Хорошо подготовленный разум

Серебряная оправа очков была прямоугольной и немного легче, чем у моей старой пары, с ними мои скулы заметно выделялись. С новой оправой, я был меньше похож на копию своего отца. Кстати об этом, я сделал мысленную пометку, задать Сириусу несколько вопросов о моей матери. По настоянию Гермионы, я добавил чары саморемонта и локатора. Анти-призывные чары были специально во имя паранойи Моуди.

Когда мы вошли в «Три Метлы», в зале наступила короткая тишина, а потом шум снова возобновился. Шепотки и обвиняющие взгляды беспокоили меня, но я скрывал свои истинные чувства за моей тщательно воссозданной маской. Скрывать эмоции было лучше, чем носить плащ-невидимку. Пусть лучше все думают, что я эмоционально невыразителен, чем считать меня трусом.

Даже после обнаружения ментальных закладок, что управляли мной, часть меня, всё еще цеплялась за ту нахальную личность Гриффиндорца, которая, как я теперь понимаю, никогда не была моей. Я странно себя чувствовал иногда, будто бы у меня раздвоение личности. Одна часть меня хотела просить Моуди о помощи, может быть, о встрече с его другом-легилиментом. Я остро нуждался в помощи, чтобы сложить те две части вместе, но я держался. Я наслаждался нашими уроками. Я узнавал больше за эти два с половиной часа, чем за неделю в классе. Несмотря на свою репутацию безумного аврора, или может быть благодаря ей, мужчина был блестящим педагогом.

Но он был другом Дамблдора. Пока я не понял, как далеко распространяются манипуляции Дамблдора. Я скорее попросил бы Люциуса Малфоя покопаться в своей голове, чем близкого друга Альбуса Дамблдора.

Гермиона толкнула меня в бок.

— Профессор Моуди машет нам.

Я вышел из задумчивости.

— Извини, я задумался, — сказал я и повел её сквозь толпу к столу Моуди, который он делил с Хагридом. Моуди взмахнул палочкой и трансфигурировал два дополнительных стула.

Я сел, по-прежнему подмечая всё новые детали. Если раньше лицо Моуди казалось деформированной массой плоти, теперь я мог видеть каждый его шрам ясно и чётко. Отсутствующий кусок на носу был особенно ужасен. Лицо Хагрида было более сморщенным, чем я помнил, особенно вокруг глаз. Вдруг я понял, что Хагрид, вероятно, учился в школе одновременно с МакГонагалл. Он был на несколько лет моложе, но разница выглядела не больше, чем на десять лет. Может быть, это из-за влияния крови великанов?

— Ну, подсчитал уже все вмятины и шрамы на моем лице, Поттер?

Хагрид вздрогнул. Гермиона выглядела потрясённой и пнула меня под столом, бормоча что-то о манерах. Я ответил Моуди ничуть не сожалеющей улыбкой и похлопал пальцем по оправе очков.

— Это феноменально. Спасибо, профессор.

— Не за что. Серьёзно, Поттер, — сказал он, когда я начал благодарить его во второй раз. — Кто-то должен был позаботиться об этом годы назад.

— Что? — Хагрид спросил, косясь на меня. — Хорошие очки. Считай, что ты получил их на праздник.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но Гермиона остановила меня:

— Гарри, время.

Подняв глаза, я заметил, что часы показывают 12:50. Я встал и извинился. Не обращая внимания на любопытство, проглянувшее на лице Хагрида, я поднялся по лестнице паба в комнаты наверху, где отыскал номер 6 и постучал в дверь.

Глава 4в

Ланч с двумя людьми и гоблином стал для меня уникальным опытом. Поверенный Мэтьюз Сайлас, «зови меня просто Сайлас» из Рейвенкло, выпуска 61-ого года, и адвокат Фаркад Нортон — Слизерин, выпуска 49-ого, демонстративно игнорировали Ралмута, молчаливого гоблина, который взял себе говядину с кровью, практически сырое мясо. Я такой выдержкой похвастаться не мог. Наблюдение за Ралмутом, слизывающим кровь с пальцев, почти заставило меня всерьёз рассмотреть вопрос вегетарианства.

