Глаза, опущенные долу

– Да здесь и людей-то нет, кроме меня, - раздражённо ответил Фёдор.
– Кто о тебе знает и узнает ли когда-нибудь?

– Ничего, земля слухом полнится, - спокойно возразила ему Любомила. Затем поднялась решительно: - Так ты подозреваешь, что я нечистая? Тогда смотри!

Она приблизилась к иконе богородичной, встала перед ней на колени и... торжественно, нарочито медленно, перекрестилась.

– Богородице, Дева Пречистая, не облечена я плотью и нет во мне души. Но как есть грешную, как есть неразумную, вверяю Тебе себя всю без остатка. Не отвергни мои молитвы, отнесись к ним со снисхождением, яви великую, всепобеждающую милость Свою. Единственно прошу только, если это возможно, не лишай меня любви моей глупой. Спаси, защити, сохрани!

Словно всю жизнь тем только и занималась, творила она положенные метания, простиралась ниц и крестилась, крестилась без устали, несчётное количество раз.

Затем поднялась, взяла кинжал арефиев и в несколько движений обрезала им длинные, распущенные свои волосы. Покрылась какой-то чёрной тряпицей вместо платка и вышла из кельи, даже не удостоив Фёдора взглядом на прощание.

4

"Эх, Ферапонт, Ферапонт, что бы ты сказал сейчас, чем объяснил, когда бы такое увидел, что и в страшном сне не пригрезится: бес, осеняющий себя крестным знамением? И кому мне верить теперь: Корнилу, отреченнокнижнику или всё-таки тебе, благочестивый отец? Казалось бы, какие могут быть тут, в выборе между вами, сомнения, но не слишком ли просты или, наоборот, изощрённы твои объяснения? Суккубус! Да разве ж бывают такие суккубусы, крестящиеся? Духи порождённые, демоны разума... но кто слышал о них?"

Тайна... Тайна из тайн. Фёдор смотрел на скорбный лик, длани, простёртые к чреву, в котором, осиянный Божественным светом, держа правую ладошку у сердца, почти в полный рост представленный, отображён был Спаситель мира-Еммануил. "Дух Святый найдёт на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое и наречётся Сыном Божиим". И освятилось Рождаемое, и Слово в плоть облачилось... Тайна из тайн. В чём она? Рука у сердца...

Глава двенадцатая

1

– Ты забыла, а я помню. Долг за тобой. Ты должна была мне ответить тогда на три вопроса, а ответила только на два.

Любомила досадливо поморщилась.

– Но это так давно было, что уже быльём поросло.

– Неважно. Я сдержал своё обещание, дело теперь за тобой.

– "Тайна. В чём тайна?"

– Да, в чём она? Я вынужден напомнить тебе о том нашем разговоре, вынужден прибегнуть к твоей помощи, ибо как бы я сам ни ломал голову, а полной уверенности у меня всё равно не будет. А мне нужно точно знать. Слишком важные мне предстоит принять решения, чтобы я мог позволить себе принимать их вслепую.

Любомила поколебалась некоторое время, затем решительно вскинула голову.

– Но ты ведь знаешь ответ. Ты уже пришёл к нему. Скажи сам, я подтвержу.

Фёдор хотел возразить, затем кивнул, согласившись.

– С помощью этой иконы дух может плоть обрести?

– Да. Но сначала он обретёт душу.

Фёдор помолчал, обдумывая, как бы выразить свою мысль поточнее.

– И что с ним дальше произойдёт? Он будет совсем как человек?

– Совсем. И даже смертен. Но до этой смерти ему будут присущи также, наравне с прочими, многие качества духа.

– И что-то из них может перейти по наследству?

– Не знаю. Так далеко я никогда не заглядываю. Да и кому вообще это может быть интересно?
– недоумевающе ответила Любомила и вздохнула с облегчением: - Всё. Вопросы закончились. Долг свой я оплатила сполна.

