Голубя тебе на грудь

– Думаю, стоит пока подождать с гильдией, - девушка торопливо укладывала в свой саквояж раскиданные по комнате вещи.
– Мне кажется, после этого выступления Раф там будет в опасности. Пусть всё уляжется.

Айрел усмехнулся.

– Могу тебя уверить, безопасней там не станет никогда.

Рафферти, уже в подробностях представивший себя бардом, путешествующим по всей стране, купающимся в лучах славы и народного обожания, гребущим деньги лопатой и живущим в роскоши, приуныл еще больше. Блистательное будущее, похоже, становилось всё призрачней и призрачней.

– Это к лучшему, - от музыканта не укрылось настроение ученика.
– Скоро у тебя начнет ломаться голос. Поверь личному опыту, ничего путного в это время не получится. Сочинять песни да нарабатывать технику можно и без гильдии, а вот на сцену я б на твоем месте пока не торопился.

Мальчишка пробурчал что-то обиженное. Он сидел на кровати и уныло качал ногой, лелея свою тоску, пока остальные занимались делом: собирали вещи. Они решили переехать. Наверняка за время репетиций все их соседи и работники постоялого двора успели выучить песню наизусть, так что существовала большая вероятность того, что слухи о месте проживания "гениального ребенка" дойдут до гильдии или людей Орви. Следовало хотя бы сменить гостиницу - покидать Хольд спутники пока не планировали.

У крыльца, деловито курлыча, топтались голуби - кто-то просыпал здесь пшено. Нормально перекусить им не удалось.

– А ну пошли прочь, салумьи птицы!
– Рафферти, решивший поделиться плохим настроением с кем-то еще, кинулся к стайке.
– Кыш! Кыш!
– размахивал он руками под испуганный хлопот крыльев.

Айрел покосился на Кеане. Судя по выражению лица, тот с удовольствием бы отвесил мальчишке подзатыльник.

– Раф, давай не будем тратить время на всякую дурь, - немного раздраженно попросила Триша.

– Я ж никого не задерживаю!
– возмутился паренек, топая на вновь приземлившегося голубя.
– Секундное дело!

– Пошли, говорю! Нам еще лошадей взять надо, - настроение у девушки тоже было не лучшее. От плана пристроить ребенка в безопасное место, похоже, предстояло отказаться в виду отсутствия оного. Это ее беспокоило.

Рафферти угрюмо поплелся следом за торопящимися к конюшне спутниками, обиженно топыря нижнюю губу.

– Когда будет готов экипаж?
– на ходу поинтересовался Айрел.

– Обещали, что на днях, - убедившись, что мальчишка подчинился, Триша ускорила шаг.

– Сказать по правде, это ожидание меня уже достало, - бард потянул на себя тяжелую дверь.
– Ненавижу проволочки.

– Соболезную, - мошенница направилась к стойлу своей лошадки.
– Но ничего поделать не могу.

Музыкант искоса глянул на выгребавшего навоз конюха. Пожалуй, не стоило продолжать разговор в его присутствии.

Было еще кое-что, помимо экипажа, чего приходилось дожидаться - ответ на письмо.

Девушка сочла, что втроем (Рафферти не в счет) они это дело не потянут, и решила привлечь одного из своих знакомых.

– Ему можно доверять?
– поинтересовался Айрел, когда Триша сообщила ему о своих тогда еще намерениях. Мужчина ужасно не хотел связываться с кем-то со стороны, но предполагал, что, возможно, без этого не обойтись.

– Я бы на твоем месте не стала, - мошенница ни секунды не раздумывала над ответом.
– Однако за деньги он сделает, что угодно. Говорю сразу, дешево ты не отделаешься.

– Он нам точно нужен?

– Он нам точно нужен. По крайней мере, на первых порах.

– Тогда ладно, - вздохнул музыкант, душа в себе жабу.

И Триша написала письмо. В нем не было ни подробностей, ни объяснений, в чем именно заключалось предстоящее дело, лишь предложение о сотрудничестве да сумма, которую Айрел был согласен заплатить. Отправлено оно было за девять дней до концерта Орви Маллеса, и уже наверняка дошло до адресата.

