Холпек II: Спуск к ядру

Затем — резкий толчок лапой. Не сильный, но достаточно неожиданный, чтобы Крас шлёпнулся на задницу с комичным выражением лица.

— Ой пля… — вырвалось у него, пока он потирал ушибленную часть тела. — Вот же сучка…

Но прежде чем он успел разозлиться или что-то понять, Умка уже легла рядом, с громким «бух» опустив свою голову ему на колени. Тяжёлая, тёплая, пахнущая снегом и кровью. Крас замер, осознавая.

— А… значит так, да? — он медленно провёл рукой по её шерсти, чувствуя, как под пальцами дрожит мощное тело. — То есть ты сначала меня валишь, а потом соглашаешься? Классный способ, надо запомнить.

Но шутка звучала слишком мягко, потому что где-то глубоко внутри он понял: это не просто согласие. Это доверие, которое даже страх перед болью не смог перевесить. И теперь он обязан его оправдать. Крас глубоко вздохнул, его пальцы дрожали, когда он погрузил их в густую шерсть Умки. Голубоватые энергетические нити уже начинали пульсировать у него на кончиках пальцев, готовые к опасному соединению.

— Спасибо, — прошептал он, и в этом слове был весь их месяц доверия, все спасённые друг другом жизни. — Я этого не забуду.

Он наклонился ближе, пока их лбы почти не соприкоснулись. Его голос стал тихим, почти гипнотическим:

— Сейчас тебе нужно сосредоточиться. Вспомни, что ты чувствуешь, когда приближается область нулевого давления… — Его глаза вспыхнули ярче. — Этот холод в животе, эту дрожь в лапах. Я буду считать каждую твою эмоцию, каждый инстинктивный импульс. Чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем дольше и болезненнее это будет. Доверься мне… полностью.

Затем он добавил с кривой ухмылкой:

— И если я вдруг начну орать медвежьи ругательства или попытаюсь тебя задушить… — его голос стал твёрдым, — бей без раздумий. В голову. Сильно. Лучше вообще выруби меня — так безопаснее для нас обоих.

Умка ответила глухим ворчанием, которое можно было принять за согласие. Её глаза закрылись, тело постепенно расслаблялось — она погружалась в воспоминания, позволяя Красу войти в самое святое — в её инстинкты.

Крас почувствовал, как сознание Умки раскрывается перед ним — как книга, страницы которой наполнены не словами, а первобытными ощущениями, инстинктами, выжженными в её ДНК. Он закрыл глаза… и начал. И тут случилось нечто странное.

Его руки двигались сами — с точностью хирурга, с уверенностью того, кто делал это бессчётное количество раз. Пальцы выписывали в воздухе сложные паттерны, а голубые энергетические нити сплетались в узоры, которых Крас точно не изучал.

«Откуда я это знаю?» — мелькнула мысль.

И тут же, будто в ответ, в глубинах памяти всплыли слова Веда:

«Память души глубже, чем память разума. То, что ты забыл как человек — помнишь как душа.»

Возможно ли, что когда-то, в другой жизни, в другом мире, он уже был мастером морфизма? Может, его душа действительно помнила то, чего не знало сознание?

Но размышления прервал внезапный толчок — Умка зарычала, её тело напряглось. Процесс пошёл.

Крас погрузился в глубины своего сознания, где реальность переплеталась с энергетическими паттернами. Мир вокруг растворился, оставив лишь пульсирующую паутину силовых линий. Он переключил восприятие, сменив спектр зрения на энергетический. Привычная картинка мира сменилась призрачным видением энергокаркасов — скелетов реальности, невидимых обычному глазу.

Его физические ладони легли на лохматую голову Умки, но в энергетическом спектре произошло нечто иное. Эфирные проекции рук отделились от плоти, превратившись в полупрозрачные двойники из голубоватого тумана. Эти призрачные конечности протянулись глубже, сквозь слои плоти и сознания, к самому ядру её сущности — вращающейся сфере чистого биополя.

Там, на мерцающей поверхности ядра, он заметил их — золотистые искры, похожие на споры светящегося мха. Они пульсировали в такт её дыханию, образуя сложные узоры. Именно эти частицы, как понял Крас, и содержали код доступа к её уникальной способности.

