Горькое дыхание джунглей

— Над этим тоже подумаем, а пока, — я оглянулся.

— Значит, копаем яму? — обречённо сказала блондинка, — ну тогда приделай ручки.

Копать пришлось девчонкам. Я вырезал пять черенков из подходящих веток и вручил каждой по лопате. Мобуту досталась сапёрная, а сам вскарабкался на скалу, невысоко, метров на пять, но площадка оказалась идеальной для наблюдения, и если бы не неприятный запах, то чувствовал себя вполне комфортно.

Хотя гиены выглядели крупнее собак, но весом точно не превышали. И те и другие тянули не больше чем на тридцать килограмм. Всего оказалось 32 особи, и пока я их таскал к яме, Мобуту занял мой пост на скале, а девчонки вспомнили про рыбу и, разведя костёр, пожарили на углях что-то похожее на обычного карася, но менее костлявого. Правда, для этого им пришлось отойти почти за поле, чтобы не смешивать запахи, да и подальше от мух, которые чёрным облаком взлетали всякий раз, как я хватался за ногу животного.

Я провозился больше трёх часов, и когда мы дружно засыпали могилу и землю, которая пропиталась кровью, время подошло уже к четырём часам вечера. Всего лишь два часа светового дня осталось, а ещё требовалось обезопасить стоянку, хотя бы в первую ночь. Вдруг эти мезабы захотят отомстить. Тем более, там лежало два трупа, один почти на нашем берегу, а второй, так и не добравшись до спасительных джунглей, наверняка потерял слишком много крови и, едва выбравшись из озера, остался лежать на рыжем песке. Когда я к нему приблизился, с удивлением обнаружил, что и его уже облепили полчища мух, а когда схватил за руку, в воздух взвился целый рой, огромных, чёрных, противно жужжащих тварей. Гораздо крупнее тех, что вились вокруг собак.

Дал команду выкопать небольшую яму и притащил оба тела на наш берег. И только тогда понял, что под ногами не песок, а перемолотый ракушечник. На берегу озера в центре Африки. «Велики и дивны Твои дела, Господи».

Ужинали уже в сумерках, и тут Лазарева расстаралась. Не знаю, сколько она выдоила молока из своей бурёнки, но после того, как все буквально упились им, осталось ещё около шести литров. Стало быть, бабка не только водой из озера питалась, но всё равно превратилась в сушёную воблу. Или у неё конституция такая, или и в самом деле дальний предок той.

Вот и выходило, что корову бросать нельзя.

Потом решил, что этот вопрос оставим на потом, а пока нужно безопасно расположить всех на отдых и дожить до утра.

Автомобиль поставил на против дома Дункана проехав через брешь в заборе. Детей уложили спать внутри, кроме Мобуту, которого вместе с Элен и Дженни отправил на скалу, приказав спать только по очереди. Лазарева привязала корову позади небольшой юрты, и сама устроилась в ней, а я залез на крышу дома, где и провёл всю ночь круча головой в разные стороны.

Как выяснилось, опасения были напрасны, никто на нас нападать не собирался и единственное чего добились, вымотались на всю катушку. Девчонки дали мне возможность поспать утром четыре часа, а потом позавтракав, опять же рыбой, как выяснилось, детки наловили африканских карасей немерено, и выпив почти литр молока, я принялся осматривать нашу территорию с позиции обороны от всяческих незваных гостей.

Вернее, попытался это сделать, когда внезапный окрик Элен вернул меня к дому Дункана.

— Ты это видел? — едва я подошёл ближе, как Элен указала на вырезанную ножом надпись.

Я остановил свой взгляд на лице Элен и улыбнулся. Видимо, умываясь, она намочила лейкопластырь и стянула его. Им я не только залепил рассечённую бровь, но и часть кожи, наискосок в сторону лба. И теперь над бровью белела полоса. Конкретно белела. И причина была совершенно проста.

Приехав в Африку, Элен всегда ходила в брюках, куртке, шляпе с большими полями и всячески пряталась от солнца, сохраняя белизну тела. Теперь же часто надевала что-то короткое вроде юбки, футболку, а голову прикрывала бейсболкой. И солнце мгновенно воспользовалось своим правом. Загар клеился к блондинке, вопреки мнению XXI века, просто фантастически. Вот и выглядело лицо девушки немного скошенным, благодаря кривой белой полосе.

— И вот что здесь смешного, — возмутилась Элен, продолжая указывать на надпись, — ты это видел уже, да?

Я решил не объяснять причину своего веселья, чтобы не обиделась. Честно подтвердил, не став запираться:

— Видел, только не понял, что такое Септа из Дерри и Донегала.

— Это регион на северо-западе Ирландии. А ты цифры видел? — её подщипанная бровь изогнулась в дугу, но взгляд девушки остался прикован ко мне.

— Видел и что?

— Тебя хочу спросить. Что это значит?

— Моррисон Дункан. Септа из Дерри и Донегала. 1613, — ответил я.

— Что значит 1613? Год?

— Без понятия, — я пожал плечами, — вырезано каким-то острым предметом, может быть ножом. Никаких вещей и предметов, оставленных после себя неизвестным белым человеком, я не обнаружил. Ния говорила, что он прожил в племени порядка 8 лет, умер два года назад, значит сейчас возможно 1623 год, если число 1613 относится именно к исчислению, а не номер банковской ячейки. Поэтому я не могу сказать об этом ничего конкретного.

— Нет, нет, — безапелляционно заявила Элен, — какая к чёрту банковская ячейка, это год, это 1613 год, начало семнадцатого века, это полное дерьмо, вот куда мы попали.

— Но этого не может быть, этого совершенно не может быть, — тихо проговорила Дженни, — вы сами подумайте, ведь это невозможно, — девушка бросила взгляд на детей, — вообще непонятно, как можно переместиться в прошлое. Ведь прошлое не существует, все, кто жил в прошлом, давно умерли.

— Как видишь, не все, — я указал кивком на Нию, — некоторые очень даже живые и выглядят вполне упитанно.

Дженни, словно не услышав моих слов, продолжила размышлять вслух.

— Я последние дни только об этом и думаю и пришла к выводу, что попасть в прошлое невозможно. Абсолютно невозможно.

— Ну надо же, — съехидничала Элен, — так это потому ты такая заторможённая? Думала она. А остальные функции не работали, потому как весь ресурс ушёл на то, чтобы думать?

Дженни ничего не ответила, а я уткнул указательный палец себе в щеку и укоризненно глянул на блондинку.

— Ну а что я? — Элен надула губки, однако её лицо не выразило ни малейших признаков раскаяния, — между прочим, это всё вполне вписывается в одну картину, о которой я как-то беседовала с профессором по философии, именно о перемещении во времени. Он сокрушался, что не может вернуться лет на десять, чтобы меня трахнуть в разных позах, потому как ведь я при таком нюансе окажусь ребёнком младшего школьного возраста, а это совсем неправильно. Вот если бы я при этом осталась милой студенткой, это его бы вполне устроило.

— А нам вовсе не интересно слушать про твои сексуальные похождения, — вскипела Дженни, — у нас, между прочим, очень серьёзные неприятности. Если ты не заметила, то мы каким-то чудом перебрались туда, где твои эротические фантазии сможет удовлетворить какой-нибудь орангутанг. Только заберись в джунгли поглубже и получишь.

Пришлось рявкнуть на обеих, чтобы разговаривали тише и не привлекали к нам всеобщего внимания.

— Ну не хотите, как хотите. Могу не рассказывать, но он человек был умным и развёл такую дискуссию, что я так и сидела с открытым ртом.