Город из воды и песка

— Ублажать? — расхохотался Саша.

— Обожать всего лишь. Санька. Ну тебя.

— Ладно. Я потом ещё наберу. Хорошего дня, Ни-ки-туш-ка!

Ну блин, ну ваще — нельзя же так! Ни-ки-туш-ка! Его этим фирменным голосом! Ох! Как херо… Как хорошо-то, блядь! Хоспади…

На работе работалось. Как-то, но вроде работалось. В обед Саша набрал снова:

— Я забронировал номер. От твоей работы недалеко вроде. Чтобы тебе не мучиться в пробках. Я тебе сейчас фотки номера скину.

— Угу, давай.

— Прям щас?

— Да. Я сразу и посмотрю, на каких шёлковых простынях ты меня планируешь разложить. Уже завтра. Хм…

— А вдруг тебе не понравится?

— Воочию ведь всё равно не увижу. Так что…

— Я старался, честно… Погоди… Смотри, вот…

В Вотсап насыпалось несколько фоток номера и ссылка на сайт гостиницы. Войнов сразу открыл и посмотрел. Люкс. Даже двухкомнатный. Кровать. Диванчик. Большая ванная. Гостиница «Останкино». Недалеко от него. И место неплохое, у парка, спокойное. Народу должно быть немного. Машину будет куда поставить.

— Бох ты мой, люкс? Серьёзно? Да я, похоже, олигарха подцепил! Ай да Войнов, ай да сукин сын!

— Ага, три шестьсот. Олигарха. Конечно, — подхватил Саня. — Я к девяти туда подъеду. А ты приезжай как получится, договорились?

— Угум.

— Только не раньше девяти, ладно?

— Как ты велишь, о мой султан! Как скажут уста твои, мой повелитель!

— Так бы и сразу, Ни-ки-туш-ка.

Шутки шутками, но внутри всё по-прежнему сжималось и замирало. Нервное возбуждение понемногу сменялось страхом: неявным, но навязчивым, приставучим. После работы Войнов опять поехал в качалку — работал только над руками и прессом. Над abs’ом особенно. Всегда помнил, что Санька отчего-то на сикс-пэк падок. Войнову вообще казалось, что он за последние недели скинул то лишнее, что набрал после дурацкого своего повышения. По меньшей мере, ощущения такие были. И по одежде тоже заметил. Влезать во всё своё стал как-то более свободно. Подумал, надо бы взвеситься. Но это было ему только на пользу. Да и пресс выглядел более подсушенным. Так что спасибо кому? Сане.

* * *

Вторник начался как-то… Нехорошо он, в общем, начался. Заснул Войнов накануне только со снотворным, без колёс не вышло бы. А если бы не заснул — ну какой ему секс, какой ему Саня? А ночью спалось тяжело и беспокойно, и опять мучили сны, гнилые кошмары. И если снилось бы что-то другое, не Саша! Да что угодно, кто угодно — любые монстры и вурдалаки, любые собаки и черти. Но приходил один только Саша — и разве можно было что-нибудь с этим поделать? Только если отрезать себе голову. Но выход, прямо скажем, не самый правильный.

Снилась пустыня, бескрайнее песчаное поле, прожаренное солнцем и злыми сухими ветрами. Остов крепости — просто груда пропыленных жёлтых камней. Ни травинки, ни деревца — только перекати-поле и, может, то тут, то там юркнет ящерица. Над головой — Войнов помнил, он поднял глаза — кружили птицы с огромными крыльями. Сходясь вместе, они застилали солнце, а расходясь, принимались парить по двое - по трое: там несколько, подальше тоже и над развалинами крепости...

И там был Саша — посреди песчаного поля. Приближался быстрым шагом, как в ускоренной съёмке. Высокие сапоги, шаровары, рубаха, кепка с белым платком — в общем, солдат Туркестанской. Лица ещё не было видно — далеко потому что, только фигура и тёмные загорелые руки. Но Войнов уже чувствовал издалека, что не надо туда Саше ходить, к останкам крепости — не приближаться. Он хотел ему крикнуть: «Стой! Стой же, чёрт окаянный! Стой! Не ходи! Там погибель! Там что-то плохое!» Но только смотрел на всё это как зритель, как будто из зала кинотеатра. И что толку кричать в экран?

