Грим
Шрифт:
– Твою мать, они нашли способ укрыться от взора Грима! Хотел бы я никогда не быть связан с этим, – в сердцах воскликнул Рэй.
Раздался отдаленный шум внизу, и, как ранее Гермиона, Драко и Рэй, переглянувшись, трансгрессировали. Посреди столовой стоял обнаженный Бенедикт. Собственная нагота ничуть его не смущала.
– После превращения последние часы стираются из памяти, – объяснил он.
– Вместе с одеждой, – пробурчал Драко. – Прикройся, что ли.
Сегодня он насмотрелся на голых мужиков больше, чем за всю жизнь.
Бенедикт
– Плохая идея, Рэй. Справиться с ним будет сложно, а выпытать сведения еще труднее. Обращенный волшебник – это не захудалый вампир из бывших маглов. Его ментальная защита была сильна еще до обращения, а теперь она усилена превращением. Легилименцией мы ничего не добьемся. Ты использовал мою кровь? Тогда я попробую использовать «право родителя».
– «Право родителя?» Что это? – спросил Малфой.
– Между вампиром и его создателем устанавливается практически родительская связь. В начале обращения она наиболее сильна. Нужно использовать ее, пока его волшебная часть не «проснулась» и не разорвала связь. Рэй, подкинешь мне одежды и литра два донорской крови? Будем испытывать жажду моего «сынка». И перед этим сделай ему три инъекции с мертвой кровью, – буднично приказал Бенедикт.
Благоразумно решив отстранить себя от представления, Малфой отправился досыпать в свою комнату. Он едва успел заснуть, как услышал крики, полные свирепой ненависти. Драко прислушался к эмоциям.
Угрюмая злость Бенедикта.
Инстинктивное отвращение Рэя.
Ни единой эмоции «вызывателя».
Драко хотел было поставить полог тишины, но справедливо решил, что в случае опасности не услышит призыва Рэя или Бенедикта.
Укрывшись одеялом, которое слабо приглушало злобные стоны вампира, Малфой погрузился в тревожное полунаркотическое забытье. Он просыпался и снова засыпал под жуткие крики и стенания, не понимая, где кончаются видения его отравленного мозга и начинается беспросветная реальность.
Драко проснулся окончательно, когда Рэй потряс его за плечо.
– Вставай, мы смогли пробиться в часть памяти, где был блок послабее. Бенедикт остается охранять его.
– Кого? – непонимающе спросил Драко, слепо вглядываясь в лицо Рэю. Яркий утренний свет ослепил его.
– Вампира. Мы отправляемся на один остров в Карибском море. По его словам, там держат Кристиана.
– Мы? Сколько ты не спал, Рэй?
– Не волнуйся, меня поддерживает одно зелье, – раздраженно произнес Рэй. – Мы не можем медлить.
*
– Мисс Грейнджер, я рад, что вы очнулись.
Из молочно-белой дымки выплыло немолодое круглое лицо с крупными чертами. На носу мужчины сидели очки в черепаховой оправе, а за ним блестели большие каре-зеленые глаза, светившиеся каким-то мягким внутренним светом. Красивые глаза, отвлекающие внимание от жиденьких серых
волос и заметно оттопыренных ушей.– Где я? – слова резанули по горлу сухой раздраженной болью.
– Выпейте водички, – участливо произнес мужчина и подал стакан с водой. – Не узнаете меня?
Гермиона приняла стакан, но не притронулась к нему.
– Нет.
– Я доктор Матиас, ваш лечащий врач. А находитесь вы в больнице Святой Анны.
– Что со мной случилось?
– Вы изрезали свои руки осколком зеркала, пытаясь вытравить из себя магию. К счастью, санитар подоспел вовремя. Вы расскажете, откуда взяли осколок?
– Что за бред? Вы в своем уме? Вытравить магию?
– Хорошо, что вы считаете это бредом, – с улыбкой произнес доктор.
– Магию нельзя вытравить через кровь!
Улыбка на лице врача не дрогнула, но взгляд принял особое выражение.
– Мне жаль вас разочаровывать в очередной раз, но магический мир существует лишь внутри вашей головы.
«Я что, попала к маглам?» – Гермиона тщательно рассмотрела врача, отметив деталь, ускользнувшую от ее внимания прежде: вместо лимонной мантии целителей на докторе был слегка помятый белый халат.
– Тогда верните мне мою волшебную палочку, и я вам докажу, что магия существует.
– Памятуя о прошлых случаях, я прихватил вашу палочку.
Гермиона с затаенной улыбкой следила за тем, как доктор выудил из кармана своего белого халата волшебную палочку, некогда принадлежавшую Нарциссе Малфой, и вложил ее в раскрытую ладонь. Почувствовав знакомое прикосновение теплого шершавого дерева, Гермиона позволила себе облегченно вздохнуть и произнесла заклинание.
Никакого эффекта. По телу прокатилась неприятная дрожь.
Нервно сглотнув, Гермиона попыталась снова. И снова.
С каждой новой попыткой паника нарастала. Гермиона начала задыхаться, из горла вырвались какие-то влажные хриплые звуки.
Что они с ней сделали? Как отняли то, что было частью ее? Частью ее сущности?
Окружающий мир, словно экран телевизора, завибрировал помехами, изредка выхватывая отдельные картинки: обеспокоенное лицо доктора, полет стакана в дюйме от его головы, грузные санитары с равнодушными лицами.
Она отчаянно вырывалась, но ее держали, пока доктор Матиас колол ей некое лекарство.
– В прошлые разы не было такой реакции, – сетовал психиатр.
– Что вы сделали со мной? С моей магией? – в отчаянии закричала Гермиона.
– Магии не существует, Гермиона. Но вы, к сожалению, не верите мне. Сейчас я увеличу дозу седативного, вы поспите и восстановитесь.
– Вы создали какую-то иллюзию, поэтому я не могу колдовать!
Ее лицо обжигали злые слезы. Но лекарство постепенно начинало действовать: каждая клеточка наполнялась тяжестью, а сознание заволакивал обманчиво-мягкий туман.
При следующем пробуждении Гермиона обнаружила себя в смирительной рубашке и прикованной к кровати. При попытке пошевелиться послышался голос доктора Матиаса: