Греческая эпиграмма

3

Ростом мала и чернява Филенион. Но у смуглянки Волос кудрявей плюща, кожа нежнее, чем пух; Речь ее сердце чарует сильнее, чем пояс Киприды; Все позволяет она, требуя редко наград. Право, люблю я Филенион, о Афродита! — покуда Ты не пошлешь мне другой, лучшей еще, чем она.

4

Ярко свети, о Селена, двурогая странница ночи! В окна высокие к нам взор свой лучистый бросай И озаряй своим блеском Каллистион. Тайны влюбленных Видеть, богиня, тебе не возбраняет никто. Знаю, счастливыми нас назовешь ты обоих, Селена, — Ведь и в тебе зажигал юный Эндимион страсть.

5

О эта ножка! О голень! О тайные прелести тела, Из-за чего я погиб — ах, и недаром погиб! О эта грудь, эти руки и тонкая шея и плечи, Эти глаза, что меня взглядами сводят с ума! Чары искусных движений и полных огня поцелуев, Звуки короткие слов, сердце волнующих… Пусть Римлянка Флора и песен Сафо не поет, — Андромеду, Хоть индианка была, все же любил ведь Персей.

6

Речи, лукавые взгляды, кифара и пенье Ксантиппы… Вот уж начавший опять вспыхивать страсти огонь Жжет тебя, сердце. С чего, и давно ли, и как — я не знаю. Будешь ты, бедное, знать, в этом огне обгорев.

7

Лампу, немую сообщницу тайн, напои, Филенида, Масляным соком олив и уходи поскорей, Ибо противно Эроту свидетеля видеть живого. Да, уходя, за собой дверь, Филенида, запри. Ну же, целуй меня крепче, Ксанфо! И пускай испытает Ложе любви, сколько есть у Кифереи даров. Я не гонюсь за венком из левкоев, за миррой сирийской, Пеньем под звуки кифар, да за хиосским вином.

8

Пышных пиров не ищу и объятий гетер ненасытных, — Вся эта роскошь, друзья, мне ненавистна, как блажь. Голову мне увенчайте нарциссом, шафранною мазью Члены натрите, мой слух флейтой ласкайте кривой, Горло мне освежите дешевым вином Митилены, С юной дикаркой делить дайте мне ложе любви!

* * *

Платит за раз пять талантов прелестнице некоей некий И с некрасивой — клянусь, — дело имея, дрожит. Лисианассе же я отдаю лишь пять драхм и за это Без опасений лежу с лучшей гораздо, чем та. Или я вовсе рассудка лишен, или подлинно надо Нечто у мота того взять да секирой отсечь.

МОЛИТВА О ПЛАВАНЬЕ

Сын Ино, Меликерт, и владычица светлая моря, Ты, Левкофея, от бед верно хранящая нас! Вы, нереиды и волны, и ты, Посидон-повелитель, И фракиец Зефир, ветер, кротчайший из всех! Благоволите ко мне и до гавани милой Пирея Целым по глади морской перенесите меня.

* * *

Роза уже расцвела, а за нею и белый горошек. Есть и капуста, Сосил, — сняли впервые ее. Рыбка сверкает и сыр молодой и посыпанный солью; Рядом кудрявый латук в листьях роскошных своих. Что ж мы идти не спешим на берег обрывистый моря, И, как бывало, Сосил, вдаль не глядим с высоты? Бакхий и с ним Антиген лишь вчера предавались веселью; Ныне выносим мы их, чтобы в земле схоронить.

МОЛИТВА КИПРИДЕ

Киприя, тишь океана, связуемых браком подруга, Правых союзница, мать быстрых, как буря, страстей! Киприя, мне, из чертога шафранного взятому роком, Спасшему душу едва в вихре кельтийских снегов, Мне, тихонравному, вздорных ни с кем не ведущему споров, Морем багряным твоим ныне объятому, дан, Киприя, в гавань ведущая, к оргиям склонная, целым И невредимым скорей в гавань прийти Наяко!

АРХИЙ МИТИЛЕНСКИЙ

Надо бежать от Эрота? Пустое! За мною на крыльях Он по пятам, и пешком мне от него не уйти.

О ЖИЗНИ

Право, достойны фракийцы похвал, что скорбят о младенцах, Происходящих на свет из материнских утроб, И почитают, напротив, счастливым того, кто уходит, Взятый внезапно рукой Смерти, прислужницы Кер. Те, кто живут, те всегда подвергаются бедствиям разным; Тот же, кто умер, нашел верное средство от бед.

ДИОДОР ЗОНА

НА ФАРОССКИЙ МАЯК

Башня вот эта высоко над морем и остров имеют Имя одно: это — я, гавани символ — Фарос.

*** [85]

Сладостный кубок подай мне, из глины сработанный кубок: Сам я из глины и, мертв, буду под глиной лежать.

ФЕОФАН

Если бы лилией белой я сделаться мог, чтоб, руками Взявши, касаньем своим ты утолила меня.

85

«Сладостный кубок подай мне…»Сам я из глины… — возможно, намек на миф о Прометее, который вылепил из глины человека и оживил его при помощи огня, похищенного у Зевса. За это Прометей был прикован к скале Кавказа и орел терзал его печень.

ГЛАВК

ПАН И ДАФНИД

— Нимфы, скажите мне правду: не здесь ли сейчас мимоходом Юный Дафнид отдыхал с белой отарой козлят? — Да, Пан-свирельщик, здесь, точно, сидел он под тополем черным И на коре для тебя вырезал несколько слов: «Пан, свой путь на Малею держи, на Псофидскую гору, — Там ты найдешь меня, Пан». — Нимфы, прощайте. Иду.

НА «ВАКХАНКУ» СКОПАСА

Камень паросский — вакханка. Но камню дал душу ваятель, И, как хмельная, вскочив, ринулась в пляску она. Эту фиаду создав, в исступленье, с убитой козою, Боготворящим резцом чудо ты сделал, Скопас.

НА «ФИЛОКТЕТА» ПАРРАСИЯ

Вот и трахинский герой, Филоктет, изнуренный страданьем, Кистью Паррасия здесь изображен, как живой. Видишь, как очи сухие немую слезу затаили, Как глубоко в них горит невыносимая боль. О живописец чудесный, силен ты искусством; но надо б Отдых от мук наконец мужу усталому дать.

ГААЛ

НА КУБОК С ИЗОБРАЖЕНИЕМ ТАНТАЛА [86]

Вместе с богами когда-то сидел на пирах он и часто Чрево свое наполнял нектара сладкой струей. Ныне он жаждет земного питья, но завистница влага Прочь убегает сама от пересохшего рта. «Пей, — говорит изваянье, — держи сокровенное в тайне; Вот наказанье для тех, чей невоздержан язык».

86

«На кубок с изображением Тантала». Тантал, наказанный в Аиде неутолимой жаждой за разглашение тайн богов, был изображен на ручке кубка припадающим губами к его краям.