Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
Словом, как сами видите, Давид Узлович устроил большой пир. Здесь и едят, и смеются, и поют, и играют, и танцуют, и пьют за здоровье всех подряд! Пьют за здоровье господ и того, кто придумал господ; пьют за здоровье «добрых людей», которые почитают господ, приглашают их к себе в дом и угощают на славу, пьют за здоровье хозяина Давида, который трудом своим нажил дом — полную чашу — и может теперь с честью принять избранных гостей своих. Раздаются здравицы, одна цветистее другой; учителя, попы и писари соревнуются между собой, кто лучше, витиеватей и замысловатей скажет свою здравицу. А после каждого тоста Джюко стреляет из пистолета; учителя и попы подхватывают
Здравицы, пение и музыка прерывались только тогда, когда гости наваливались на жаркое да закуски. Жирные яства сдабривались приятной беседой. Все здесь были добрыми знакомыми, и разговор велся в открытую…
— Угощайтесь, господин начальник! — уговаривает с какой-то безудержной радостью пьяный Давид Узлович своего самого почетного гостя, нашего отменного уездного начальника. — Угощайтесь, пожалуйста, чем бог послал да хороший год принес.
— Гм-гм, Даша! — подшучивает солидно набравшийся начальник. — Для тебя, сдается мне, каждый год хорош, а?
— Ты за него не беспокойся, господин начальник, — ввязывается в разговор поп Перо. — Он жнет хорошо и без серпа! Ха-ха-ха! Правда, Даша?
Эту шутку гости встретили таким хохотом, что даже цыгане рассмеялись.
— А ты, поп, что ли, серпом жнешь? — шуткой на шутку ответил Давид и хотел было уже добавить что-нибудь еще более едкое, как начальник перебил его:
— Ну, а в этом году, Даша, будет добрая жатва, а?
— Благодаренье господу и властям предержащим, господин начальник! — угодливо ответил Узлович, униженно прикладывая руку к груди. — Даст бог, все хорошо будет! Только вот с Раданом хлопот много.
— Что? Хочешь с молотка его хозяйство пустить? Ха-ха-ха! — засмеялся начальник, поднося ко рту кусок жирного цыпленка. Поп Перо схватился за бороду и заблеял, как козел: «Ме-е!» Гости так и покатились со смеху.
— Геть, поп, в кусты! — крикнул учитель Сима, и все опять расхохотались: «Ха-ха-ха!» — а цыгане прямо валились от смеха и били друг друга бубнами по голове.
— Ну как, Даша, с молотка, а? — допытывался начальник, отдавший должную дань закускам.
— Да оно вроде бы еще рановато, господин начальник, — сказал Узлович, понизив голос и пододвигаясь к начальнику, — всему свой черед. С процентами заминка. Не платит в срок. На три месяца всякий раз опаздывает. Говорит: «Не могу», — а сам не работает и пьет к тому же…
Поп Перо с учителями занялись болтовней, а Давид и начальник продолжали свой разговор.
— Дело твое, Даша, а по-моему, лучше было бы продать его имущество с молотка. Очень уж у меня глаза разгорелись на его виноградник в Прлинах…
— Да и я давно держу на примете его луг, что возле реки… Во всем уезде нет такого.
— А такого виноградника, Даша, и в трех уездах не сыщешь. Не уступишь ли его мне?
— С великим удовольствием, господин начальник, только бы прибрать к рукам…
— Гм, тебе ли говорить об этом?! Нажми на него: «Деньги нужны, подай-ка их сюда!» У него их не будет, ты пустишь его имущество с молотка, вот и приберешь все к рукам. А сколько ты возьмешь за виноградник, давай сейчас сговоримся.
— Не могу, господин начальник, делить шкуру неубитого медведя.