– Нет, врёшь, на один вопрос ещё тебе всё-таки придётся ответить!!

Фёдор какое-то время сосредоточенно кусал губы, затем не выдержал: подбородок его задрожал и грудь сотрясли беспомощные рыдания.

– У меня нет зеркала, я не могу сам убедиться. Скажи... это правда? То, что я увидел... Своё отражение в воде.

Любомила потупилась, она давно, как видно, ожидала подобного разговора.

– Правда... Правда...
– осенило Федора.
– И ты всегда это знала! Почему же ты не предупредила меня?!

– Не предупредила...
– Любомила обречённо пожала плечами.
– Но ты же сам видел, как было с Арефием. Или ты полагал, что тебя минует чаша сия?

2

– Арефий... Ты сожгла его. За что? За то, что он пытался сотворить с тобою? Или за то, что не отпускал тебя?

– Арефий сам себя сжёг, от меня ничего не зависело. Я просто прихоти его прилежно исполняла. Но даже если бы я и в силах была что-то для него сделать, с какой стати мне было помогать ему, я от него ничего, кроме зла не видела.

– Ну а я? Как со мной? Я тоже сам виноват?
– со слезами на глазах прошептал Фёдор.
– Тоже сам сжигаю себя? Ты же говорила, что у нас любовь!

– Да, любовь, - Любомила грустно кивнула, по-прежнему стараясь не встречаться с Фёдором взглядом.
– И поэтому всё у тебя происходит гораздо медленнее, чем с Арефием, но происходит. Что я могу поделать? Не забывай: я дух, а ты человек, наши отношения не могут быть без расплаты.

– Чем же рискуешь ты, интересно?
– горько усмехнулся Фёдор.

– Я ничто без тебя...

– Как тебя понимать?

– Как знаешь. Как говорит тебе сердце, так и понимай.

– Сердце говорит мне, что ты оборотень, - не удержался всё-таки, сорвался Фёдор, - питаешься кровью! Сожрала одного - Евсея, другого - Арефия, теперь вот моя очередь. И ещё утверждать осмеливаешься, что ты не та старуха. Но со мной не получится так, мной ты подавишься.

Теперь настал черёд Любомиле разозлиться.

– Слова, только слова. От той старухи никуда бы ты не делся. Но я не старуха, сколько раз тебе вдалбливать? Я ведь в прошлый раз даже волосы обрезала, и что же? Может, это остановило тебя? Наоборот, ты как с цепи сорвался!

– То не похоть была, ты прекрасно знаешь. Просто ты ускользала, и я делал всё, чтобы тебя удержать!

– Возможно. Но сколько: год, два, три ты потерял на этом?

Она помолчала некоторое время, собираясь с мыслями, затем наконец подняла взгляд на Фёдора, с болью в голосе тихо спросила:

– Я прошу тебя, любовью нашей, милый мой Федюшка, чудотворной иконой сей заклинаю: можешь ты пообещать, что хоть один раз внимательно меня выслушаешь? Не обязательно сегодня, когда угодно. Но так, чтобы по-настоящему. Не вскидываясь, как змея на хвосте по малейшему поводу, а просто принять мои слова на веру? Один только раз. Дальше, как хочешь. Понимаешь... это очень важно. Не исключено даже, что важнее ничего нет вообще на свете... для тебя. Ну и для меня тоже.

Фёдор отрицательно покачал головой без промедленья.

– Нет, при всём желании я не могу это пообещать.

– Почему же?
– Любомила зло сдвинула брови.

– Потому.
– Ответил Федор как мог мягче.
– Выслушаю хоть сейчас. Но на веру принять... не обижайся: я ничего не могу принять на веру. Я себе не принадлежу. Я дал обет и, стало быть, только одному Ему верю.

– Но один обет ты нарушил...

– Обет девства? Ничего я не нарушал пока. Отец Ферапонт мне растолковал это...