Хождение Восвояси

А на улице Побед, как в честь событий вечера назвали ее аборигены, тем временем началась просветительская лекция "Произрастание рук из тазобедренных суставов: метафора или диагноз", позднее вошедшая в летопись учёного мужа Дай У Ма под названием "Как нам обустроить Синь Пень".

Откровенно говоря, лукоморцы ждали визита Ка с часу на час, с подкреплением и финтами в запасе. Но проходило время, солнце садилось, сумерки расползались по мостовым, как черничный кисель, горожане, набежавшие почти с половины столицы, подивившись и задумавшись, уходили домой, О Ля Ля была отконвоирована в дом отца с почестями и зеваками – а карательной операции как не было, так и не пришло.

– Сдался! – гордо ухмыльнулся Сам. – Эко мы его как!

– И солдатиков его бестолковых! – вторили ему братья. – Чай, домой сбёг!

Дай У Ма на это хмурился:

– Не мог домой. У него завтра третье испытание.

– Да какая разница! – горячились оборотни. – Даже если он третье выиграет, то брат Чи Хай-то всё равно выиграл больше! Два – один! В нашу пользу!

Толмач, по совместительству теперь внештатный лингвист и штатный мудрец и летописец ясиньпеньского двора, хмурился на это еще больше, раздумывая, подсказать ли братьям, что при купании в кипятке проигрыш претендента становился больше, чем просто проигрыш [243] .

243

Книгу про странного маленького коня лукоморского автора с момента достопамятного объявления с балкона на площади никто у него в руках не видел…

Лукоморцев завтрашнее испытание тревожило именно по этому поводу. Одно дело – отбить Лепесток у пескоплавающего чуда-юда с сородичами. Другое – помыть Хая в кипящем молоке и воде так, чтобы на выходе получился жених, а не бульон.

– Агафон. Завтрашнее испытание – исключительно в твоей компетенции, – разводил руками Иванушка.

Импровизированный совет собрался под свежеотремонтированной крышей беседки на заднем дворе, вокруг не менее свежесооруженного стола и гораздо более свежеприготовленного ужина.

– Максимум, что могу сделать я, – говорил царевич, – это потихоньку протыкать дырки в котлах, пока они не закончатся во всей провинции.

– Тоже идея, – вяло хмыкнул маг.

– Скорее, пока кто-нибудь не догадается, что происходит, – уточнила Сенька. – А если местные не совсем дураки, то случится это котлу к третьему.

– Максимум, что могу сделать я, – проговорил его премудрие, – это превратить кипящую воду в кипящий сироп.

– На миру и смерть сладка! – встрепенулся Дай перед возможностью блеснуть лингвоэрудицией.

– Красна, – поправил его Геннадий.

– Ну тогда в клюквенный сок, – развёл руками волшебник.

– Максимум, что могу сделать я… – неохотно протянула царевна и чиркнула себя по горлу большим пальцем.

– Так нельзя!..

– …но не буду.

– …или можно?..

– Потому что максимум, что может сделать Дай У Ма – это устроить так, чтобы первым это испытание проходил Ка.

– Но он откажется! Он проходил первым прошлое испытание! – воскликнул Иванушка.

– Пусть проходит первым как проигравший оба. Последний шанс, так сказать. Жест доброй воли со стороны организаторов.

– Но это нечестно! – вскочил со скамейки Сам.

– Зато практично. И вообще. Кто хочет честности – кидает монету.

– Что кидает? Куда?.. – не понял оборотень.

– Волшебный кружочек для определения воли Нефритового Государя, – пояснила Серафима, извлекла из кармана упомянутое и продемонстрировала Чи Хаю. – Видишь? Сторона с палочкой называется решка. С профилем Василия – орёл.

"Орёл… и… ряшка", – косясь на монету, быстро записал в дежурном блокнотике Дай.

– И как оно… он… они… могут угадать волю самого Нефритового Государя, да прольются его благословения на здесь присутствующих? – Сам почтительно взял в пальцы рублёвик.

– Загадывай сторону, – очи Сеньки лукаво сверкнули. – Определим, кто сейчас отправится мыть посуду.

– Орёл, – твёрдо заявил оборотень.

– Ваня?..

– Решка, – пожал плечами царевич, не понимая, к чему клонит его жена.

Серафима подкинула монету, поймала, раскрыла кулак… Орёл предстал взорам собравшейся публики.

– Не уга… – начал было Иван, но тут супруга его одарила собравшихся лучезарной улыбкой:

– Орёл! Хай угадал, значит, посуду идёт мыть он!

– Хм… – озадаченный оборотень покосился на брата Иванушки, на руки Серафимы, на не очень успешно прячущего улыбку мага – и пожал плечами. – Ну я так я… Против воли самого Нефритового Государя не пойдёшь.

– Вот и я о том же, – подмигнула царевна, спрятала монету и взяла со стола пару тарелок. – Пойдём помогать проигравшему?

И заседавшие шумной кучкой двинули на площадь к колодцу.

Выпутывая рукав рубахи, зацепившийся за недовырубленный колючий куст у ворот, Серафима замешкалась – и замерла. Подслушивать нехорошо, знала она [244] , но что делать, если слова так и залетают тебе в уши, а руки заняты?

– Не хныщь, не хныщь, тебе говорят! – долетел до ее ушей голос Серапеи.

244

Подглядывать – гораздо практичнее.

– Я… не хнычу… Я реву!

Лариска – ревёт?!

– Он никогда мне п…предложения не с…сделает, б…бабушка! Зря мы в эти В…восвояси п…попёрлись!

– А я говорю – не реви! Ты – Щинеушовна!

– Да хоть Краснобородовна! Не люба я ему! Не лю-ба-а!..

– Шыш!

– Чего?..

– В шмышле тихо!

– Да надоело уже тихо! Надо-ело! – громко прошипела боярышня. – В рот заглядываю! Желания угадываю! Готовить научилась, как какая-нибудь Фигура! И даже лучше! И ради чего?!..

– Шыш, шыплёношек ты мой пушиштенький, – сурово проворковала боярыня. – Што я шкажу тебе, шлушай. И не реви, жайчик. Не реви. Пошмотри вот на Наташку. Ото вщех нош воротит, что ни шлово – то поперёк, а вокруг нее школько мужиков вьётщя, а? Бери пример ш неё!

С невидимой во тьме скамейки донёсся последний хлюп носом. Серафима, спохватившись, рванула безнадёжно застрявшие в шипах кружева манжета и на цыпочках выскользнула за ворота – мужчины у колодца что-то подзадержались. Что там? Опять политинформация с местными?..

Утро следующего дня делегация из Лукоморья, братья Чи и Дай У Ма встретили на площади перед дворцом управителя О. Котлы с водой, будущим кипятком и кипящим молоком были эстетично расставлены посреди площади правильным треугольником, а дрова сложены рядом аккуратной поленницей. Городские зеваки окружили занятый братьями и котлами пятачок так плотно, что, казалось, раздвинуть их ряды не могло ничего, кроме личного вмешательства Нефритового Государя. И еще – первого советника Хо, как выяснилось чуть позже.