Готика плоти

– Тебе не разрешено произносить его имя.

Поверх вала жира он мог видеть лицо Фэй Маллинз, опущенное вниз, с невозмутимым выражением.

– Теперь отдай ему дань уважения, помогая мне ртом. И сделай это правильно, или...

Щелк!

...ты встретишься с ним раньше, чем думаешь.

Она приставила пистолет к его голове и взвела курок. Уэстмор, беспомощный, сделал то, что ему пришлось, его язык скользнул вверх по изодранной плоти...

– Это хорошо, - похвалила она.

Ее широкие бедра ерзали в поисках лучшей опоры. Руки или что-то вроде рук стянули его штаны на скамейке, но он не мог видеть, кто или что это делал. Затем рот, который казался нечеловеческим. Что-то гораздо гуще и теплее слюны работало с этим действием.

Уэстмор был отвращен, но его реакции не подчинялись приказам его эмоций. Его возбуждение было мгновенным, не за горами был и оргазм. Он опустошил себя во что бы то ни было, что делало ему минет, но когда он кончил, он начал задыхаться: пах Фэй Маллинз полностью закрывал его рот и нос. Тем временем собственные реакции Фэй нарастали, и самая низменная часть угасающей совести Уэстмора задавалась вопросом, задохнется ли он насмерть или получит пулю в мозг, когда она кончит? Его легкие раздувались и раздувались. Она начала биться в конвульсиях.

Протяжные стоны кружились вокруг его головы, когда его лицо сжалось сильнее, но секунду спустя Фэй расслабилась, отодвинулась на несколько дюймов, и его рот и нос прочистились.

Уэстмор втянул воздух, когда она слезла с него. Его глаза проследили за аморфной, обнаженной массой. Она шла к полукруглому столу, украшенному резьбой. Она открыла крошечный ящик спереди стола, заглянула в него, затем закрыла его. Затем ее взгляд встретился с его взглядом.

– Теперь ты знаешь, что я чувствовала каждый день, - сказала она, ухмыляясь.

Уэстмор не мог говорить.

– Здесь что-то произойдет, - сказала она.

Казалось, ее голос стихает до бульканья.

Уэстмор уставился.

– Тебе лучше не быть здесь, когда это произойдет.

Уэстмор резко проснулся.

"Ладно, Уэстмор. Забудь это. Не будь идиотом. Это парапланарное изнасилование? Ради Бога. Это не внетелесное путешествие, не экстрасенсорное видение или что-то в этом роде. Это был ПРОСТО ПЛОХОЙ СОН".

Затем он заглянул в маленький ящик стола и нашел несколько DVD. Ничего особенного, ничего такого. Ну и что? В этом доме по всем комнатам DVD. Совпадение!

Тем не менее, он положил DVD в карман. В тот же момент каретные часы начали бить: двенадцать раз.

"Черт! Я должен был встретиться с Клементсом снаружи!"

Уэстмор бросился через занавеску, повернул задвижку и открыл крепкую дверь. Он сунул ручку в дверной проем, как только вышел наружу. За окном сверкали сумерки, яркий полумесяц и звезды, похожие на алмазную крошку, извергались по небу. Излучалось приятное тепло, но он напомнил себе:

"Все будет не так приятно, когда мы окажемся с этими лопатами".

Он быстро пошел прямо от стены особняка к лесу, затем замедлил шаг к подъездной дорожке. Он едва мог видеть.

– Иисус, я думал, ты меня обманул, - сказал Клементс, скрытый в тени.

Конни стояла рядом с ним, но Уэстмор был удивлен, увидев там еще четверых мужчин в джинсах, ботинках и футболках. У каждого на плече была лопата.

– Кто эти парни?

Когда Клементс затянулся сигаретой, яркий свет уголька окрасил его лицо в оранжевый цвет.

– Ты сказал, что тебе нужна помощь в рытье могилы? Вот она, помощь. Молодые мускулы. Мы с тобой оба слишком стары для этого дерьма.

"Говори за себя", - нерешительно подумал Уэстмор.

Но, по правде говоря, он был рад.

Клементс представил остальных:

– Хиггинс, командир дежурства в полиции Флориды, и мой двоюродный брат; Батлер, помощник заместителя по общественной безопасности округа, и мой племянник; Скибиниски из офиса судебного пристава - он был одним из моих учеников, когда я преподавал учебные блоки в академии, и мой другой племянник Джимми Уэллс, с которым ты сегодня познакомился.

"Парень из психиатрического отделения", - Уэстмор подумал о последнем.

Он обменялся кивками с остальными, затем Клементс сказал:

– Веди. Голоса потише, держитесь внутренней части лесной полосы и постарайтесь не звучать как чертовы немцы, марширующие на Сталинград.

Уэстмор осторожно провел их вокруг участка, к другой стороне дома, сверчки стрекотали вокруг них звуком, который был ощутимым, как и влажность.

– Здесь...

Ночные звуки стали громче, когда они вышли на густую тропу.

Уэллс толкнул его локтем.

– Твоя девушка спрашивала о тебе.

– Что? Фэй Маллинз?

– Да, около одиннадцати часов. Я как раз заканчивал смену, помогал одной из медсестер раздавать ночные лекарства. Маллинз просыпается, смотрит на меня и спрашивает о тебе.

Уэстмор нахмурился.

– Что она сказала?

– Сказала, что только что видела тебя.

– А? Где?

Уэллс усмехнулся.

– В какой-то библиотеке.

"Где я спал..." - Уэстмор не позволил себе обратить на это внимание.

– А потом она сказала спросить тебя, нашел ли ты ящик в столе.

Живот Уэстмора подпрыгнул.

Уэллс усмехнулся еще сильнее.

– Эти психи - это что-то, не так ли?

– Да...

Глаза Уэстмора все еще привыкали.

– У кого-нибудь есть фонарик? Не видно, где надгробие Хилдрета, слишком темно.

Но молодые люди уже были в воротах, прочесывая камни маленькими сфокусированными фонариками.

– Прямо здесь, - сказал один из них.

– Давай не будем им мешать, - посоветовал Клементс, отводя Конни и Уэстмора в сторону. Копание началось.
– Держу пари, что они откроют эту могилу через десять минут.

Конни стояла, протирая глаза. Она выглядела дерганой, несчастной, ее худое лицо было еще более бледным в лунном свете. Клементс обнял ее, дал ей таблетку.

– Прими еще одну сейчас, это снимет напряжение.

Она кивнула, проглотила таблетку и запила ее газировкой.

– Что это?

– Какое-то лекарство от кокаина. Я могу получить его в любое время, когда захочу, у лучшей подруги моей сестры.

– Она врач?

– Нет, она старший менеджер по реабилитационным услугам округа.