Грезы о любви
Шрифт:
— Согласен, — неверящим голосом прошептал Нейлин.
— Волею Света и любви я соединяю эти две светлые души в нерушимом союзе, — жрец опустил их руки в воду. Свечение усилилось, высекая узоры на коже. — Да будет Свет и все присутствующие свидетелями этих уз, выкованных в любви, закаленных в Свете.
Он поднял их руки из воды и отпустил. Теперь от запястья до локтя у каждого из них сверкал золотой узор — волк, окруженный аквилегиями. Линэль мысленно цокнула, отмечая проницательность проклятого старшего братца, и выразительно посмотрела на новоявленного супруга: сейчас им предстояло соблюсти последнюю традицию перед тем, как покинуть наконец-то этот храм — первый поцелуй. Нейлин, отчаянно робея, наклонился к жене и коснулся ее губ своими.
«Нет, так не годится», — сердито подумала Линэль: таким целомудрием папу не
После церемонии в храме Света молодые супруги, их семьи и почетные гости отправились на пир, устраиваемый в королевском дворце. Сидя за накрытыми самыми разными деликатесами и уставленными дорогими винами столами, эльфы пили, ели и радовались за молодоженов. Кто-то тихо сплетничал, кто-то вздыхал завидуя, а кто-то просто пользовался шансом погулять за счет казны. Линэль мило всем улыбалась и сияла от счастья, правда вот пила мало (вообще не пила) — только трезвой она могла бы разыграть роль любящей супруги. Нейлин сидел по левую руку от нее и смотрел влюбленными глазами на свою суженную, то и дело подкладывая ей в тарелку очередные вкусности. Линэль едва ли замечала его стараний — ей что слуги, что горе-муж…
Лестер, у которого впервые за много лет выдался свободный от государственных забот день, пытался радоваться за дочь, не думая о куче работы, которая ждала его завтра. Получалось у его величества плохо, потому что сидящая рядом Алеста то и дело отпускала язвительные замечания. Пламя злости в ней достигло своего пика: она буквально кожей ощущала все эти липкие осуждающие взгляды заядлых сплетников. Эта свадьба была ее самым большим унижением. Столько сил, столько лет потратить, чтобы твоя дочь одним взмахом обесценила все это. А еще ее злило то, что Линэль смогла устроить эту свадьбу, подговорила Лестера, прошла испытание. Она не смирилась с приказом матери и пошла против нее, посмела выйти замуж за самого ничтожного мужчину Рассветного Леса. Она унизила свою мать, унизив себя. И Алеста не могла успокоиться, не могла принять. Каждая секунда, проведенная сначала на церемонии, потом на пиру давались ей с огромным трудом. Это было ее самое сокрушительное поражение. Поражение, которое ей нанесла собственная дочь на ее поле, в ее вотчине. И этого предательства Алеста ей никогда не простит. Никогда.
Мысли Нареля Миратэ хоть и менее злые, были также невеселы. Единственное, что его утешало, это осознание того, что сын с супругой скоро уедут к ним, на север. Там Нарель сможет присмотреть за сыном. Он боялся за него. Было очевидно, что Линэль ни капельки не дорог Нейлин, а это значит, что когда он ей надоест или перестанет быть нужен… Брак ведь на всю жизнь, всю долгую бессмертную жизнь. Когда-нибудь Линэль захочет освободиться — именно это страшило Нареля. Он бесконечно любил Алесту и знал ее лучше многих. Она была истинной Феланэ, хоть и скрывала свой дерзкий характер за красивыми платьями и элегантными манерами. А Феланэ испокон веков славились своей расчетливой жестокостью. Они могут любить, могут быть преданными и нежными, но когда им нужно, они достают клинки и безжалостно терзают тех, кто встает у них на пути. Пожалуй, под вино эти мрачные мысли увели бы Нареля в пропасть отчаяния, но тут к сидящему рядом генералу Рисанэ подошел король, уставший от недовольства супруги, и между ними завязался разговор об орках в Арле. Недолго думая, Нарель присоединился, а скоро к ним подошел и кронпринц, единственный из всех присутствующих страдающий от невыносимой скуки.
Когда тарелки и бокалы немного опустели, музыканты заиграли более оживленную мелодию, и в центр зала вышли молодые супруги. Ведя любимую в танце, Нейлин не мог думать ни о чем, кроме как о ней. А Линэль в свою очередь мечтала лишь о том, чтобы хоть ненадолго сбежать ото всех. Ее желание сбылось, когда танец наконец закончился. Извинившись перед супругом, она скрылась в одном из множества укромных уголков дворца.
Фу, ей пришлось с ним целоваться! Большего отвращения она в жизни не испытывала! Линэль усиленно протерла губы тыльной стороной ладони. Эта псина, которой она в обычное время и руки бы для поцелуя не подала,
пускала на нее свои слюни!Прислонившись спиной в тонкой ткани свадебного платья к холодной стене, она перевела дух и, нацепив на лицо счастливую улыбку, вернулась в зал.
