Грезы о любви

— Нейлин, скажи мне, ты ее любишь? — тихо спросил обессиленный Нарель.

Юноша кивнул, искоса смотря на отца.

— А принцесса тебя?

— Да.

Нарель тяжело вздохнул и вновь прислонился к столешнице.

— Ты совершенно не умеешь врать, Нейлин.

— Я сказал тебе все, что считал нужным.

Серо-зеленые глаза отца смотрели с тревогой, и Нейлину было не по себе от всей этой лжи.

— Скажи мне честно, во что ты ввязался?

— Ни во что.

— Нейлин, малыш, ты совершаешь ошибку. Ты будешь несчастен.

— Мне нечего тебе больше сказать, — упрямо поджав губы, повторил он.

* * *

Пожалуй, за все двадцать лет совместной жизни кабинет его величества ни разу не подвергался такому разрушающему звуковому воздействию. Попросту говоря — скандалу.

— Ты обезумел, Лестер?! Выдать собственную дочь за ликана?! За безродного мальчишку?!

— Он уже не безродный. Лорд Нейлин Миратэ, доверенное лицо генерала Селона, воин на северной границе и командир патрулей.

Поймав удивленный взгляд супруги, король коротко усмехнулся:

— Я знаю о происходящем на границе и о своих подданных больше, чем все думают.

— Слова не изменят сути. Ты продаешь собственную дочь ликану. Ты осознаешь это? Что выгодного ты нашел в этой партии, что обрекаешь нашу Линэль на страдания.

— Она любит его.

Алеста замерла и в следующее мгновение рассмеялась.

— Что? Любит? — обернувшись, поинтересовалась она и подошла к мужу. — Ты себя слышишь? Линэль. Любит. Нейлина?

Она вновь рассмеялась. Лестер вовсе не разделял ее веселья: по правде говоря, он предпочел бы закончить с дипломатической перепиской и отправиться спать. Он и так волновался за дочь, отправившуюся в Озерную долину, и ему совершенно не хотелось выслушивать необоснованные упреки жены. Но верный своим принципам он продолжил разговор.

— Да, любит. Она сама об этом мне сказала.

Смех Алесты стал похож на истеричный. Наконец королева успокоилась, хотя грудь ее до сих пор вздрагивала.

— Линэль не любит Нейлина, она лжет тебе.

Лестер внимательно разглядывал письма перед собой, потом медленно отодвинул их и откинулся на спинку кресла. Он не хотел производить впечатление на супругу, просто устал. Хотелось спать.

— Я доверяю своим близким, поэтому для меня и твое, и ее утверждение правдиво. Однако я думаю, что Линэль все же более осведомлена о своих чувствах, чем ее мать.

— Иными словами, ты веришь ей?

— Я уже ответил на твое обвинение.

— Хорошо, ты веришь ей. Но напоминаю тебе, что вне зависимости от чувств нашей дочери, которые я, безусловно, уважаю, ее брак остается невозможным.

— Не вижу ничего невозможного.

— Ее избранник — ликан, бастард. Пусть Миратэ хоть трижды признает его своим сыном, позора нашей дочери это не уменьшит.

— Не вижу никакого позора.

— Увиливаешь, Лестер.

Король вздохнул и прямо посмотрел на жену.

— Я понимаю, что с точки зрения столичного общества будущий супруг Линэль не вызывает одобрения, однако весь остальной Рассветный Лес лишь порадуется за счастливый брак принцессы.

— Он неподходящая для нее партия!

— Я поклялся себе, что мои дети выйдут замуж и женятся по любви. Я приму любой выбор Линэль.

— Лестер, она принцесса, она не может выбирать!

— Хватит! — не сдержался король. Он не повысил голос, однако от него повеяло таким холодом, что Алеста замолчала. — Я не собираюсь потакать этим недостойным, сложившимся еще при Лисэне и так поддерживаемые при моем отце традиции браков по расчету. Я не буду продавать собственных детей. И сделаю все возможное, чтобы знатные роды изжили из себя это.