Лайдли был младшим незаконнорожденным сыном барона Вьятеля. Его мать, женщина настойчивая и волевая, смогла принудить любовника признать ребенка своим, хоть и далеко не сразу - парню к тому времени уже исполнилось семнадцать. Супруга вельможи и прочие его дети данный поступок не оценили и не прониклись к новоявленному родственнику любовью. Того это не особо расстроило: он сам не горел желанием играть с ними в счастливую семью. В "отчем доме" мужчина появлялся лишь тогда, когда этого нельзя было избежать или когда это сулило какую-то выгоду. По сути, единственное, что Лайдли получил, "обретя" отца, это доступ в высшее общество. Большего ему и не было нужно. Природное обаяние и изысканные манеры, привитые амбициозной матерью, тратившей последние средства на учителей для сына, делали его желанным гостем на любом приеме. Его обожали стареющие дамы, готовые тратить любые деньги на молодого угодника: осыпали дорогими подарками, возили по курортам, оплачивали его счета. Лайдли умел льстить, находить нужные слова, остроумно шутить и говорить комплименты. В свете он слыл очень милым хоть и непростым молодым человеком. Обретенная семья же оправдано считала его лицемером и проходимцем, однако свое мнение публично не озвучивала - у Вьятелей было непринято выносить сор из избы. С Тришей же Лайдли познакомился еще в период безотцовщины и, уже одворянившись, не раз сводил девушку с интересующими ее людьми. Рекомендация сына барона сразу же добавляла веса ее очередной легенде.

Новое обиталище было заметно хуже предыдущего и располагалось в не самом благополучном районе, однако спутники решили не привередничать. В этой части города плакаты "разыскивается", посвященные Айрелу, встречались куда чаще. Того они изрядно раздражали, особенно при мысли о том, что очень скоро ему придется срезать крашеные вихры и вернуться к своему естественному цвету волос. Бард твердо решил одно: княжич у него будет небритый или хотя бы усатый - это хоть как-то меняло его внешность. Он к этому времени уже настолько вызубрил подробности жизни Кадара, что мог ответить на любой вопрос, не задумываясь. Мог описать интерьер некоторых основных комнат особняка, прилегавшие к нему парковые территории и близких людей из окружения погибшего мальчика. Триша изучала описания дворянских родов Кирша в поисках потенциально полезных фактов. Кеане так же пропадал в библиотеке или общался с хольдскими ткачами, выясняя достижения Мэрдиса Карза в этом городе. Один лишь Рафферти сидел без дела и чувствовал себя лишним.

Ответ пришел спустя еще неделю. Лайдли писал, что волей случая сам должен был вот-вот прибыть в Хольд, потому предпочел бы обсудить дела лично, а не марая бумагу.

– Завтра, что ли?
– Айрел глянул на указанную в письме дату и время предстоящей встречи.
– Кстати, эту таверну я знаю, - добавил он, прочитав и ее место.

Триша решила, что на встречу лучше пойти лишь им с бардом: незачем ходить всей толпой. Выбранный Лайдли трактир был далеко не самым дорогим и престижным в городе, что музыканта немного удивило. Когда-то давно, можно сказать, в прошлой жизни, он сюда заходил и, насколько музыкант помнил, еда здесь была не более чем просто съедобной. Что тут мог забыть обеспеченный сынок барона, он не понимал.

Зал таверны был полон народу. Со всех сторон слышался ропот разговоров, громкий смех, какие-то выкрики. Пахло прогорклым жиром и чесноком. Триша, порадовавшись, что не стала наряжаться, растеряно огляделась. Интерьерчик, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Похоже, за всё время существования трактира, никто ни разу не пытался его облагородить. Было грязно и душно. Скользя взглядом по залу, девушка заметила, что человек за дальним столом махал ей рукой.

– Здравствуй, Лайдли. Хорошо выглядишь, - села она на свободный стул.