Глаза, опущенные долу

Она долго молчала, разочарованная, затем вздохнула.

– Значит, не хочешь решать за нас вместе? Пусть каждый сам по себе будет? Так, так...

Теперь настала пора Фёдору прятать взгляд. Он ничего не ответил. Да и что было ему отвечать?

– Ладно, не стану спрашивать, - проговорила Любомила устало, - почему ты вдруг задолбил себе, что всё, что от меня, непременно Ему вопреки. Решай сам, моё дело только донести до тебя. Можешь радоваться, прыгать от счастья: страхи твои преждевременны. Отпусти меня, прогони и... молодость к тебе вернётся, тотчас же.

3

Фёдор опешил.

– Как это?

– А вот так, - спокойно ответила Любомила.
– Станешь таким, как и был. Но...

– Что "но..."?
– вздрогнул Фёдор.

– Я уже предугадываю, как ты сделаешься безрассуден, узнав такое простое разрешение вопроса, и хочу сразу предостеречь тебя. Ты сейчас как витязь на распутье. Прямо пойдёшь: долго не протянешь, сгоришь как свечка. Влево свернёшь: как раз к тому распутью поспеешь, которое перед тем столь опрометчиво пропустил. Ничего не забудешь из того, что произошло с тобой, ничем не поплатишься, просто станешь во всём таким как прежде, свободным - куда захочешь, туда и пойдёшь. Выбирай...

Фёдор задумался. Затем глаза его радостно блеснули.

– Но...

– Но... велик соблазн! Да, действительно во всём троица, есть и третий исход: оставить всё, как было, но прекратить со мной плотские отношения. Дальше всё пойдёт обычным, естественным путем, но молодость к тебе не вернётся, двадцать лет ты просто можешь считать вычеркнутыми из своей жизни. Но и это не самое страшное: примера Арефия тебе недостаточно? Сколько и ему и тебе в той, другой, жизни бродить неприкаянными?

– Пока не найдётся кто-нибудь сильнее нас и не успокоит наши души, поборов тебя?

Любомила усмехнулась.

– На это не надейся, я с каждым разом сил всё больше набираюсь.

– Что ж получается, в смерти нашей жизнь твоя?

– Может быть. Но думай о своей душе, ещё раз напоминаю, чего о других беспокоиться? О том, что в любой момент теперь умереть можешь - так и истлеешь с угольком в руках. Ты ведь рая алчешь, а вам не видать его с Арефием по делам вашим, даже когда ваши души успокоятся.

– Бог милостив, - пожал плечами Фёдор.

– Да, - согласилась Любомила, - но не до такой степени. Оно ведь и ад - Его милость. Истинный-то ад - духотленность.

– Может быть, - кивнул Фёдор.
– Но ты меня обманула.

Любомила посмотрела на него в недоумении, затем, поняв, что разоблачена, угрюмо замолчала.

– Молчишь?
– Фёдор покачал головой злорадно.
– Да, обманщица из тебя никудышная: шило из мешка так и высовывается! А что, если наоборот: мнишь себя искусницей из искусниц? И как рыбину на крючке терпеливо меня к цели своей подводишь? Да, да, путь назад не считается. Он никак не может быть третьим исходом. Итак, влево... что обретёшь?

Глава тринадцатая

1

"Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?

Взойду ли на небо - Ты там; сойду ли в преисподнюю - и там Ты.

Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, -

и там рука Твоя поведёт меня, и удержит меня десница Твоя.

Скажу ли: "может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью";

но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет".

Губы Фёдора шептали слова псалма, а сердце его раздиралось сомнениями.

"Господи! Ты испытал меня и знаешь"...

"Не ропщу - как я могу себе позволить такое?
– но как, подскажи, угадать мне, в чём воля Твоя, как выполнить мне своё предназначение? Для великого ли дела Ты избрал меня или то просто путь духа моего? Каждому ли анахорету посылается что-то подобное, неимоверное, в испытание или я действительно выделен Тобою? Духа не угашу, духом не слаб я, но и гордыне как мне не поддаться? Ведь через гордыню лукавенький тут же уловит меня и окаменеет тогда моё сердце".

