Голубой бриллиант (Сборник)

шампанского получил в новогоднем заказе, как ветеран

Великой Отечественной.

Инна любила выпить. Отдавала предпочтение коньяку и

шампанскому. Сделанные Резником запасы иссякли, а

раздобыть в эти последние месяцы года спиртное даже по

талонам было делом почти немыслимым.

Первые рюмки коньяка выпили до дна "за знакомство", и

Инна снова наполнила. Лицо ее как-то сразу сделалось

розовым, щеки пылали огнем.

– За успех ваших "Девичьих грез". Они мне очень по

душе. За вас, - торжественно сказала Инна и чокнулась.

"Спешит, торопится накалить себя, - решил Алексей Петрович

и, сделав один глоток, поставил рюмку.

– Вы воздерживаетесь? Наверно, в свое время не

пропускали, - сказала она и с наслаждением опорожнила

вторую рюмку. - Открывайте шампанское. Люблю этот

божественный напиток. И чтоб обязательно с выстрелом.

Иванов выстрелил, медленно, наполнил ее фужер, себе

не стал, сказав, что у него от шампанского болит голова. Она

не настаивала, поболтала ножом в фужере, выпустив воздух, и

выпила залпом. Потом уставила на Иванова прямой, слегка

прищуренный, полный любопытства взгляд, медленно

заговорила:

– Вы, Алексей Петрович, смотрите сейчас на меня

нехорошо. Осуждаете. И ошибаетесь. Да, да, не возражайте, я

знаю, что вы думаете. Развратная бабенка набросилась на

32

первого встречного, ну-ну и все такое. И ошибаетесь. Я в

мужиках не нуждаюсь, вокруг столько бродят молодых

здоровых кобелей, разных кавказцев, кооператоров с тугими

кошельками и цинично зазывают. А мне это не нужно. Мне

душа нужна. Вот вы, Алексей Петрович, очень красиво о

любви вчера говорили. Просто сердце радовалось, когда я

смотрела на вас и слушала. И глаза ваши светили такой

добротой. У вас красивые глаза, неотразимые. - Она

захмелела.
– Извините меня за нескромность: у вас, наверно,

нет отбоя от поклонниц?

– Поклонниц?
– Он ухмыльнулся.
– С какой стати? Я ж не

артист и на телевидение меня не приглашают. Да и зачем.

– И любовницы у вас нет? - с деланным удивлением

воскликнула Инна.

– И любовницы, и дачи, и машины, и даже собаки нет.

– И машина, дача, собака - совсем не обязательно, -

рассудила Инна.
– Но чтоб такой интересный, как вы, мужчина

и без любовницы - даже не верится. В наше время это какая-то

анамалия. Тем более не женатый. Сейчас все женатые имеют

любовниц.

– У вас есть муж?
– перебил ее монолог Иванов.

– Есть. Аркаша. Аркадий Маркович.

– И у него есть любовница?

– Думаю, что да. Хотя меня это совсем не интересует. Мы

спим в разных комнатах. Такие отношения нас вполне

устраивают.

– Он кто? Ваш муж?

– Профессор.

– Каких наук?

– Сексологии.

– Сексологии? - переспросил Иванов. - А разве есть

такая наука? Впервые слышу.

– Сейчас это самая модная, модней электроники и

разной там кибернетики. Самая престижная среди мужчин

вашего возраста.

– Боюсь, что нашему возрасту уже никакая наука не

поможет.

– Не скажите, - возразила она и наполнила свой фужер

шампанским.
– Вы просто не в курсе. Как говорит мой Аркаша:

"Нет мужчин импотентов, есть неграмотные в сексуальном

отношении женщины".

– Вы ему изменяете?
– спросил напрямую.

33

– Чем я хуже других? Он у меня теоретик сексологии. Как

практик он ничего из себя не представляет.

– Он знает, что вы работаете натурщицей?

– Конечно, нет. Зачем ему знать? Если б он знал - мы бы

с вами не встретились и я бы не имела счастья познакомиться

с очень интересным человеком, талантливым скульптором.

Поверьте - это искренне, от души.

А он не верил. Он смотрел в ее пылающее лицо и

алчущие глаза и думал: "Нет, не верю. Так ты говорила всем

мужчинам, с которыми спала". И без всякого перехода:

– Скажи - хорошо быть женой сексолога?

Она не поняла смысла вопроса, ответила улыбнувшись:

– Я ж сказала - он теоретик.

– Муж теоретик, жена практик. Чем не мелкое

предприятие. В духе времени.
– Он не хотел ее уязвить, но она

сделала оскорбленное лицо и потянулась за бутылкой

шампанского. Наполняя фужер, заговорила тоном обиженного

ребенка:

– Мы говорим о разном, и вы не хотите меня понять. Дух

времени. Смотря что понимать. Если бардак, который устроил

в стране Горбачев, - это одно. А секс - совсем другое. Мы

живем в век сексуальной свободы. Секс был всегда, он правил

миром. Только раньше он был не свободным, подпольным.

"Да у нее своя философия", - подумал Иванов и сказал:

– А что, любовь и секс - это одно и то же?

– Пожалуйста, сядьте сюда, рядом со мной. Я вам отвечу.

Отвечу на все ваши вопросы. Вы обещали ответить на все мои

вопросы. Но сначала я отвечу. Секс и любовь - это разное.
–

Ответила она нетвердо.
– Секс - это конкретно, когда двое в

постели и оба счастливы, обоим хорошо. А любовь - это что

такое? Абстрактное, эмоции, лирика. В конце концов все эти

вздохи при луне имеют одну цель - приготовить постель.

– Выходит, любовь вы отвергаете, как мираж?
– сказал

Иванов, перейдя на диван рядом с ней.

– Совсем не значит. Я тоскую по ней, мечтаю, жажду.

Когда вы говорили о любви... Как вы говорили! Вы настоящий

человек, святой человек...
– Язык ее уже начал заплетаться.

– Если святой, тогда молитесь, - шутливо сказал он.

– И помолюсь. И расцелую. Можно вас расцеловать?