Голубой бриллиант (Сборник)

Хрисанфа, - несколько церемонно объявил Иванов, входя в

залу, где в это время на диване сидел генерал.

Якубенко встал. Перед ним в своем пастырском одеянии

с панагией на груди с обнаженной седой головой стоял

высокий стройный мужчина с резкими чертами лица, на

котором выделялись орлиный нос, большие серые глаза и

длинная, пепельная, приглаженная борода. Епископ протянул

массивную жилистую руку Якубенко и высоким приятным

баритоном сказал:

– Рад познакомиться. Алексей Петрович мне много о вас

доброго сказал.

Не выпуская руки епископа, генерал спросил:

– Хрисанф - это имя, а как вас по батюшке?

46

– Николай Семенович, - вежливо улыбнулся епископ и

пояснил: - Хрисанф - это мое монашеское имя.

– Вроде псевдонима или подпольной клички, -

бесхитростно пошутил Дмитрий Михеевич и щелкнул

каблуками, представился: - генерал-лейтенант Якубенко,

Дмитрий Михеевич.

– Владыка, мы сегодня закончили работу над портретом

Дмитрия Михеевича, - обратился Иванов к епископу. - Не

желаете ли посмотреть критическим оком?

– С превеликим удовольствием. Хотя заранее знаю, что

портрет хорош. Алексей Петрович мастер психологического

портрета. Равных ему я не знаю в нашей скульптуре.

– Полно вам, владыка, - смущаясь, сказал Иванов. -

Вашему сану лесть противопоказана.

– Искренне, милейший Алексей Петрович. Не лесть, а

истина, - пророкотал епископ, а Якубенко вслух размышлял:

– Владыка... Владыка чего? Когда-то мы пели: владыкой

мира будет труд.

– Так положено обращаться к их преосвященству, -

сказал Иванов. - Не "отец", как обращаются к рядовому

священнику, а "владыка" - это уже к архиерею.

В "цехе" епископ внимательно всматривался в портрет

генерала и все переводил взгляд со скульптуры на оригинал,

сравнивая, приговаривая:

– Похож, очень похож. Но, как я понимаю, не в этом

главное. Характер выразил, в душу заглянул - вот в чем сила

таланта. Талант - это Божий дар.

– Это уж точно, согласился генерал: - Указом Горбачева

или Ельцина талант не родишь и гения не сделаешь.

– Почему же? - возразил Иванов. - Делали, делают и

будут делать, к сожалению. Сколько Хрущев, Брежнев

настругали талантов, раздавая лауреатские медали и звезды

героев труда всяким шарлатанам, проходимцам, карьеристам.

И себя, конечно, не забывали.

– Это все мишура, бумажные цветы, - сказал Якубенко.
–

Генерала можно сделать приказом министра. И вашего брата -

епископа или митрополита может сделать патриарх. А вот

скульптора, композитора сделать никому не дано. Это

привилегия природы. Или, как вы говорите, от Бога.

Чтоб отвлечь епископа от своего портрета, генерал

подошел к композиции "Девичьи грезы" и обратился к

епископу:

47

– Ну а как, товарищ владыка, вы находите это творение

рук человеческих?

Епископ и Иванов улыбнулись по поводу "товарищ

владыко". Алексей Петрович поправил:

– Просто "владыка", без "товарища".

– И без господина?
– шутя переспросил генерал. Он и

"товарища"-то вставил преднамеренно, ради шутки.

– И без господина, - примирительно улыбнулся Иванов.

– Зовите меня Николаем Семеновичем, - сказал епископ,

и острый вкрадчивый взгляд его быстро скользнул по

композиции. Развел руками: - Прекрасно, слов нет.

И отошел в сторону с деланным показным смущением. А

Иванов подмигнул генералу:

– Не искушай монаха.

В зале Иванов быстро накрыл стол для кофе, поставил

вазу с печеньем и сливочное масло - недавний еженедельный

заказ для ветеранов войны, Якубенко извлек из своего "кейса"

бутылку коньяка, епископ как-то стеснительно присоединил к

этой более чем скромной трапезе бутылку "Славянской" и

банку ветчины, и начался дружеский пир с тостами,

разговорами, острыми, откровенными вопросами. Его

преосвященство предпочитал "Славянскую", генерал и

скульптор баловались коньяком, оба очень сдержанно,

осторожно, объясняя, что они свою норму давно исчерпали и

теперь иногда позволяют себе "чуть-чуть" ради особого случая.

А случай произошел и в самом деле исключительный и давно

ожидаемый. К нему, можно сказать, так или иначе - каждый по-

своему - готовились все трое. Генерал и епископ знали дуг

друга со слов Иванова; обоих Алексей Петрович высоко ценил

и любил, по правде - "все уши прожужжал", подогревая их

любопытство и желание познакомиться. Да все не было

случая. Как вдруг позавчера позвонил Иванову владыка и

попросил разрешения встретиться и доставить Алексею

Петровичу обещанное. Владыка время от времени по-

приятельски снабжал Иванова кой-какой литературой

религиозного направления и на этот раз обещал принести ему

статью Льва Толстого, мало известную в народе: "Почему

христианские народы, и в особенности русский, находятся

теперь в бедственном положении?" У генерала же была

необходимость побеседовать с архиереем по некоторым

вопросам, связанным с теперешним положением в стране,

касающимся не столько религии, сколько конкретно церкви.

Генералу епископ понравился ("компанейский мужик и

48

независимо думающий"). Его преосвященство мысленно

оценил генерала: ("Не солдафон и патриот").

– Как вы, владыка, смотрите на все, что творится в

стране? - обратился генерал к епископу. - Россия гибнет,

ограбили, разворовали и разрушили то, что создавалось таким