Поняв, что мужа не переубедить, Алеста отступила и, пожелав светлой ночи, удалилась. Внутри нее все клокотало от злости. Эта маленькая дрянь ее провела, а теперь опозорит на весь Рассветный Лес! А Лестер ей верит! Она всегда говорила, что он недостаточно строг к детям, и вот во что его «любовь» привела! И как она могла поверить слезам этой несносной девчонки?! Она столько сил приложила, чтобы добиться всего в жизни, чтобы ее дети приблизились к короне, стали уважаемы, а они? Ловэль — совершенная бездарность, неамбициозный мямля! Линэль оказалась слишком строптивой и наглой! Ничего, она еще поймет, что женщине нельзя быть такой грубой (на ум непрошено пришла мысль об Астере, но ее Алеста быстро отогнала). Осталась лишь одна надежда — Лидэль. Ее первый и самый лучший ребенок. Он был достоин всего… достоин короны!

* * *

Король Рассветного Леса был не единственным, на кого обрушилось женское недовольство грядущей свадьбой. Если отец Нейлина хоть и был не рад (но почему?!), однако отреагировал достаточно сдержанно, то Эстель сразу высказала все, что думала по этому поводу.

— Жениться на Линэль?! Да большей глупости ты и за всю жизнь не смог бы совершить!

Нейлин устало прикрыл глаза: он и сам долго не мог поверить в то, что произошло. Хорошо, что от столицы до дома дорога неблизкая — он успел прийти в себя. Когда принцесса… Линэль только озвучила свое предложение, он потерял дар речи. Это было невероятно! Безумно! Он словно находился во сне. Но все равно у него не было и мысли отказать. Он сразу же поверил Линэль — да и как можно не верить ей — и забеспокоился. Зачем ей понадобилось это? Но раз ей нужно, значит он согласится. Да и не мог он ей отказать. И пусть брак их будет фиктивный (на реальный Нейлину и в голову не приходило рассчитывать), но его обязанности по защите и заботе о ней с него никто не снимал. Так что он продолжал всем повторять, что они любят друг друга, и хранить ее тайну. Было тяжело: врать отцу, врать Эстель. Но ради Линэль…

— Нейлин?

— Прости, задумался. Что ты говорила?

Эстель фыркнула и поправила темное грубое платье — в нем она ходила, когда работала в гарнизоне. Скрученные в пучок на затылке непослушные волосы все же распустились и упали вьющейся карамельной волной. Эстель рухнула на стул, уронив голову на руки.

— Нейлин, скажи, что ты пошутил.

— Я серьезен.

— Но это ведь невозможно! — простонала девушка.

— Что я мог заинтересовать Линэль? — грустно и понимающе поинтересовался Нейлин. Эстель тут же прикусила язык.

— Нет, конечно. Вернее, ты замечательный, и любая эльфийка была бы рада стать твоей женой — более любящего, нежного и заботливого эльфа сложно представить, можешь поверить мне, как женщине. Но Линэль… она ведь совсем другая. Она ценит лишь внешний лоск, а не внутреннюю суть. Она не сможет увидеть тебя настоящего и полюбить. Я не верю в ее чувства, о которых ты заявляешь, и поэтому беспокоюсь о тебе. Она использует тебя.

Эстель поднялась и подошла к другу, взяв его ладони в свои. С ней было тяжелее: отец не стал настаивать и просто принял. А вот названная сестра Нейлина была настойчива. И слишком, слишком проницательна.

— Эстель, — он осторожно высвободил ладони, — я прошу тебя доверять мне.

— Тебе я доверяю, я не доверяю Линэль. Отмени свадьбу и беги от нее, пока не поздно.

— Эстель…

— Она презирает тебя! Ты ведь помнишь, как они с Лидэлем оскорбляли тебя, унижали. Эта избалованная парочка не может никого любить, их кровь холодна. Ты разобьешь себе сердце, связавшись с этой…

— Ты не понимаешь! — вскричал Нейлин отчаянно.

— Эта ледяная кукла тебя не любит!

Не выдержав оскорблений любимой, он вылетел из комнаты целителей, промчался через двор, едва замечая приветственные крики бойцов, и, оказавшись наконец в лесу, в прыжке превратился. На землю приземлились вытянутые, похожие на волчьи, лапы. В раздувавшиеся от гнева ноздри ударил запах хвои, листвы и сырости. Хотелось хоть на несколько часов сбежать от всех этих разговоров и ссор. Почему самое светлое событие в его жизни все воспринимают как что-то ужасное? Волк внутри него выл от злости: он хотел защитить свою самку, не мог смириться с предательством стаи. Усилием воли Нейлин подавил эти звериные мысли и просто отдался свободе леса.