнуть в его топях.

Давай-ка сначала. Да, он пал, ввергся в блуд, не находит в себе сил из него выкарабкаться. Но сумел ведь задержаться, не покатиться вниз дальше. Не так велика, стало быть, как кажется, над ним власть нечистого? Как там говорил отец Евфимий: надо чем-то жертвовать, чтобы главное сохранить. Но что до него Евфимию? Есть только один человек, который может протянуть ему руку помощи.

И он снова сбежал.

Глава одиннадцатая

1

– Да, велики, инок, твои прегрешения, - в задумчивости произнёс отец Ферапонт, выслушав сбивчивую, лихорадочную исповедь Фёдора, - наломал ты дров изрядно. Одного только не пойму, как ни прикидываю... о каком падении ты ведёшь речь?

Фёдор опешил.

– Но как же? Я ведь презрел обет!

– В чём именно?

– В...

– ...том, что с соблазном борешься, вожделением? Но кто же из нас ими не искушаем? Все мы из плоти и крови, да и в чём был бы смысл нашего от мира отречения, если бы подобной борьбы не происходило? Что ж по-твоему получается: ступил ты всего лишь на первую ступенечку лествицы духовной и сразу - на небеса? Нет, наш труд тяжкий, воловий.

– Я не борюсь уже, в том-то и дело. Я пересёк границу...

– Где же конкретно? В своём воображении? Да, грех большой, не спорю, однако тем ты лишь занёс ногу над пропастью, а отнюдь ещё не низвергнулся в неё. Ты говоришь о плотском грехе, но плотского греха не было. Любая девка крестьянская, забитая, да, с ней бы ты мог пасть, но дух... это пока ещё только обольщения, проделки нечистого.

– Однако всё было так явственно...

– Дьявол искусен, ты же сам говорил.

Ферапонт вздохнул, затем продолжил:

– Ты просто запутался, мечешься, что немудрено при твоём уединённом житии. Но на то и пастырь, чтобы подбодрить тебя, на путь истинный вернуть. Главный свой грех ты просмотрел, инок. Дьявол взял тебя в обход, и в своих борениях с плотью ты не заметил, как впал в ересь. Может ли быть больший грех?

Глаза Фёдора зажглись гневом.

– Ересь? Это тяжкое обвинение. В чём же она, интересно?

– Ты усомнился в том, чему учат тебя Писание, Святые наши Отцы. Позволяешь себе толковать, а это занятие опасное. Кто ты? Может, апостол Павел, или Иоанн Дамаскин, или Блаженный Августин? Кем ты себя вообразил? "Что-то лежащее за пределами Добра и Зла", как это может быть доступно разуму человека?

Он подождал, пока гнев Фёдора немного успокоится, затем продолжил.

– Не ходи со свечой в ясный день, инок, нет никакой Любомилы, враг твой слишком хорошо просматривается - Асмодей, бес похоти и блуда, и послал он тебе своего суккубуса - "лежащего снизу". Но его роль в твоём совращении, как я полагаю, не главная. Каким-то образом в тебе заинтересованы и Вельзевул - Властелин мух, и Велиар - бес лжи, и даже сам Люцифер. И они сильны, не забывай об этом, истинного их могущества мы действительно ещё не ведаем. Люцифер - "несущий свет"... Не зря же в книге Иова о нём сказано: "Нет на земле подобного ему: он сотворён бесстрашным". В чём свет его, и почему он предпочёл в итоге стать князем тьмы? Не Вельзевулу ли были подвластны на земле все низшие духи, стоит ли удивляться, что большинство из них он потом совратил? Ну а Велиар... что может быть хуже на всём белом свете лжи, сколько зла она способна принести людям? Не достаточно ли тебе таких могущественных врагов, тебе нужно большего?

Они долго молчали.

– Но зачем же я нужен им?
– спросил наконец Фёдор.

– Откуда мне ведомы подобные хитросплетения?
– нахмурился Ферапонт.
– Время покажет. Рано или поздно они откроются, явят себя.

– Вот, значит, почему вы даже не пустили меня на сей раз внутрь монастыря, - горько усмехнулся Фёдор.

– Скажи спасибо, что я здесь с тобой, удостоил тебя исповеди. Мы ещё не опомнились от прежнего твоего визита, только-только последки его выгребли, вымели - невозмутимо ответил Ферапонт, - так что нельзя тебе туда, за стены. Да и от стен советую не отдаляться за пределы тени во время разговора нашего: та старуха, о которой ты говорил, и здесь бродит, лучше ей в руки не попадаться.