Гудвин

Миша кинул взгляд на удаляющиеся фигуры, чтобы удостовериться. Потом он ещё раз посмотрел на труп и подумал о том, что человек, который с трудом поднимает с пола кочергу, едва ли способен убить кого-то руками. Он так же подумал, стоит ли говорить об этом Комарову и решил, что нет.

***

Миша добрался до моего дома примерно через полчаса. Как только мы узнали о случившемся, то тут же прыгнули в машину и помчали в Аксентис. Преодолев заснеженную дорогу, мы юзом остановились перед полицейским участком и влетели внутрь. Вместе с нами влетел вихрь снега, поэтому Зинаида гаркнула из-за столика, чтобы мы захлопнули чёртову дверь.

Внутри пахло палёным. Вместо холодильника, который теперь практически полностью заслонял вход в кабинет Комарова, в нише на полу сидел Максим. Он прикрывал ладонью лицо, на которое фонтаном сыпались искры от сварочного аппарата. Старый слесарь из котельной приваривал к проёму решётку из кривой арматуры.

– Здорова, Макс, - сказал Сергей.

– А, Приветствую, Сергей, - кивнул Максим.

– Здорова, Петрович, - сказал я слесарю.

– Здорова, пацаны, - сказал Петрович сквозь скрежет сварки.

– А ну цыц!
– вскрикнула Зина. Все замолчали.

Никто из нас не знал, что делать. Через несколько секунд неуверенных топтаний на месте Сергей открыл рот.

– Чего надо?
– гаркнула Зинаида, не дав Сергею произнести и слова.

– А вы зачем Максима в клетку посадили?
– спросил Сергей тоном недовольного ребёнка, сложив длинные руки на тощей груди.

– Тебе какое дело?
– проворчала в ответ она.

– Это наш друг, - вступились мы с Мишей.

– Капитана спрашивайте, - нам указали на холодильник.

Мы с большим трудом отодвинули 'ЗИЛ' и протиснулись в кабинет. Комаров за столом выводил на жёлтой бумаге какие-то каракули. Он взглянул на Мишу из-под фуражки.

– Ну что, придёт твоя девушка?

– Придёт, - обрадовался Миша такому абстрактному вопросу. И тут же добавил еле

слышно.
– Вы бы Максима отпустили.

– Да, отпустите его.
– поддержали Мишу мы.

Капитан отложил ручку в сторону и посмотрел на нас долгим, тяжёлым взглядом. Висевшая под потолком лампа без плафона отбрасывала на стену мрачную тень.

– Понятно, - наконец протянул он тихо.
– Это вы её убили. Мы посмотрели друг на друга в ужасе.

– Нет-нет!
– нервно запротестовал я.

– Да-да, - согласился со мной Сергей.
– То есть нет. Это не мы.

– А кто же тогда?
– Комаров прищурился.

– Не знаю, - машинально ответил я и пожал плечами.

– Выходит, - капитан ткнул пальцем в дверь.
– Наркоман.

– Не, точно не он, - поспорил Сергей.

– И не вы.
– утвердительно сказал он.

– И не мы, - согласился Миша, улыбнувшись неуверенно.

И мы попятились назад к двери, ощутив резкое повышение температуры в комнате. Комаров медленно встал со стула и взял одну из пустых бутылок. 'Идите к чёрту!' - крикнул он и швырнул бутылку в нас. К счастью, она угодила в дверной косяк.

Вылетев обратно в приёмную, мы тихо закрыли дверь и поставили холодильник на место.

– Не боись, Макс, - сказал Миша заключённому.
– Мы тебя вытащим. Мы быстро.

– Да, это просто ошибка, - поддакнул Сергей.

– А ну цыц!
– шикнула Зина.

Максим, который вообще не слыл особо разговорчивым человеком, пожал плечами, изобразив на лице покорное смирение. Он не выглядел совсем плохо. По крайней мере, не хуже обычного. Мы вышли на улицу один за другим.

– Давай, Петрович, - шепнул Миша на пороге.

– Давайте, пацаны.
– ответил тот.

6

Утро следующего дня началось неожиданно. За окном было ещё темно, когда Сергей дёрнул простыню изо всех сил и я с грохотом повалился на пол. Очевидно, что всё мрачное настроение вчерашнего вечера сошло с его души словно весенний снег с тёплой земли.

– Ты чё, - спросонья воскликнул я.
– С ума сошёл?

– Тихо!
– зашипел он сквозь палец, улыбаясь.
– Миша спит.

Кряхтя, я поднялся с пола и отряхнулся. Одно хорошо - в деревне нет привычки снимать с себя одежду перед сном. Не включая свет, я зачерпнул из канистры воду ковшиком и сделал несколько больших глотков.

Легенда гласит, что раз или два в неделю дочь старой учительницы литературы Валя Прилепина открывает сельский магазин. Он работает строго с пяти до семи утра и в нём можно купить разнообразную снедь вроде водки или крупы. Сегодня мы наконец решили проверить, так это или нет.

Часы показывали ровно пять, когда мы тихо пробрались через комнату, в которой Мишин храп начисто лишал всякой возможности шуметь. На улице валил снег. Сергей дёрнул дверь машины и ледяная корка, покрывшая кузов за ночь, с хрустом обвалилась. Забравшись внутрь, он повернул ключ. Машина, издав протяжный писк, замолчала.

– Чёрт, батарея замёрзла!
– выругался он и состроил противную гримасу.

Мы выбрались наружу и побрели в сторону магазина по глубокому снегу. Через полчаса иссиня-чёрное небо начало светлеть, приобретая сероватые и свинцовые оттенки. Деревня уже давно проснулась, окна светились тёплым оранжевым светом. Сизая дверь жёлтого дома справа с грохотом отворилась, на пороге показалась Юля Сербова с ушатом в руках.

– О, парни, вы куда?
– звонко выкрикнула она, выплеснув содержимое ушата перед крыльцом.

– В магазин, пробурчал Сергей.

– Водку, поди, всю раскупили уже!
– она расхохоталась и скрылась за дверью.

Белый дом слева, принадлежавший дяде Паше, тоже скрывал мистическую историю. Всякий раз проходя мимо него, мы наблюдали одну и ту же картину - глаз смотрел на нас сквозь дверную щель или из-за угла. Вот и сейчас тёмная фигура виднелась за занавесками. Это был не Паша, конечно. Паша - вороватый мужичок лет пятидесяти, которому есть ещё чем заняться. Коровы у него не было, зато имелся крупный хряк и штук десять кур, которых гоняла его дворняга Рэкс.

А вот того, кто смотрит из-за занавесок, мы никогда не видели. Кроме глаза, конечно. В деревне ходили разные легенды: что это Пашкин сын, которого он забрал из детдома. Или что это сын его сестры. Но самая распространённая версия гласила, что это ничей вовсе не сын, а, так сказать, сожитель. Но Пашу об этом никто не спрашивал. Лишь у него одного в деревне имелся трактор, которым он расчищал дорогу зимой, а по весне

распахивал поля всех окружных хозяйств. Кроме этого, он держал экскаватор, который делал его просто-таки бароном местного масштаба.