— Брось чепуху городить, Даша! Шкура шкурой, медведь медведем, а нам сейчас, когда тут столько вина и хороших закусок, нет никакого дела ни до шкуры, ни до медведя. Мы должны думать, как Радана с молотка пустить и
как получить тебе луг, а мне виноградник… Скажи лучше, сколько возьмешь?— Насчет этого мы легко договоримся, господин начальник. Только бы у него из рук вырвать…
— Ну вот еще! Дело уже сделано. Сделано еще тогда, когда ты дал ему взаймы пятьдесят дукатов! Мне это известно! Давай лучше договариваться. Сколько?..
— Восемьдесят, господин начальник!
— Чего восемьдесят? — переспросил начальник, отшатнувшись и нахмурив брови.
— Восемьдесят дукатов, — ласково улыбаясь, сказал Узлович. — Думаю, недорого?
— Почему восемьдесят? — медленно сказал начальник, собираясь поторговаться. — Я бы не…
— Нет, нет, господин начальник! — спешно перебил его Узлович. — Я шучу… Мы договоримся без труда. В другой раз…
— Ладно, ладно. Я тебя, Даша, знаю, — начальник похлопал Узловича по плечу. — Ты не будешь упрямиться, мы столкуемся. Кстати, а как поживают твои остальные должники? Как Стоян Павлович и Обрад Ешич? Как Иван, Вуксан, Джюрач, Невад и другие? Сможешь ли ты справиться с ними?
— Да уж как-нибудь, — скромно ответил Давид.
— Ну, ежели что не так, мне скажи. Я живо с молотка их пущу! С молотка! Зачем, брат, деньги берешь, коли возвратить не можешь? Со мной, Даша, шутки плохи!
И начальник потянулся за наполовину отпитой чаркой.
— А, пожалуйста, пожалуйста, — заторопился Узлович, хватая бутылку, чтобы подлить ему вина. — На моей славе нельзя пить неполную!
— Эй, Даша, и нам, и нам! — заорали остальные гости, заметив, что подается вино. — Что мы, не люди, что ли? Погляди-ка на него! Шепчется все время с этими блестящими пуговицами, а про нас забыл!
На Узловича посыпались упреки за шушуканье с начальством.
— Бес попутал! — извинялся Давид, наливая вино.
Начальник поднял чарку и чокнулся с попом Перо.
— А ну, поп, старый пьяница! Знаю я тебя, бочонок ты винный. А как три дня молебен служили, а? А ну давай еще по одной! — И снова чокнулся.
Все подняли чаши, чокнулись и закричали:
— За здоровье начальника! Выпьем за здоровье начальника! Скажи здравицу, поп Перо!
Гости стали уговаривать попа Перо произнести тост.
— Пусть учитель Иво провозгласит здравицу, — сказал поп. — Давай, Иво, у тебя лучше получается.
— Нет, нет, — отнекивался Иво, — у тебя, поп, складнее выходит… Твоя очередь.
Все стали кричать:
— Поп Перо! Перо! Говори же, поп!
Поп Перо встал и провозгласил действительно хорошую здравицу в честь начальника. Приукрасил все так, что, ей-богу, лучше быть не может! Мол, во Владимирацах и во всем уезде с прибытием начальника наступило благоденствие. Урожаи пшеницы повысились; овцы по двойне приносят; пчелиные рои не улетают; не стало ни гусениц, ни ворон, ни галок, которые губят сады и посевы. Прекратились пожары, наводнения, град, засуха, и водворились «благодать и изобилье вина и плодов земных». И все это с тех пор, как в этот край приехал «благородный, трудолюбивый, усердный и редкостный начальник-патриот, — да продлится долгие годы его правление на счастье верных сынов нашей страны, которые умеют ценить и уважать заслуги людей. Многая лета!» И все хором повторили «многая лета»; Джюко выстрелил из пистолета, а цыгане так неистово закричали и заиграли туш, что даже в другом селе квочки вскочили с навозных куч, на которые они беззаботно улеглись, и испуганно закудахтали, а цыплята прижались к ним и, пряча свои, еще голые, головенки, запищали… Даже живности домашней ясно было, что творятся какие-то чудеса.