После молодоженов другие гости отправились танцевать. Вот уже Авелис кружилась в объятиях лорда Виранэ, явно рассказывающем ей что-то смешное. Его дочь Шаэль, не дождавшись от прилипшего к вину принца приглашения, отправилась танцевать с другим кавалером. Сам Лидэль был поглощен не только содержимым бокала, который он постоянно наполнял, но и созерцанием прекрасных глаз, цвета топленых сливок. Когда музыка заиграла громче, он почти решился пригласить Эстель на танец, но та сидела рядом с отцом, который беседовал с королем и кронпринцем. Вот при ком Лидэль точно не собирался позориться, так это при них. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как сверлить пьянеющим взглядом изящную, словно кукла, девушку с карамельными волосами. Он настолько ею увлекся, что ему казалось, словно он ощущает аромат карамели вокруг.
Эстель, как и ее тайный воздыхатель, была поглощена наблюдением лишь за одним эльфом, вернее, эльфийкой — Линэль. Юная леди Рисанэ ни на секунду не поверила Нейлину, что они с принцессой любят друг друга. Она-то помнила, как королевские близнецы издевались на ним, а потом и над ней с кузиной Амелией. Такие бесчувственные пустышки, как Лидэль с Линэль, не способны разглядеть истинный свет души, они видят лишь внешний лоск. Но допуская вероятность ошибки, Эстель все же решила не судить, не посмотрев. Однако после целого дня наблюдений она пришла к тому же выводу, что и раньше. Линэль была превосходной актрисой, но рядом с честным Нейлином ее лживая улыбка выделялась ярче, чем пламя в ночи. И это безумно злило Эстель. Нейлин был ей как брат, ее лучший друг и самый дорогой эльф на свете после родителей. Его она готова была защищать до самой смерти, вот только эта проклятая ледяная кукла вновь причиняла ему боль, а Эстель могла лишь наблюдать издалека. Вот почему на войне все просто: есть враг, есть оружие, ты идешь и бьешь врага. А в жизни все сложнее, и бывают такие враги, которых нельзя бить, и такое оружие, от которого нет спасения.
Чем дольше продолжался пир, тем чаще гости стали выходить из-за стола: некоторые отлучались, некоторые вновь отправлялись танцевать. Авелис вот за три часа так ни разу и не присела, зато перетанцевала со всеми лордами в зале. Другие гости лишь посмеивались: любовь леди Рисанэ к танцам была известна всем.
Количество выпитого вина в Лидэле достигло того уровня, когда его тревога за сестру переросла в агрессию, и он, выйдя из-за стола и случайно наткнувшись в одном из коридоров на Нейлин, схватил его за грудки и впечатал в стену. Вернее, попытался. Как-то неожиданно Лидэль покачнулся, и они так и остались стоять в центре прохода. Принц списал все это на не слишком трезвую голову.
— Животное, если ты ее обидишь… если ты ее хоть пальцем тронешь… я тебя убью, понял?
— Я никогда не причиню ей боли, — со всей возможной серьезностью ответил Нейлин, спокойно отцепляя руки его высочества от своего воротника. — Даю слово.
— Смешно, — Лидэль плюнул ему под ноги. — Верить слову ликана.
И он шатаясь ушел. Чувство тревоги никуда не делось, хотелось что-то сделать, что-то стоящее. Проклятье! Сожрите его все демоны Глубин! Как он может спокойно смотреть, как это животное забирает его сестру?! Его Линэль, его единственная и младшая сестра! Он должен ее защитить, но как? Как, если она сама этого не хочет?
А вот Лоренс был совершенно спокоен. После того, как генерал исчерпал свой дар красноречия, отец наконец-то покинул пир (видимо, несильно ему понравилось весь день общаться со злой Алестой), сам Рисанэ теперь тоже собирался уйти, о чем-то тихо беседуя с Нарелем Миратэ, пока его жена заканчивала танец. Лоренс задумчиво наблюдал за сестрой. В отличие от младшего брата, он никакой трагедии в этой женитьбе не видел. Брак, конечно, неудачный, но это проблемы Линэль. Лоренс знал, что сестра из отца веревки вила и могла получить от него все, что хотела. Конечно, так могла «осчастливить» дочь и Алеста — мачеха была той еще злобной фурией, — но это был слишком невыгодный брак, чтобы королева могла за него ратовать. Так что пусть Линэль творит, что хочет. По мнению Лоренса, его изворотливой сестрице ничего не грозит, она все повернет к своей выгоде. Даже хорошо, что она скоро уедет: никто не будет подкидывать Лидэлю новые идеи по изведению старшего брата. А вот количество бутылок, содержимое которых исчезло в младшем принце, волновало его больше.