Гнев изгнанника

Единственная проблема? Я не могу отвести от него глаз.

Как магнитом, мой взгляд притягивает финишная черта, и я как раз успеваю увидеть Джуда и его черный Skyline, скользящий с идеальным дрифтом. Машина не просто движется – она крадется, гладкая и опасная, рожденная самой ночью. Черная на черном, острые линии разрезают тьму, она пожирает асфальт с дикой грацией, требующей внимания.

Эта машина… секс на колесах. Смертельная красота. Мой влажный грешный сон.

Каждый ее сантиметр создан, чтобы ослабить тебя. Черные как полночь изгибы, агрессивные углы, рычание двигателя, раздающееся в воздухе как низкий стон.

Это не просто машина – это обещание, прошептанное в мертвой тишине ночи.

Густые облака дыма поднимаются от его шин, на мгновение окутывая его, заставляя толпу затаить дыхание, застыв между восхищением и страхом. Его задние шины играют с огнем, опасно скользя поблизости от зрителей, всего в нескольких метрах от финишной черты.

Дым рассеивается настолько, что можно разглядеть его ухмылку через опущенное окно. Он откинулся на сиденье, одна его рука лениво висит на руле, другая – на раме окна.

И тут этот гад подмигивает.

Прямо толпе.

Наглый ублюдок.

Это действительно несправедливо. Такая смертоносная машина и ее водитель? Точно такой же грешник.

Я хочу прикоснуться к ней.

Нет, к нему.

— Ты пялишься на Синклера. Мне вызвать 911 или лучше сразу священника? — голос Атласа прорезается сквозь гул двигателей, его бедро касается моего.

— Я не пялюсь. Он сам попал в поле моего зрения, — бормочу я, зная, что говорю чушь.

Кроме того, на земле нет священника, способного изгнать этого демона из моей жизни.

Он приподнял бровь.

— Ага.

Мой взгляд на мгновение вернулся к Джуду, но я быстро отвернулась, потому что, к моему несчастью, я действительно пялилась на него.

В последнее время я не могу оторвать от него взгляда.

Не могу пересечь границу нашего мира, поэтому витаю за его пределами. Наблюдаю, пытаясь удержать последние обрывки здравомыслия.

Это становится проблемой. Я скорее подерусь с гризли в балетной пачке, чем признаюсь в этом, но я начала составлять список. Физический список.

Дайте я повторю.

Я потратила свое время на то, чтобы составить список о чертовых качествах какого-то парня.

Очевидно, я сошла с ума.

И доказательство моего безумия?

Джуд пьет кофе с ореховым сиропом. По утрам на кухне я чувствую его запах, даже не видя его.

Он курит только ментоловые сигареты, и мне начинает казаться, что ему нравятся язвительные записки, которые я оставляю на его пачках сигарет. Он всегда выбирает курицу вместо стейка и засыпает под фильмы ужасов, которые не давали бы мне уснуть неделю, если бы я не надевала наушники перед сном.

А еще это кольцо.

Которое он носит на указательном пальце, всегда бессознательно вертя его, и холодный металл скользит под его большим пальцем в ритмичном движении. Он делает это, когда погружен в раздумья, как будто это приносит ему утешение.

Примерно так же, как он кусает цепочку своего золотого медальона, когда наклоняется над капотом машины в гараже «Инферно».

Не повод для гордости, но я, возможно, заметила это, когда вчера случайно заглянула к Эзре.

Действительно ли мне нужно было увидеться с Эзрой? Абсолютно нет.

Но он не задавал мне вопросов, когда я соврала, сказав, что мне нужна помощь с модернизацией амортизаторов. Хотя мы оба знаем, что я могла бы сделать это с закрытыми глазами – даже с завязанными за спиной руками.

В гараже Джуд выглядел более суровым. Холодным. Как будто ничто вне его собственного разума не может его коснуться. Нахмуренные брови, сжатые губы, темные глаза, в которых невозможно прочитать ни одной мысли. Это Джуд, которого видят все.

Но когда он один, погруженный в тот потрепанный блокнот на балконе или листающий страницы книги в общей комнате, его грубые манеры исчезают.

Остается тот, который существует в нашей вселенной.

Вся эта информация? Собрана против моей воли.

Мое любопытство душит меня, и, клянусь Богом, я уже давно пытаюсь от него избавиться.

— И у тебя это плохо получается, — смеется Атлас, тянущий меня обратно в хаос контейнерного двора.

Я закатываю глаза.

— Плохо? Даже не близко.

Ухмылка на его лице говорит о том, что он знает, что я вру, когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Темные джинсы Атласа облегают его худые ноги, его толстовка растянута на широких плечах, когда он прислоняется к моей машине.

Атлас всегда вел себя с непринужденной уверенностью, такой, что я ударила бы его, если бы не любила так сильно. Все в нем несправедливо круто.

— Фи, я люблю тебя, но…

— Ой, Атти, я тоже люблю тебя, — перебиваю я его с улыбкой, драматично хлопая ресницами. — Давай забудем об этом, ладно?

Его глаза сужаются, и он немного наклоняется ко мне.

— У тебя не получится отвертеться, пытаясь меня задобрить, дорогая Фи. Ты смотришь на Джуда так, будто через две секунды вырежешь его инициалы на дереве.

— Да ладно, — фыркаю я. — У меня есть принципы.

— Да, а Джуд – тот, кто доказывает, что они могут меняться.

— Ты такой забавный.

— Стараюсь, — он пожал плечами, ткнув меня в бок, и его тон изменился настолько, что я поняла, что он говорит серьезно. — Слушай, я не собираюсь пытаться изменить твой ужасный вкус в мужчинах. И никогда не собирался. Но Джуд? Я ему не доверяю, Фи. Так что будь осторожна.

Даже если бы я могла сказать ему правду, что, черт возьми, я могла бы ответить?

Атлас, я на самом деле не люблю его. Думаю, мы все еще слегка презираем друг друга. Он просто, ну, знаешь, убил человека за то, что тот дотронулся до меня, стал единственным человеком на этой проклятой планете, который увидел все мои грязные секреты, и, да, мы однажды переспали, и он отлизал мне прямо рядом с трупом. Ничего страшного. Совершенно нормальное занятие для вторника.

Да, это будет реально здорово.