Грёзы и предостережения

Девочка отворачивается от страшной картины, но куда бы она не отводила глаза, всюду происходит тоже самое. Не только мужчины меняются, но и дети — мальчики.

— Шай, — шепчет она и вдруг видит его, стремительно несущегося им навстречу.

Жрецы уже давно оставили попытки соблюдать какой-то порядок. Захлебывающихся страхом и рыданиями детей просто выхватывают из рук паникующих матерей и вкидывают в переход. А потом кто-то толкает ее маму и та отчаянно кричит:

— Эмрин! Отец! — и Дара вдруг летит в направлении жреца, а тот лишь на миг, обернувшись, подхватывает девочку на руки, чтобы тут же бросить в переход…

— Мама? — спрашиваю я, с усилием вырываясь из этого реалистичного видения.

— Прости, — грустно качает головой старик.

Спрашивать про отца и Шая я просто не стала, не рискнула.

— Расскажешь, что произошло? — поинтересовалась я, устраиваясь на мягкой траве.

Эту самую поляну я видела в видении. И где-то там за холмом, я знала, виднеются развалины старого города, и наш дом будет третьим слева, а за домами в утесе прячется храм Хагони…

— Наш клан испокон веков жил тут на этом самом острове. Когда в мир пришли люди и начали истреблять драконов, мы даже не обратили на это внимание. Что может сделать кучка мелких людишек? — презрительно усмехнулся он. — Ты же вспомнила, что единение с драконом происходит не с рождение, а позже. Дракон растет в яйце тринадцать весен, в то время как ребенок взрослеет без него. И только при достижении тринадцати весен они сливаются воедино? Люди же придя в мир, сразу ударили по больному — они отыскивали наши кладки и забирали яйца — само сосредоточение магии этого мира. Оставшиеся без драконов дети постепенно сходили с ума, становясь опасными не только для себя, но и для окружающих…

Он замолчал, выдерживая долгую паузу. Я же терпеливо ждала, не спеша вопросом нарушить эту гнетущую тишину.

— Чем меньше магии у драконов становилось, тем меньше драконов рождалось, и в какой-то момент каждый второй ребенок рождался ущербным. Согласно заветам предков, такие дети подлежали уничтожению сразу после рождения. Но женщины роптали, а вместе с ними озлобились и мужчины. Мы стали подбрасывать мальчиков без драконов людям. Иногда с ними уходили и их матери, навсегда отказавшись от своей второй сути.

— А отцы?

— Мужчины не могли отказаться от дракона. Но и выжить без ишессы они тоже не могли, — старик хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой, так и не договорив, начал рассказывать другое: — Мы вымирали. Мальчиков с сущностью дракона рождалось все меньше, а девочек их вообще почти не стало рождаться…

И снова воцарилась тишина, плотная, густая, тягучая, как туман на болоте.

— В одну из ночей ущербные напали на наш остров и забрали почти все яйца. Только несколько самых маленьких яиц было спрятано отдельно от других и уцелели.

— Несколько?

— Несколько, — подтвердил он. — Восемь. Надежда и будущее драконов.

— Почему так мало? — удивилась я.

— Хотелось бы спрятать больше, — грустно улыбнулся старик, — но после обряда единения оставалось всего восемь девочек не достигших тринадцати весен.

— А мальчики?

— Те, кто успел принять суть дракона вместе с отцами превратились в преобразившихся, а те, кто не успел…, - эмрин развел руками, пряча от меня глаза.

— И что теперь делать? У вас же был какой-то план, когда вы перекидали нас в чуждый мир?

— Был, — и снова эта грустная улыбка разочаровавшегося в жизни человека. — Но мы не учли, что Земля может принять всех, а вот обратно вернуться могут лишь тринадцать и только один раз в тринадцать лет.

— И вы решили возвращать девочек?

— Они будущее нашей расы, — подтвердил старик.

— Что-то снова пошло не так? — пришла моя очередь грустно улыбаться.

— Все не так. Девочки хоть и возвращались, но принять суть дракона не могли. А дети, что они рожали, так и оставались преобразившимися, — он снова замолчал, тщательно взвешивая все сказанное, а потом вдруг улыбнулся открыто, по-доброму и посмотрел так, словно задумал, какую-то каверзу: — Но ты, Дара, приняла суть своей Джури и теперь у нас всех есть надежда на будущее.

— И чего вы от меня хотите? — спросила, машинально покачивая ребенка на руках.

— Ты должна выйти замуж за рупантари и стать матерью драконов, — пожал он плечами, будто речь шла о всем известной истине и лишь недалекая я, ничего не понимала.

— Весело, — криво усмехнулась я. — Видишь, малыш, мы с тобой все же нужны. У твоей мамочки есть предназначение — стать новым инкубатором для возрождения расы.

И рассмеялась, громко и несдержанно, сквозь хлынувшие безудержным потоком слезы.

***

Дальнейшее слилось в какую-то череду рыданий, самосожалений и странную горькую исповедь-обвинение. Старик же на все мои выпады лишь бережно перебирал мои волосы, как в детстве, легонько поглаживая по голове. В голове все смешалось — прошлое, миры, родители, детство… Такое счастливое тут и такое одинокое там…

— Это не может быть правдой, — всхлипнув в очередной раз, произнесла я.

— Почему? — спросил сидящий рядом эмрин.

— Игорь делал тест ДНК, — вдруг вспомнила я тревожащую меня мысль.

Вопросительно взлетели седые брови, и пронзительный прожигающий взгляд поблекших зеленых глаз уставился на меня.

— Это такой тест подтверждающий родство, — попробовала объяснить я. — Берут кровь или слюну на анализ.

Старик все также молчаливо взирал на меня, требуя сбивчивых продолжений.

— Он подтвердил, что мой отец умер… И Игорь сын его двоюродного брата…

— А это…, - облегченно выдохнул эмрин и вдруг открыто улыбнулся: — Ты же не думаешь, что мы отправляли вас всех в неизвестность? Тем более детей. Нет. Твой отец лично занимался переходом и когда я бросал тебя, я знал, что ты там будешь ни одна. Иначе бы ушел с тобой.

— Но…, - хотела возразить я, но он не позволил.

— В ту ночь мы поздно почувствовали угрозу. Да, и нападавшие выбрали самое удачное время — обряд единения, когда только вступившие в силу драконы особо уязвимы, а площадка рождений почти не охраняется. Когда случилось нападение, мы с твоими родителями разделились. Я отправился защищать площадку, отец готовить переход, а мать за тобой…

— Но меня не оказалось дома…

— Да. Но тебя быстро нашли, — моментально пресек он мои мысли, в которых я уже видела себя виновницей задержки и смерти мамы. — Если бы не этот дым, меняющий нашу суть, то мы бы все спокойно ушли в безмагический мир.