Хождение Восвояси

Воинство откачнулось. Сапоги и даже копыта бухнули о мостовую ровно пять раз.

– Тут рубины на деревьях растут и нефрит под ногами валяется! – выкрикнул кто-то из задних рядов. – На кой горелый пень нам ваша плешивая золотая монетка, уважаемый первый советник Хо Люй, да прославится ваше имя в веках?!

– Ну тогда… Десять шагов вперёд!

Десять ударов сапог и копыт о брусчатку.

– И теперь займитесь делом, как повелели вам мы с нашим величеством, сиятельным повелителем провинции Я Синь Пень! – взревел советник. – А первому, кто побежит…

"Отрублю голову? То есть стукну… по голове… если успею… Или подставлю подножку?.." – прочиталось в неловкой паузе.

– Что? – боязливо уточнили из рядов нижних чинов.

– …лучше не знать заранее о поджидающей его судьбе! – провозгласил Хо Люй. – А второму будет в два раза хуже!

– А третьему – в три! – поддержал его Ка Бэ Дань.

Солдаты притихли, не исключено, что подумывая, как всем успеть сбежать первыми.

– Выполняя-а-а-ать! – проорал Ка. – Взять всех! Считаю до трёх! В гневе я страшен, вспомните это!

Солдаты, кажется, вспомнили. И это – единственное, что заставило их, едва передвигая ногами, побрести на приступ безмолвной площади.

Первые тела укладывались на возы долго, с продолжительным шептанием заговоров от дурного глаза, злого влияния, порчи и неудач. Видя же, что возмездия ни от груза, ни от мифического Белого Призрака не следует, вояки осмелели. Тяжелые тела оборотней они брали по трое-четверо. Легкие, человеческие, особенно женские, подхватывались двумя солдатами. Подглядев это сквозь щелочки приоткрытых глаз, Лариска составила план.

– Забросят нас, а по дороге сбежим. Благо, в потёмках по лесу повезут, – дрожа, прошептала она. – Слышишь, бабушка?

– Шлышу, – прошипела та. – Тш-ш-ш.

Еще несколько одурманенных оборотней – и очередь дошла до Лариски. Не слишком церемонясь, один солдат схватил ее за лодыжки, второй – за бока…

Оглушительный визг заглушил деловитые звуки погрузочных работ. А через секунду топот нескольких десятков ног и копыт заглушили оглушительный визг.

"Бабушка, дёру!" и "Ларишка, мне кажетщя, что наштало шамое подходящее время ш доштоинштвом удалитьщя" прозвучали почти одновременно. Не теряя времени, Синеусовишны поднялись и, перепрыгивая через бесконечные конечности [249] , заспешили в спасительную тьму переулка.

249

Когда получалось.

Притаившись за знакомым кустом, они расширили поле обзора, раздвинув ветки, и стали ждать.

Ждать пришлось немало. Мельтешение, выкрики с дальней улицы, откуда явилось воинство Ка, доносились с различной степенью интенсивности и громкости, но на площади никто не показывался. У женщин затеплилась было надежда, что за это время, если Наташино средство поможет, кто-нибудь из отравленных очнется, и очаг сопротивления воеводе моментально увеличится как минимум в полтора раза – но тщетно. Тела людей и оборотней лежали на земле и в телегах без малейшего признака движения. И Наташи видно не было, не говоря уже об управительской семье и ее придворных.

– Не пошли… – словно читая мысли бабушки, вздохнула Лариска.

– Или по дороге ее поймали, – предположила Серапея.

– Или вообще заблудилась, – продолжила список "что могло пойти не так" ее внучка.

– Или…

Из глубины улицы, на которой толкались вояки Ка Бэ Даня, грянули фанфары и зарокотал барабан.

– О! Идут! – радостно подпрыгнула Лариска.

– В шмышле, идут О, – дотошно уточнила старушка.

– Я это и сказала!

– Шиш! – прикрикнула Серапея, и пока Лариска раздумывала, призвали ее молчать или не обманывать, в расположении войска толчея, шум и крики возросли от умеренного до сильного. Слабо замаячили две фигуры в белом, которых не было раньше – наверное, управитель О и Лепесток Персика, решила боярышня. Напротив них, размахивая руками и звеня отблескивающими в свете факелов доспехами, топтались три других фигуры – воевода и два советника. Свита и воинство отступили, смешались и принялись возбуждённо переговариваться, гудя как улей и тыча пальцами в безмолвную площадь. Сгорая от волнения, Синеусовишны вытянули шеи и даже почти выбрались за пределы куста, но что-либо рассмотреть, не говоря уже о том, чтобы услышать, с их наблюдательного пункта было невозможно. Приходилось умиротворять любопытство догадками и комментариями.

– Похоже, Кабэждохово воинштво не пушкает их на площадь!

– Рассказывает про Белую Женщину?

– Как бы не нарашкажывали так, што и эти удерут…

– Про это раньше надо было думать, бабушка, – не упустила шанс ядовито прошипеть Лариска.

– Моё дело – рашкажать, а думать – дело ихнее! – гордо парировала старушка.

– Наташа с ними, не видно?

– Не видать…

– Гляди, бабушка! О и воевода ссорятся, вроде!

– Или договариваютщя?

– Вот бы знать…

Еще минут десять переговоров и уговоров – и войско Ка Бэ Даня вернулось на площадь – грузить тела. Проделывали они это нервно и по возможности быстро, подходя к каждому по шестеро: двое грузили, и еще четверо стояли вокруг с оружием наготове: то ли колоть трупы, если им вдруг захочется ожить, то ли отрезая грузчикам пути к отступлению.

Когда восток слегка засветился, погрузочные работы были завершены, и обоз двинулся из города прочь. Процессия управителя О отбыла еще раньше, и Серапее и внучке ее, укрывшимся в доме, оставалось только гадать, остановятся ли возы в лесу, или сбросят тела в реку Текучих Песков. Гадать о том, пойдет ли это на пользу хоть кому-то, кроме чудищ из реки, они даже не хотели…

Его практически уже величество воевода Ка Бэ Дань умел держать данное слово, особенно когда это ему ничего не стоило.

Один за другим возы выехали из леса на берег реки Текучих Песков, выстраиваясь вдоль берега корявой змеей. Светало. Над песчаными волнами роились песчаные мушки, за которыми выпрыгивали песочного цвета пескарики. Песочные ужики то и дело выныривали, надеясь поймать пескаря на излете, но сами попадались в острые клешни пескоструйных песчанок. Другой жизни под настороженным взором воеводы река не являла.

– Затаился, гад гадский, – процедил сквозь зубы Ка, которого так никто и не удосужился оповестить о количестве гадских гадов в данной реке на квадратный метр, и махнул солдатам, замершим за телегами в позе низкого старта. Выпрыгни из реки что-то крупнее пескаря – и вотвоясьский рекорд стометровки будет побит в стократном размере.

– Выкидывайте.

Никто не тронулся с места.

– Выкидывайте в реку эту падаль, мерзкие трусы! – рявкнул воевода хриплым шепотом и воровато забегал взглядом по поверхности реки.

Тихо.

Вояки переглянулись. Теперь, когда адресаты высказывания были названы недвусмысленно, способа отвертеться не стало, и они, на цыпочках, сжавшись внутри, как все часовые пружины Гельвитании, принялись исполнять приказание.

Тела сбрасывались с телег, оттаскивались к урезу и оставлялись в шаге от равнодушно бегущего песка: как рассудил десятник Лю Бу Бей, сбрасывать надо всех одновременно, чтобы раньше времени не будить лихо, пока оно досматривает последний предутренний сон.