Хозяева океана

Незнакомый парень, что дежурил в приемной, быстро пробежал глазами по исписанному листку бумаги.

— Отлично! — произнес он. — Просто отлично! Думаю мы возьмем это в субботний выпуск. Если хотите получить гонорар прямо сейчас, подождите, когда появится Галина Ивановна. Она утверждает все подобные материалы. Не думаю, что будет против, но так положено. В противном случае, вам выдадут плату сразу после публикации.

— В субботу?

— Именно.

— Я лучше подожду.

В глубине души он даже обрадовался лишнему поводу отсрочить тягостное дело.

Народу по холлу бегало много, а быть может ему так показалось после долгого плавания с небольшой командой. Мелькали знакомые и не очень лица, кто-то даже успевал кивнуть Мите. Шкиперы, вроде него, сдавали заметки, один передал письмо от кантонского консула, торговцы приносили отчеты о ценах в Макао, Кантоне, о видах на урожай тростника на Оаху, один из сотрудников издательства выговаривал собеседнику что-то про переводы английских и шведских газет. Холл наполнял гул голосов и шагов, и Митя в каком-то смысле даже наслаждался людской суетой.

Неожиданно из бокового коридора выглянул Чихотка. Митя обрадовался, вскочил, собираясь подойти к флотскому начальнику, чтобы рассказать о «Бланке» и грузе. Но в этот момент адмирала увлекли обратно.

— Пишет книгу, — заметил молодой посетитель, что сидел неподалеку от Чеснишина.

— Не сам пишет, — возразил ему другой ожидающий. — К адмиралу приставили парня, тот расспрашивает и записывает.

Из их дальнейшего разговора, Митя понял, что Складчина решила записать для истории и опубликовать воспоминания первопроходцев. Тех, что отправились в Америку из Охотска вместе с Иваном Американцем. Случилось это сорок лет назад, а то и больше. Для Мити глубокая старина. Из той первой команды до девятнадцатого века дожили лишь трое. Одним был ветхий старик зверобой, который давно выжил из ума и коротал остаток дней при госпитале. Двое других — Яшка Дальнобойщик и Василий Андреевич Чихотка всячески отбивались от записи воспоминаний.

Их нынешний адмирал вообще с трудом научился читать и писать. Насколько знал Митя, на эту должность сперва собирались назначить образованного Ясютина, но решили, что училище важнее. А адмирал, как пишут в подобных случаях в книгах, скорее царствовал, чем правил.

Маленькое происшествие заставило его вспомнить о собственном долге. Митя вздохнул и подошел к дежурному.

— Галина Ивановна не приходила? — спросил он.

— Нет.

— А когда она может быть?

— Никогда нельзя сказать наверняка, — парень улыбнулся.

— Тогда я, пожалуй, пойду.

* * *

Стараясь не спешить, он проследовал по самой длинной улице города, которая раньше называлась Долгой, а теперь Морской и тянулась почти до самого берега Внутреннего моря. Этот конец застроили аккуратными небольшими домиками, с крохотными огородами на заднем дворе и еще более крохотными газонами перед фасадом. Такие жилища были доступны простым рабочим, солдатам или матросам, каковым и являлся Сашка Загайнов.

Подходя к нужному дому Митя увидел выходящего из дверей Барахсанова. Столкнувшись со шкипером, тот ничуть не смутился.

— Я сообщил Наталье обо всём, — сказал помощник.

С одной стороны Митя почувствовал сильное облегчение, что не пришлось говорить с молодой вдовой самому, с другой стороны, в нем неожиданно возникла ревность. Жена товарища ему нравилась, даже снилась иногда по ночам. А тут появляется настырный Барахсанов, который, не успеешь заметить, охмурит вдовушку.

Ему всё же захотелось зайти в дом, утешить Наталью, но и тут Барахсанов предупредил его порыв.

— Лучше не тревожить её сейчас, — сказал он.

— Я же приказал быть на шхуне, — с раздражением напомнил Митя.

— Со шхуной все в порядке, шкип. Сарапул вернулся. Сторговал черепаху за двадцать монет. Парням этого на неделю только и хватит, но по крайней мере сразу не разбегутся. Как только получим фрахт, расплатишься по полной. Так что все ждут своей доли.

— Ну тогда, пойдем…

Они быстрым шагом направились обратно к Торговой гавани. Пока Митя искал начальство и ждал в издательстве, Барахсанов успел выяснить последние новости, которыми теперь делился.

— Слышал, «Палладу» пустили на слом?

— Да ну?

— Месяц назад всю с оснастку с торгов распродали, остальное пошло на дрова.

— Хороший был корабль, — вздохнул Митя.

— Ребята собрались у Слэйтера. Часть вещей с фрегата он купил. И кабаку название поменял. Теперь он не «Якорь» а «Паллада».

— Да ну? — опять удивился Митя.

— Сарапул пока тоже там, так что даже если выпить, поесть не желаешь, с деньгами нужно разобраться.

На Ярмарке по вечерам всегда гуляло много людей. Пьяные, трезвые, с дамами и в больших компаниях, бедные и богатые — все желали развеяться после рабочего дня. Мите жизнь родного города показалась излишне вольной, неорганизованной, не сравнить даже с ограниченной дисциплиной, что царит на торговой шхуне. Напади на Викторию испанцы или кто-то ещё, люди не сразу и узнают об этом, а как узнают, не сообразят, что нужно делать?

* * *

Таверна мистера Слэйтера, которая раньше называлась «Якорь» и правда сменила вывеску. Старый якорь из каменного блока и дерева, как и прежде лежал перед входом. Теперь к нему добавились рында, штурвал и ещё несколько дельных вещей со списанного фрегата. Всё это хозяин развесил внутри заведения, в главном зале.

Ещё до рождения Мити, Слэйтер, с помощью одного знающего земляка, стал варить темное пиво, называемое на английский манер портером.

— Не хуже чем у Артура Гинесса, — гордо утверждал он.

Никто в Виктории не знал, кто такой Артур Гинесс. Но пиво Слэйтера оценили. Оно получалось крепким, сытным и ароматным. Куда лучше, чем быстро пьянеть от виски или бренди. Некоторым портер и вовсе заменял обед. Так что народу в таверне хватало всегда.

Но незевайцы изголодались по настоящей пище. Заняв один из столов, парни предавалась чревоугодию и не обращали внимания на шум. Пулька заказал солянку, к которой приохотился уже здесь в Виктории, оставив в прошлом любовь к кислым щам. Малыш Тек предпочитал мясо с вертела, Сарапул, которого вскоре ждала домашняя еда, ограничился пивом и колбасками.

Барахсанов с Митей уселись за стол, ничего не заказывая. Митя есть не хотел, а Барахсанов похоже успел где-то перехватить. Не исключено, что у Натальи. Выглядела команда мрачно. Сарапул протянул шкиперу двадцать монет. Здесь были и полновесные астры и серебряные полтинники с четвертаками, а также много меди по десять и пять телей (официально индейское слово «теле» не склонялось, но простой народ правила не признавал). Митя быстро разложил монеты на пять кучек и выдал каждому его долю — жалких четыре астры.