Хозяева океана

— Команда того корвета слегла от лихорадки, а частью уже кормила рыб, — сказал Митя. — Так что не велика победа.

— Ха! — отмахнулся Раш и сделав большой глоток, вытер усы рукавом. — Эти мелочи мало кто вспомнит. А вот то, что шхуна выручила товарищей, отогнав боевой корабль, вот это впишут в анналы.

Что интересно, Барахсанова нисколько не смущала приписываемая «Незеваю» сомнительная победа над испанцами, но не задевало его и то, что все почести доставались Мите. Ведь уйди он сам завтра со шхуны, эту историю с ним связывать вовсе не будут.

— За тех, кто в пути! — произнёс Митя традиционный тост.

— За тех кто в пути! — все подняли вновь наполненные кружки.

Застолье продолжилось с новой силой.

* * *

Жизнь на борту установилась на редкость размеренной и спокойной. Большое число не чуждых морю людей (а гвардейцев в обязательном порядке обучали морским премудростям) позволяло спокойно проходить вахты. Множество глаз присматривало за горизонтом, за небом, за ветрами, не желая пропустить удар стихии, а если возникала необходимость в быстрой перестановке парусов, всегда находилась пара-другая лишних рук. Дело упрощала привычка гвардейцев к чистоте и порядку, так что палубу «Незевая» миновала участь быть захламленной и заплеванной, как не редко случалось с везущими пассажиров торговцами.

Почти не снижая скорости шхуна пересекла полосу пассатов. Здесь погода менялась чаще и паруса приходилось переставлять по нескольку раз на день. Зачастили дожди, но волнение даже утихло. Низкие облака и постоянный ливень точно придавливали волны, разглаживали их. Во всяком случае валы выглядели гораздо менее крутыми и высокими, чем раньше. Хотя при порывах ветра с них иногда сдувало белую пену. Команда с пассажирами набирали дождевую воду в пустые бочки, а затем использовала её для стирки или купания. Питьевая вода находилась под особым контролем. После многих недель плавания она подходила к концу и приобретала не слишком здоровый вид. Резерв в запаянных железных бочках Митя пока не трогал.

Недалеко от Тайваня они повстречали флотилию из трех кораблей, что шли встречным курсом на северо-восток. Корпуса их скрывала линия горизонта, но судя по парусам это были европейские корабли. И довольно крупные. Брамсели к востоку от Кантона поднимали лишь голландцы, следующие в Нагасаки, или идущие в Акапулько испанцы, а также редкие экспедиции других европейских держав. Ни бостонские торговцы пушниной, ни китобои, ни шхуны Эскимальта, ни русские зверобои верхних парусов не несли.

— Возможно это те самые испанцы, за которыми охотится Алексей Петрович, — недовольным тоном заметила Галина Ивановна.

Хотя свои пиратские планы господин Тропинин держал в секрете, Митю вкратце посвятили в историю. Его шхуну и наняли потому, что свою роскошную яхту Председатель Правления Складчины для плавания на острова Риау не дал.

— Но разве манильские галеоны не ходят по одиночке? — спросил Митя. — Насколько я помню из рассказов, их потому и строят такими огромными, что король не разрешает больше одного плавания в год.

— Откуда же я знаю, — пожала плечами Галина и ушла в свою каюту.

Чужие корабли явно испортили ей настроение.

Глава 25 Каперский патент

Весна и начало лета прошли в бесконечной суете. Возникли проблемы на строительстве железной дороги, с прокатом рельсов. То и дело вставало производство на многочисленных фабриках, где стояло оборудование Тропинина. Долго не ладилась горная машина для отбивки угля и Бади Пирран не отставал от Алексея Петровича, требуя обещанной производительности.

Почти месяц они провели на трассе и в Нанаймо, а до отправления на безумную миссию в Монтеррей, им требовалось разгрести всё, что было назначено на осень. И тут хорошая память Гриши сыграла важную роль. Просидев с Тропининым несколько вечеров подряд, они распределили дела. Что можно перенесли на более ранний срок, что-то сдвинули на зиму или следующий год, что-то смогли передать на исполнение другим людям, а что-то и вовсе отменили. К сожалению Великий Потлач перенести тем более отменить Тропинин не мог. А там зачастую решались вопросы не менее важные, чем на заседаниях Складчины. Мир с индейцами все ещё оставался хрупким.

