Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

— А что хуже всего — смеялся над богородицей!.. Сказал (прости, господи), что наша мадонна омолодилась!

Поделившись своими впечатлениями об Амруше, супруги сообщили его имя и откуда он родом.

Между тем Амруш осматривал постройку: заглядывал в дверные щели, медленно прошелся вдоль, отсчитывая, видимо, шаги, затем поднялся на цыпочки и заглянул через высокую стену ограды во двор.

Господа, сидя перед кафаной, молча выжидали, что скажет судья.

— Гм! — произнес наконец судья. — Что все это значит?

— Как раз и я хотел об этом спросить! — заметил податной инспектор, косясь на окно своего дома, в котором появилась его толстая Тереза в шляпке.

— Ничего не значит, — ответил комиссар. — Знает, что на него смотрят, вот и важничает. Сболтнул, что собирается открыть новую кафану на площади, и теперь хочет нам показать, что думает купить дом и на его месте выстроить новый.

— А давно бы пора кому-нибудь это сделать, хотя бы и ему, — заметил судья. — Впрочем, современная кафана в Розопеке! Для кого?

— Об этом я как раз и хотел спросить! — заметил податной инспектор, который всегда хотел сказать то, что уже сказал судья.

— А я повторяю, что все это чепуха, ничего из этого не выйдет, все наши люди, побывавшие в Америке, фанфароны. Вы их не знаете, отсюда мало кто уезжает, а в моих краях их пропасть… Прежде всего «американцы» считают, что вежливость — это слабость, ни один не здоровается!..

— Вон и этот каждую минуту говорит «так сказать». За каждым словом — «так сказать» и еще что-то… как это? А, «годем»! — вмешался в разговор Бепо.

— Расскажу-ка я вам случай с одним из таких, — продолжал комиссар, но никто не стал его слушать, потому что Амруш в эту минуту направился к ним.

Судья покраснел. В глазах его можно было прочесть: «Вот и дождался, что посреди Розопека какой-то мужик мне не кланяется». Остальные, поверив комиссару, думали примерно о том же.

Амруш приближался, глядя поверх их голов на окна второго этажа, — должно быть, вспоминал, как здесь тридцать лет тому назад устраивались балы. А поравнявшись, неторопливо поднял руку к затылку и, описав большую дугу в воздухе, опустил шляпу до колена, до того ошеломив судью, что и тот приподнял цилиндр выше, чем обычно. Прочие последовали примеру своего самого уважаемого товарища.

— Да он учтив… Истинно благородный человек! — весело воскликнул податной инспектор.

Но, поглядев на Бепо, все смутились.

Судья, взглянув на часы, тотчас встал и промолвил:

— Ну, мы порядком засиделись.

— Именно это я и хотел сказать!.. К черту американца! — тут же добавил податной инспектор.

И они двинулись в сторону, противоположную той, куда шагал Амруш, а он шел за город.

Оставшись один, Бепо с порога свирепо поглядел вокруг, не подвернется ли собака или уличный мальчишка, чтобы запустить в них камнем, который лежал в его кармане еще с тех пор, когда Амруш тянул через соломинку коньяк. Но, так и не увидев ни одного живого существа, на ком можно было бы сорвать злость, Бепо вошел в кафану, чтобы отвести душу над гроссбухом.

Мандалина сидела за крайним столом, закрыв лицо руками.

Маленький «кофевар» приоткрыл кухонную дверь и высунул руку, стараясь утащить кусочек-другой сахару.

В этот миг влетела синьора Тереза.

Это было настолько необычно, настолько шло вразрез со стародавним укладом Розопека, что хозяин и хозяйка выпучили на нее глаза. Бепо нахмурился пуще прежнего, поняв, что привело ее к ним. Страшное предчувствие стеснило ему грудь.

«Значит, и вправду все вдруг перевернулось вверх дном в старом Розопеке, раз господа раскланиваются с бродягой, который не почитает мадонну и тянет коньяк через соломинку, а их жены прибегают в такую пору в кафану, чтобы разузнать о том же бродяге!»

Возможно, Бепо думал и не совсем такими словами, но по существу его предчувствия были именно таковы. Ведь известно, что никем не замеченные и, казалось бы, незначительные происшествия порой не только предшествуют бурям в жизни отдельного человека или целого общества, но и стоят в тесной связи с породившими их причинами, что впоследствии ясно уже каждому. Однако есть люди, на которых действуют и которых выводят из равновесия как раз эти, казалось бы, незначительные происшествия.