Он и не крикнул. Он просто увидел, как из развалин появляется чёрная голова в высоком тюрбане, как сверкают глаза, и неприятель прыгает тенью вперёд. В три длинных подскока он около Саши, в руке мелькает отчего-то штык, а не сабля. Он пронзает Сашу прямо под рёбрами, глубоко загоняет жало в живот. Саша падает без звука, только сначала с удивлением, а потом с мукой в больших расширенных тёмно-зелёных глазах — словно густо усыпанный палой хвоей полог у леса. И тогда только видно, какое у него с едва видными усиками молодое лицо, какая чистая, солнцем омытая кожа. Как он жизни не видел, ещё не успел. А теперь поздно. Уже не увидеть. И ему жаль умирать. Так не хочется под этим всепоглощающим солнцем и иссушающим ветром, на чужом горячем песке, вдали от дома, от тихо шепчущей речки, от матери милой… Но что же поделать? Короткая жизнь у солдата…

Войнов проснулся по будильнику, на полчаса раньше, чем поднимался обычно. Потёр глаза, тряхнул головой. Вот же ведь Верещагин! Надо же такому присниться! Он медленно поднялся, дошёл до туалета, отлил, потом переместился в ванную. Весь помылся, везде побрился, почистил зубы и вышел чистым, свежим и гладким, как сияющий рождественский младенчик. Закинул в сумку одежду переодеться: джинсы и любимую белую рубашку-косоворотку, ещё смазку (да-да, купил наконец мятную!), коробку презервативов, упаковку салфеток. Стал собираться на работу. Вотсап подал голос.

«Morning, gorgeous! Great day to have sex, huh?»?

Ну вот — бодрого утра на английском Саша ещё не присылал. Это показалось прикольным и милым.

Саша прислал ещё гифку с колокольчиком, в который звонят — Ring for sex?. Ну, чтобы совсем быть правильно понятым, угу. Чтоб наверняка.

Войнов ответил: «Yeah, babe. Definitely! Eager to c u!»?

«At 9. I’ll be waiting 4 u. Kisses! Have a good day, sir!»

И это бодрое Санино утро, слава богам, очень сгладило остатки беспокойной ночи, умалило нервяк, который Войнова неизменно крыл из-за того, что вторник — вот он, уже здесь, дотянули, доехали. Теперь встретиться и не облажаться. И любить Сашу настолько, насколько он разрешит, насколько позволит.

На работе день выдался на редкость дебильный. От Войнова все чего-то хотели, постоянно тусили в кабинете, вопросы какие-то задавали (его бесило, что глупые) и вообще вели себя малоадекватно. Впрочем, наверное, Войнову это казалось, потому что он был на взводе и думал о вечере только. И Саша больше ничего не присылал, не писал, не звонил. Он же не передумает? Не передумает? Господи боже!

В общем, день худо-бедно он протянул. Предупредил, что в половине девятого уедет железно. Уже с восьми стал собираться. Закрылся в туалете — там придирчиво себя рассматривал в зеркале. Он вспотел — чёрт! Хорошо, что взял с собой влажных салфеток. Хоть так, косметически чисто привести себя в порядок. Всё равно ещё успеет вспотеть, когда будет к Саше ехать. Дурацкая генетика! Рожа опять красная! Щёки пылают! Даже сквозь бороду видно! Блядь! И потеет он как скотина, когда волнуется очень. Спасибо, мам! Удружила, ну!

Перед выходом Войнов заперся в кабинете. «Косметически чисто» привёл себя в порядок, облился антиперспирантом, переоделся в рубашку и джинсы и, подхватив сумку, вышел из офиса.

Из машины отправил сообщение: «Я вышел с работы, Сань».

Поймал ответ: «Я уже почти на месте, милый».

Милый?! Божечки-кошечки! Да у Войнова вся рожа щас треснет и сердце взорвётся ромашками. Ну кто же так делает, Саня?! Ебать-колотить!

Войнов схватился за щёки. Кажется, запылали с новой силой. Вот чёрт! Ну ладно, по коням!

* * *

Припарковался на стоянке гостиницы без двух минут девять. Подумал, куда бы деть жвачку. Нет, лучше найти помойку на улице, нечего в машине мусорку забивать. Всё равно потом самому убирать. Потянул, достал с заднего сиденья сумку. Откинул зеркало, посмотрел на себя, пригладил волосы. Мачо-мэн, блин! Да так, ковбойчик средней наружности. И тут вспомнил! А повязку-то? Повязку на глаза! Забыл на фиг! Ни-ки-та, ну как?! Только ты так, на хрен, облажаться можешь. Молодец, чо!