Я отодвинул свою недоеденную трапезу в сторону и, потягивая сливочное пиво, стал выжидать. Они не объяснили почему пришли вместе, хотя в их письмах было обозначено разное время для встреч. Сайлас и Ралмут зыркали друг на друга всякий раз, когда думали, что это останется незамеченным, а мистер Нортон смотрел на это как на возню в песочнице. Они явно не были друзьями.

— Мистер Поттер, — начал г-н Нортон, кладя свою салфетку на стол, — Гринготтс находится в некотором затруднении. Ситуацию необходимо прояснить, прежде чем мы сможем представлять ваши интересы. Я здесь, чтобы обеспечить экспертную юридическую оценку. В зависимости от моего заключения, Сайлас и Ралмут смогут или не смогут вам помочь.

Я медленно выдохнул.

— Я понимаю, сэр. — ответил я вежливо.

— Я нахожу вашу ситуацию очень необычной, мистер Поттер. Как правило, законный опекун выбирает и нанимает поверенных, а никак не ребенок. Ваш опекун, в частности, в настоящее время сотрудничает с одной из лучших фирм в Лондоне. Я не понимаю, почему вы считаете, что нуждаетесь в услугах Гринготтса.

Нахмурившись, я наклонил голову.

— Я сожалею, сэр, но, насколько мне известно, моя тетя не имеет поверенного.

— Ваша тётя? — он открыл портфель и достал кипу бумаг. — Министерство, — сказал он, перебирая документы, — не причисляет вашу тетю к списку возможных опекунов. — Г-н Нортон протянул мне небольшой свиток.

Я открыл его.

„Заявление на опекунство над несовершеннолетним ребенком” — гласил заголовок.

Я пробежал его глазами, отметив свое имя и имена моих родителей, вместе с датами рождения и смерти. Мой желудок сжался, когда я прочитал имя претендента и дату — «1 ноября 1981 года (день после убийства моих родителей) Альбус Дамблдор назначается опекуном».

Сириус был арестован 3 ноября, через два дня после утверждения опеки надо мной Альбусом Дамблдором. Я сглотнул.

— Разве Сириус Блэк никогда не обращался с просьбой об опеке?

— Насколько мне известно, другими претендентами были Фрэнк и Алиса Лонгботтом, Андромеда Тонкс и Нарцисса Малфой. Последние две на том основании, что они были вашими ближайшими волшебными родственниками.

— У моих родителей есть завещание? — спросил я, стараясь успокоить дыхание.

— Завещания! — заявил Сайлас, подчеркивая их множественность.

Г-н Нортон придавил того взглядом, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Всё так и есть. Завещания были запечатаны Главным Колдуном, который также служил душеприказчиком Поттеров. — Он постучал пальцем по строке в свитке.

„Последняя воля и завещание Джеймса Чарльза Поттера от 15 января 1981 года.”

Я прочитал это предложение в свитке три раза, прежде чем оставить его в сторону.

— Я не понимаю. Я жил с моей тетей и дядей до поступления в Хогвартс. Я до сих пор живу у них каждое лето. Не было ни малейшего намека на то, что я имею хоть тень возможности проживать под одной крышей с профессором Дамблдором, да он никогда и не предлагал мне жить в своем доме. Я даже не встречался с ним, пока не попал в Хогвартс. Как он может быть моим опекуном?

— Мы считаем, — начал объяснять мне мистер Нортон, передавая пачку газетных вырезок, посвящённых предположительной смерти Волдеморта и сокрытию меня в мире магглов, — Дамблдор использовал лазейку, которая позволяет директору Хогвартса или декану факультета, взять опеку над магглорожденным несовершеннолетним магом. Это позволяет школе договориться о медицинской помощи и прочем для студентов, чьи родители и/или опекуны, не способны посетить замок, но когда ситуация не требует от студента жить с директором круглый год.