Чиновница, словно только сейчас под укоризненным взглядом Бепо поняла непристойность своего поведения и тотчас придумала, будто служанка заболела, молоко убежало, вот она и зашла позавтракать в кафану, чего с ней никогда не случалось. И, заказав кофе с молоком, завела беседу о том о сем, пока наконец, будто совсем случайно, не вспомнила, что видела перед кафаной какого-то чужестранца.

— И в самом деле, синьора Мандалина, вы не знаете, кто этот гигант в широкополой шляпе?

— Ну, как же? Хи-хи-хи, представьте себе…

Бепо отшвырнул перо и вышел из кафаны.

Только через полчаса, после того как чиновница, насмешливо поклонившись, проплыла мимо Бепо, он кинулся к Мандалине, крикнув с порога:

— Корпо дела ту а сантиссима мадонна верджине!^[14]

Тереза отправилась первым делом к жене судьи, чтобы сообщить ей о необычайном происшествии. От нее завернула к жене комиссара и так подряд обошла все аристократические дома на площади. А поскольку повторять всюду одно и то же было скучно, она каждый раз слегка переиначивала и слегка дополняла свое повествование, и в самый последний раз оно звучало примерно так:

— Не удивляйтесь, что забежала к вам в такую пору! Душенька, чрезвычайная новость, и я в первую очередь к вам. Из Америки приехал некий Амруш, прожил там тридцать лет и стал миллионером… Говорю же вам — миллионером! У него на цепочке несколько драгоценных камней, и каждый из них стоит по нескольку тысяч форинтов. Амруш местный крестьянин из «ихних» (то есть православных), но там, кажется, перешел в лютеранство, потому что не выносит икон. Утром, зайдя в «Австрию», он ругал Бепо за то, что у него висит мадонна. Прости, господи! Жена его осталась пока в Триесте. Она мулатка и уродина (я видела ее фотографию). Но дочь у него прелестная, я и ее фотографию видела. Впрочем, все это пустяки по сравнению с тем, что вы сейчас услышите. Амруш задумал купить старую развалину и кусок примыкающей к ней площади и на этом месте построить дом… Какой, спросите?.. Настоящий пятиэтажный дворец! Представьте себе, внизу, в центре, будет большая арка, чтобы с площади можно было любоваться морем и при желании пройти на берег. Потому что Амруш, конечно, построит набережную и собственную купальню… Расскажу вам кое-что и смешное. Бепо, решив, что Амруш откроет кафану, переполошился; тот утром нарочно ему так сказал, ха-ха-ха! Ведь Амруш служил у Бепо в мальчиках, вот он его сейчас и поддразнивает…

Как раз в то время, когда эта легенда рождалась в Терезиной голове, Амруш сидел за кружкой пива у Бороя. Выйдя за город, «американец» долго бродил по предместью, заглядывая в лавки и мастерские, в надежде отыскать кого-нибудь из своих сверстников — друзей детства. Наконец он наткнулся на одного сапожника, узнал его и назвал себя. После обычных возгласов и воспоминаний о прошлом сапожник сообщил ему, кто из друзей помер, кто еще жив, и они вместе отправились их разыскивать. Найдя человек пять-шесть, Амруш повел всех угощать пивом.

Кафана Бороя — мрачная, грязная дыра — единственное место, где продавали пиво. Друзья застали в ней несколько унтер-офицеров. Амруш, попробовав пиво, поморщился, но быстро развеселился и принялся рассказывать друзьям свое «житие».

Его, «так сказать», житие оказалось весьма незатейливым. Тридцать лет он слонялся в качестве трактирного слуги по городам Соединенных Штатов. Две трети этого времени жил как следует, не думая о завтрашнем днем. А последние десять лет по мере сил сколачивал деньги и, сколотив немного, так, сущую безделицу, на старости лет воротился на родину. Дома застал в живых одного племянника, человека уже пожилого, с кучей ребят. И теперь ничего другого не остается, как поселиться в Розопеке и взяться за какое-нибудь скромное дельце, чтобы не истратить скопленную им безделицу.