И вновь появился у него в руках топор. Стены? Что ж, стены так стены. Мразь, гнусь, сила нечистая - пусть знают, что не поддался он им: хворь, блуд наслали на него, чем дальше извести попробуют? Но как ни доводил он себя до изнеможения работой, мысли не оставляли его, денно и нощно вились в его голове неугомонным роем.

2

Да, он действительно на распутье... И нет прямо пути, это очевидно. Если бы только в физической смерти было дело. Положение куда серьёзнее, такого нельзя позволить. Но и расстаться как с тем кусочком? Никакой обители после этого в здешних местах основать уже не получится. "Уходи, отпускаю тебя от себя!" - и ему самому придётся отсюда убраться, иначе так до смерти и просидит он здесь в заточении: дальше стен не убережёт его даже икона чудотворная.

"Прямо пойдёшь"... Фёдор вспомнил, как он в запальчивости воскликнул: "Если я хотя бы одного демоночка укротил, вывел из действия на всё время своей жизни, значит, меньше зла в мир допущено, значит, не зря она прожита, эта моя жизнь". Не слишком ли дёшево он оценил себя тогда? Неужели так мало оно, его предназначение? Нет, есть какое-то преимущество и в его возмужании, теперь он ценит себя гораздо дороже. Так что и прямо и назад отринем навсегда пути. Что же остаётся?

"Прекратить плотские отношения...". Но это то же, что и прямо, то же, что и назад. Конечно, жизнь продлится его, но так и останется он до конца дней своих по рукам и ногам связанным. Нет, должен быть ещё какой-то исход, который решил бы разом все его затруднения. Выход единственный, но как найти его? Нужно поднапрячь ум как следует. Отчаянию он не поддавался больше, он не мог объяснить почему, но сердцем чувствовал: Богородица прониклась им, заступилась за него, и оттого мучившая Фёдора отстранённость в их отношениях со Спасом исчезла. Теперь обрели прежнюю силу и молитвы и упования его, рано или поздно, но Господь обязательно явит то решение, которое необходимо принять Фёдору, нужно просто не пропустить этот момент, быть внимательным и набраться терпения.

"Налево пойдёшь"... Что нужно для этого? Фёдор в который раз пытливо вгляделся в скорбный лик Богоматери. Случайно ли Господом явлена ему чудотворная сия икона? Неужто и впрямь дух с помощью её...

– Это невозможно, - услышал он вдруг знакомый голос.

Глава четырнадцатая

1

– Невозможно?
– фыркнул Фёдор, недовольный тем, что его потревожили в столь неподходящий момент, отвлекли от его мыслей.
– Почему же невозможно? Что может тому воспрепятствовать? Есть дух, жаждущий вочеловечиться, в наличии и икона чудодейственная, если только, конечно, ты не обманываешь меня с нею. Есть и дурачок, выбранный поработать во славу исполнения сего замысла. Чего ж не хватает? Отцу Арефию иконы недоставало, со мной, вроде бы, всё в полном порядке: и охмурён и задурен сверх всякой меры.

– Это невозможно!

– Да что ты заладила!
– раздражённо махнул рукой Фёдор.
– Невозможно! Тут как раз вопрос ясен.

– Ничего нет ясного.

– Как так? Но ты же сама говорила...
– Фёдор немного растерялся.

– Ничего я не говорила.
– Любомила пожала плечами.
– Я сказала просто, что икона эта чудодейственная, что в ней тайна из тайн. Но и упоминания не было в моих словах о том, что тайне этой вскорости воплотиться предназначено.

– И значит...

– Значит, нужно просто умерить своё любопытство. Оставить в покое чудесное это явление и в сторону отойти.