Собрав волю, он сфокусировал энергию в ладонях. Реальность дрогнула, когда его эфирные руки обхватили энергоядро. В этот момент, физические руки оставались неподвижными на её голове, а энергетические двойники раздвоились дальше, образуя микроскопические щупальца-манипуляторы. Каждая золотая частица оказалась запечатана в миниатюрную клетку из синих энерголиний. Процесс напоминал хирургическую операцию на атомном уровне, где скальпелем служили нити собственной души. Крас почувствовал, как первая частица сопротивляется, выбрасывая импульсы первобытного страха. Умка застонала, но не сопротивлялась — она доверилась.

И тогда он активировал морфизм — голубые нити сжались, извлекая золотистый фрагмент. В этот миг, по телу Умки пробежала судорога, воздух наполнился запахом озона и мокрой шерсти, в пещере вспыхнули теневые проекции — призрачные образы ледяных пустошей.

Крас понимал — он украл частицу её сущности. Теперь предстояло самое сложное: встроить чужеродный код в собственное энергоядро, не разрушив при этом ни её природу, ни свою.

В голове Краса моментально произошёл эмоциональный взрыв, как только мелкие частички жёлтой энергии стали поступать в его энергокаркас, он ощутил всё то, что чувствуют Умка. А сейчас ей было очень больно. Но она подавляла в себе гнев, стойко перенося мучительный процесс. Жёлтые частички встроились в энергокаркас Сергея, и он закончил процедуру.

Выйдя из внутреннего мира, он заметил, что Умка очень жалобно на него смотрит. Во время процесса, он понял, что для неё стоило огромных усилий не сорваться и прикончить своего мучителя. Это сблизило зверя и человека ещё больше.

Как только Крас закончил, медведиха вскочила и убежала вглубь пещеры. Сергей хотел погнаться за ней и успокоить, но решил этого не делать, а дать ей побыть одной. Вместо этого он сконцентрировался на том, что получил после процесса морфизма. И это было просто великолепно. Теперь на подсознательном уровне он гораздо лучше понимал, какая температура окружающей среды рядом с ним. Крас был готов поспорить, что скажет количество градусов ниже нуля вплоть до сотых долей. А самым удивительным оказался тот факт, что чувствовал он это не телом, а считывал информацию прямиком из энергетического фона воздуха.

Сконцентрировавшись на другой задаче, а именно на распознавании области нулевого давления, герой ясно почувствовал, что в данный момент ему ничего не угрожает, но нечто похожее происходит сейчас примерно в пяти километрах в сторону северного полюса.

После проделанной процедуры, Крас чувствовал себя как выжатый лимон. Он и предположить не мог, что морфизм отнимает столько сил. Очень интересным оказался тот факт, что его энергетический запас был на максимуме, но усталость накрывала его с головой. Он даже пытался поиграть с гормонами, пытаясь настроиться на рабочий режим, но у него ничего не вышло. Ещё парень был очень рад, что его не обуяла дикая ярость, он даже выложил свои смертоносные кинжалы в глубине пещеры, дабы не нанести вред своему питомцу. Но как оказалось, это было лишним.

Над этим феноменом тоже стоило поразмыслить.

Подумав, что сегодня и так был довольно насыщенный день, Крас вынул из котомки походную кухню, быстро перекусил сухпайком, и завалился спать.

Глава 8

Месяц, проведённый в пещере, пролетел без эксцессов — ни неожиданных обвалов, ни таинственных артефактов, ни даже назойливых пещерных крыс, которых пару раз душила и притаскивала Умка. Хотя крысами их было сложно назвать, скорее это были целые собаки, способные перекусить твёрдую горную породу. Крас вкалывал, как заправский шахтёр, обливаясь потом под тусклым светом кристального светильника, днём пещеру вполне достаточно освещал светящийся воздух, и люминесцентный мох, а вот ночью герою приходилось либо пользоваться ночным зрением, либо, когда он уставал, специальным светильником, подаренным Гирохой. Его глушилка методично выдирала из породы куски руды, а котомка постепенно превращалась в передвижную сокровищницу полезных ископаемых. Умка, как тень, следовала за ним, чутко прислушиваясь к каждому шороху. Она то замирала у входа, сканируя темноту на угрозы, то неторопливо обходила туннели, прикрывая тыл — мало ли что прячется в этих древних каменных лабиринтах.