Голубя тебе на грудь

– Можно сказать и так, - уполномоченный Давиот понимающе усмехнулся, глядя на помятое лицо собеседника.
– Смотрю, вы неплохо провели ночь.

– Вроде того, - огрызнулся Лаес, неосмотрительно громко шлепая на стол свой портфель и морщась от незамедлительно напомнившей о себе головной боли.

– Мда, сочувствую, - протянул Тавис, наблюдая за муками ближнего своего. Поймав на себе раздраженный взгляд, решил перейти сразу к делу.
– Что я зашел-то...
– мужчина подпер подбородок кулаком.
– Хотел узнать, нет ли чего нового по делу об Айреле Керране.

– С какой целью интересуетесь?
– Лаес Даген подозрительно зыркнул на собеседника.

Тавис Давиот пожал плечами.

– Ну, я, всё-таки, имею к нему какое-то отношение, - мужчина закинул ногу на ногу.
– По-моему, моё любопытство вполне объяснимо.

Канцелярист пару секунд хмуро разглядывал гостя, размышляя, имеет ли право разглашать тому информацию. Подумал, что ничего страшного в этом не будет.

– Похоже, в Норле Керран сел на корабль, шедший в Ламар, - чтоб не терять времени, Лаес параллельно с разговором занялся разбором прибывшей корреспонденции.
– Во всяком случае, нашелся свидетель, который клянется и божится, что это был именно он, - мужчина вскрыл ножом для бумаги первое письмо.

– Решил бежать за границу, - Тавис убрал руку от лица и задумчиво прицокнул языком.
– Что ж, весьма разумно, - вопросительно уставился на собеседника, требуя новых подробностей.

Канцелярист, хмуря брови, сосредоточенно проглядывал текст.

– Тут еще кое-что выяснилось, - проговорил он, переворачивая страницу и убеждаясь, что на обратной стороне ничего не было.
– Этот корабль должен был сделать остановку в Эстоле, однако так там и не появился.

Уполномоченный Давиот поднял взгляд к потолку, припоминая карту родной страны. Ах да, Эстоль...

– Полагаю, - Лаес Даген положил письмо на стол и потянулся за штемпелем, - это значит, что бард пошел ко дну вместе с судном, - привычным движением шлепнул в угол бумажки четкий оттиск.

– Если не сошел на сушу во время одной из предыдущих остановок, - Тавис Давиот только приветствовал автоматическое решение проблем, однако сильно сомневался, что сейчас был такой случай.

Впрочем, эта проблема была не его, так что волноваться о ней предстояло тоже не ему.

***

Айрел проснулся в плохом расположении духа: за ночь отлежал руку. Помотав онемевшей конечностью и нечаянно ушибив ее о спинку кровати, бард убедился, что та не чувствовала боли и вообще не работала. Зло глянул на Рафферти, словно это он был повинен в ситуации. Мальчишка дрых на второй кровати, свернувшись клубком и пуская слюни на подушку. Лютня, соскользнувшая с постели, валялась на полу среди грязных сапог ребенка, жалкая и всеми покинутая. Барду это зрелище настроения не прибавило - он очень не любил, когда с инструментами обращались недостаточно бережно. Рука медленно начинала оживать - по ней уже побежали сотни уколов, знаменовавших возвращение чувствительности. Этот факт сделал музыканта немного добрее, потому тот не стал будить спящего и устраивать ему выволочку, а, забрав лютню, мирно вышел за дверь, лелея мечту о завтраке и тазе горячей воды для умывания.

В свой номер он вернулся уже сытым и посвежевшим. Триша сидела за столом и сосредоточенно читала. Кеане не было.

– А не пора ли уже и честь знать?
– Айрел прошел мимо девушки.
– По мне так ты тут подзадержалась.

– И тебе доброе утро, - невозмутимо отозвалась та.

Смирившись с тем, что собеседница намеревалась находиться в его комнате столько, сколько хотела, бард уселся на свободный стул, несколько раз сжал и разжал кулак, тряхнул рукой, сгоняя последние следы онемения, и взял на пробу пару аккордов.

Дверь без стука отворилась, вошел зевающий и потягивающийся Рафферти. Мальчишка почесал себе пузо, и по-хозяйски оглядев комнату, сфокусировался на музыканте.

– Сегодня занятий не будет, - сообщил Айрел.

Ребенок замер в процессе почесывания.

– Почему?!
– воскликнул он с негодованием.

– Провинился, - музыкант доиграл куплет и принялся за припев.
– Аккуратней надо с инструментом обращаться, а не бросать на пол без уважительной причины.

Рафферти задумался. Припомнил, что ночью, лютня, действительно, куда-то делась с кровати.

– А что это вы такое играете?
– прикинулся милым мальчиком.
– "Кружево заката", да? Лучшую песню прошлого года по версии вестника гильдии бардов?

– Повторяю, сегодня занятий не будет, - Айрел умел изображать "милого мальчика" куда лучше своего ученика и на такие вещи не велся.
– Ты наказан.

Парнишка тут же убрал с лица восторженное любопытство и нацепил угрюмое раздражение.

– Эй ты, - грубо позвал он Тришу.
– Дай мне денег.

– Будешь так разговаривать, покрашу тебе волосы в розовый цвет, пока будешь спать, - пригрозила девушка, шаря в лежащей на столе сумочке.

– Пожалуйста, - торопливо добавил Рафферти. Похоже, в "эй ты" он проблемы не видел.

– Зачем тебе?
– мошенница протянула ребенку несколько мелких монеток.

– Пойду помолюсь за ваши грешные души!
– возвестил тот, гневно зыркая на барда, и гордо удалился, хлопнув на прощание дверью.

– Совсем распоясался, - как-то равнодушно посетовала Триша.
– Надо будет заняться его воспитанием.

Айрел буркнул что-то утвердительное. Какое-то время сидели молча: мужчина играл на лютне, а девушка читала.

– Красивая музыка, - заметила она.
– Сам написал?

– Ну разумеется!
– бард был немного оскорблен тем, что кто-то мог не знать его репертуар.

– Кстати, как продвигаются ваши занятия?
– мошенница рассеянно листала записи Кеане.

– Нормально, - отозвался Айрел, отстраненно бренча.

– Скажи честно, Раф сможет стать бардом?

Мужчина неопределенно пожал плечами.

– Всё зависит только от него.

– Но талант-то у него хоть есть?
– судя по тону, девушка спрашивала не из праздного любопытства.

– Ничего выдающегося я пока не заметил. Впрочем, парень старается, чего не отнять, того не отнять. А почему тебя это интересует?