— Анчо справится, — убеждал Тропинин не столько Гришу, сколько самого себя.

Анчо предстояло справиться не только с охмурением индейских вождей.

— Я ухожу в отпуск, — заявил Тропинин секретарю Правления Складчины.

— В отпуск? — секретарь аж привстал. — Разве можно уйти в отпуск с такой должности?

— Я прямо сейчас это делаю.

— Но ведь Галина Ивановна тоже в отъезде.

— Пусть меня временно заменяет Анчо. Он должен вскоре вернуться.

Отпуска не были распространены в Виктории, как и вообще в колониях. Лишь сам Тропинин на некоторых своих фабриках установил трёхнедельный ежегодный отпуск для всех рабочих и сотрудников. Мало кто последовал его примеру. Нерабочим днем считалось воскресение, а если кто-то хотел отдохнуть или съездить куда-то по делам, то договаривался с работодателем лично или выходил на работу в выходные, чтобы набрать отгулов.

— Но зачем отпуск, если вы и так не обязаны работать каждый день, Алексей Петрович? — спросил секретарь. — Вы вольны отправиться куда угодно и никто слова не скажет. В конце концов, члены правления не получают жалование.

— Я собираюсь предпринять действия, которые могут поставить нас всех в неудобное положение. Поэтому не желаю иметь ни одной должности в это время.

Не забыл он и про Гришу.

— Предприятие частное и участие в нем дело сугубо добровольное, господин Смородин. Ваше знание Калифорнии, языков, умение ездить на лошади может оказаться полезным. Но прежде всего мне бы хотелось получить в вашем лице хрониста. Зафиксировать, так сказать, наши деяния для потомков. Разумеется, мы откроем правду не сразу, а только когда всё уляжется. Когда Испания потеряет колонии. И тогда ваша память и ваше умение анализировать сведения…

— Я согласен.

По той же причине, что вызвала отставку Тропинина, он не мог взять с собой ни мушкетеров, ни гвардейцев, ни моряков патруля. Команду следовало набрать исключительно из людей свободных от обязательств перед Складчиной.

* * *

Наиболее очевидным решение было нанять бойцов у Шелопухина. В его контору на Морской улице Алексей Петрович и отправился в первую очередь.

Контора занимала скромный одноэтажный домик и выглядела неприметно. Ни вывески, ни толпящихся боевиков у подъезда. Охранный бизнес любит тишину. К тому же не имело смысла держать в одном месте всех людей, а для текущих дел агентству хватало нескольких комнат. Одну занимала оружейная, другую — архив, в третьей сидел сам Шелопухин, а в приемной четверо его парней. Они не столько охраняли контору сколько дежурили на случай срочного заказа. Легкие на подъем агенты готовы были хоть сейчас отправиться с вьючным или лодочным караваном в глубину материка; сорваться на север, чтобы отбить у шелеховских чужие промыслы; отплыть на Гавайи, возникни там очередная свара между туземными царьками. Парни могли схлестнуться хоть с британцами, если те полезут из-за гор на востоке, хоть с испанцами, если возникнет заварушка на юге. Как раз последний вариант и был на уме у Тропинина. Причем заварить заварушку собирался он сам.

— Что за дельце? — встретил его владелец агентства.

— Небольшой набег на испанцев.

— Ух ты. Гвардия, мушкетеры в деле?

— Нет. Операция исключительно частная.

— Понял. Значит нужны люди, — Шелопухин почесал макушку. — Дам только добровольцев. Сам понимаешь. Дело щепетильное и мы без отмашки Складчины по найму воевать не станем. Но есть и хорошая новость.

— Какая?

— Сам пойду с тобой. Давно хотел встряхнуться, а богачей охранять, да караваны с пушниной сопровождать, наскучило.

— Да ты не особо и сопровождал.

— Парни справляются, — пожал плечами Шелопухин. — Но скажи, Алексей Петрович, под каким флагом ты собираешься выступить, если Складчина не дала добро?

Поднимать «Большую Медведицу» Тропинин и сам не желал, а российский триколор или тем более Андреевский опасался. Гриша понимал, что опасался начальник не столько испанского гнева, сколько имперского. Может где-то в Петербурге и выдавали каперские патенты, но на Камчатке про это даже не слышали. А за действия без патента их могли запросто повесить, попади они в лапы экзекуторов.