Голубя тебе на грудь

– Гляньте-ка, а вон и городок какой-то, - окликнула Кеане Када.

Тот ответил лишь своим обычным, ничего не выражающим взором. Появление на горизонте населенного пункта, по его мнению, было фактом очевидным, в комментариях не нуждающимся.

– Подъем, - мужчина не очень вежливо похлопал спящую спутницу по щеке.

Та поморщилась, недовольно застонала и перевернулась на другой бок. Повозилась, устраиваясь удобней, и снова затихла. Кеане несколько секунд сидел молча и буравил взглядом затылок с застрявшими в волосах соломинками.

– О, - сказал он безо всякого выражения в голосе.

– Смотрите, Айрел Керран.

– ГДЕ?!

Риелей, мгновенно просыпаясь, аж подскочила на месте и принялась дико озираться. Када сделала то же самое, при этом резко дернула за поводья, чуть не сворачивая лошади шею. Та захрапела, испугалась, рванула и едва не стащила телегу в кювет.

– Ай, молодец!
– злилась девушка.
– Вот умница! Да чтоб тебя...

– Салумы драли?
– зевнул Кеане.

– Именно!
– рыкнула Риелей, больно ударившаяся лбом о борт повозки во время лошадиных метаний.
– Со своими шуточками чуть всех нас не угробил! Знаешь же, что она на это имя неадекватно реагирует, - кивнула в сторону Кады.

Та по-прежнему вертела головой по сторонам, красная, взмокшая и до сих пор не сориентировавшаяся в ситуации.

– Мы в Фаррин приехали, - сообщил мужчина.

– Спасибо, - кисло улыбнулась Риелей.
– Я заметила.

Фаррин был последним крупным поселением по дороге в Табид и находился от него в четырех дня пути. Довольно грязный, весьма заурядный городишко. Узкие улицы, обшарпанные дома и сладковатый запах сырого мяса - на окраине города располагалась скотобойня. Путники быстро поняли, что на телеге им тут особо не разъездиться - не хватало еще застрять в каком-нибудь переулке, потому остановились в пустынном и довольно просторном дворе. До выступления Айрела Керрана оставалась ровно неделя. Риелей решила, что прибывать на место сильно загодя совсем не обязательно, потому можно было не торопиться.

– Я смотрю, ты решила зря времени не терять, - прокомментировал Кеане, когда она извлекла из сумки сильно мятое и немножко провонявшее жареной курицей лучшее платье.

Проводил взглядом мелькнувшие среди кучи тряпья яблоки.

Девушка гордо его проигнорировала и с достоинством удалилась переодеваться в ближайшую подворотню. Через пару минут вернулась уже переоблаченной и принялась с остервенением расчесываться.

– Как я выгляжу?
– буркнула она, закрепляя в волосах бантик и убеждаясь, что челка скрывала синяк на лбу от чужих глаз.

– Нууу...
– протянул Кеане, скептически разглядывая ее со всех сторон.
– Скажу честно, бывало и лучше.

– Очень хорошо!
– захлебываясь восторгом, поведала Када.
– Вы просто красавица! Глаз не оторвать!

Риелей кисло улыбнулась спутнику, и благосклонно - спутнице. Откашлялась и выпрямила осанку.

– Значит так, - степенно проговорила она, напуская женственности и интеллигентности.
– Я отправляюсь на прогулку. Убедительно прошу временно избавить меня от своего общества: хочу немного побыть одна. Надеюсь на ваше понимание и чуткость.

– Ого!

– восхитилась Када.
– Такая дама получилась! Как настоящая! Аж жуть!

Кеане ничего не сказал, но по его виду было понятно, что это даже к лучшему.

Риелей, изящно подхватив подол, продефилировала к выходу со двора.

– Эй, а что нам в это время делать?
– крикнула ей вслед крестьянка.

– Придумай что-нибудь, - пропела девушка, более озабоченная плавностью походки, чем проблемами окружающих.

– Ой, ну я не знаю, - громко сетовала Када, расхаживая вдоль телеги.
– Всё таки зря я вышивку с собой не взяла. Или штопку какую-нибудь. У вас никакая одежда не прохудилась? А то я б починить могла.

Кеане отрицательно покачал головой. Лично он с удобством валялся на соломе и, судя по виду, лучшего занятия и не желал.

– А, может, тогда песню споем?
– не унималась девушка.
– "Ты предпочла мне дровосека" знаете? Вот мы с девками бывало соберемся вечером у пруда, да как грянем ее хором! Прям ух!

Риелей с легкой досадой остановилась. Не хватало еще, чтоб спутники опозорили ее в глазах местных жителей. Вряд ли бы нашлось много желающих взять в жены девушку, якшающуюся с вульгарным сбродом, во все горло распевающим похабные песенки при свете дня. Обернулась и хмуро глянула на Каду, безуспешно пытавшуюся уговорить мужчину ей подпеть. Задумалась.

– Иди и найди себе работу!
– строго велела она.
– Чтоб без денег вечером не возвращалась!

– Зачем?
– удивилась крестьянка.
– Нам же, вроде, сполна хватает.

– Эх, - девушка сложила руки на груди и приняла вид человека, ушедшего в давние счастливые воспоминания.
– Помню, сидели мы как-то с Айрелом, болтали по душам. Он мне и говорит: "Риелей, хочешь, я скажу тебе, что для меня самое главное в женщине?" А я ему: "Да зачем?" А он: "Ты - самый близкий мне во всем мире человек, потому я хочу, чтоб ты знала" А я: "Ооо, ну раз так, тогда слушаю". "Для меня главное, чтоб женщина была работящей, - сказал он мне тогда.
– Скромной, послушной да хозяйственной. Только такую в жены возьму".

Риелей выразительно замолчала, глянула на замершую с выражением просветления на лице Каду, ласково улыбнулась и, довольная собой, вышла со двора.

Торговая улица была шумной и многолюдной. Здесь располагались маленькие магазинчики, лавки и мастерские. Над одной из последних висела вывеска "Орахамм". В ней делали сапоги. Однако по мнению Риелей, наблюдавшей за дверьми, а точнее за курящим возле них мужчиной, главным здесь было то, что фамилия владельца неплохо звучала с ее именем. Ненавязчивый опрос соседей выявил, что мастерская принадлежала именно курильщику, что был он холост и, в общем-то, терпим в общении. Это вполне компенсировало тот факт, что особой красотой и молодостью сапожник похвастать не мог. Девушка тяжело вздохнула и приосанилась. "Как же низко ты пала", - с тоской подумала она, собираясь с решимостью, чтоб идти на штурм этой хилой и, похоже, готовой сдаться без боя крепости.