Хозяин теней. 3

Еремей чуть надавил и из-под сукровицы брызнуло беловатой жижей.

— Чтоб тебя… неудобное место, — он попытался изогнуться, но рана, начинавшаяся слева под рёбрами уходила за спину. — Придётся тебе. Вскрыть. Выскрести. И прижечь, пока лихорадка не началась.

Потом поглядел так и душевненько попросил:

— Только, если блевать станешь, лучше в стороночку.

А я кивнул.

[1] Привычные нам паспорта с фотографией появились только в 1938 г. Интересно, что после революции в 1918 г паспорта в принципе были отменены, как пережиток старого режима и символ закрепощения народа. Но и после 1938 г паспорта на руки получали далеко не все. К примеру, крестьянам их не давали, что делало невозможным переезд куда-либо без разрешения местных властей.

[2] Проституция в Российской империи была вполне легализована. Более того, публичные дома делились по классам, в каждом устанавливались нормы приёма, превышать которые не рекомендовалось. В документах девушек как раз уже были фотографии. Также в билете ставились отметки об обязательных медицинских осмотрах. В нём же печатались правила по надзору и правила поведения публичных женщин. В случае, когда женщина решала оставить ремесло, она приводила в участок человека, который брал её на поруки — выступал опекуном или мужем, и он уже сдавал заменительный билет и забирал паспорт.

[3] Речь идёт о черте оседлости, за пределом которой евреям нельзя было селиться. Как ни странно, проституция — одно из занятий, которые позволяли выйти за эту черту. Многие дамы, причём из хороших семей, покупали себе жёлтые билеты, чтобы жить в столице или иных крупных городах. Известен факт, когда в 1908 г на профилактическом осмотре, обязательном для проституток, было выявлено два десятка невинных девиц еврейской народности. На деле они оказались студентками Психоневрологического института, основанного профессором Владимиром Бехтеревым.

Глава 27

Глава 27

Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками с целью прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определённым «Уложением о наказаниях»

Из выписки о правилах внутреннего распорядка Московского металлического завода имени Юлия Петровича Гужона [1]

Покойников пришлось тащить самому. Благо, недалече. Даже не столько они беспокоили, сколько вонь жжёного волоса и паленой плоти, что далеко разнеслась по промороженному лесу. А мороз ударил хороший, намекая, что зима-то не за горами.

Стволы посеребрило. И под ногами похрустывали листочки. След за покойником оставался широкий, явный, что тоже добавляло нервов. Если наткнётся кто, то пройти по такому следу труда не составит.

Ладно.

Как-нибудь.

Я притащил покойника к норе и запихал, а потом, присевши на корточки, потянулся к тёрну. Так-то он больше с той стороны, но и тут вон есть отростки корней. И они откликнулись на мой призыв, зашевелились белыми червями, потянулись к мертвецу. Тело погружалось в землю куда медленней, чем там. А я, задравши голову, поглядел на небо. Ну… зима близко, ночи длинные, так что пару часов в запасе есть.

Я толкнул Призрака, чтоб к Метельке прогулялся и передал, что всё в порядке. Потом подумал, что стоило бы записку написать. Потом подумал уже, что не на чем и нечем. Так что как-нибудь так. А потом думать надоело, и я отправился за вторым покойником.

Еремей, закутавшись в честно отобранную шинель, сидел, чуть покачиваясь и старался не слишком громко скрипеть зубами. Вид у него был… ну в общем, полевая хирургия — занятие очень на любителя. Нет, я старался, чтоб побыстрее, но всё одно хватило и боли, и вони, и грязи. Главное, чтоб помогло. А там, в убежище, и зелье вроде какое-то имелось, которым Таньке руки мазали.

— Дойдёшь? — тихо спросил я, подхватывая покойника за ноги.

А сверху вдруг сыпануло снегом. Белым-белым.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Хотя… если сыпать будет до утра, то широкие следы точно укроет. А у нас в норе тепло. И в целом-то неплохо.

Правда, уходить всё одно надо.

— Дойду, — Еремей поднялся, скособочившись. — Я ещё не помер… я ещё… Савка, что делать будем?

Самому хотелось бы знать.

— Думать, — ответил я честно. — Нас там четверо, если с Метелькою. Глядишь, на четверых и сообразим чего.

Второго покойника тёрн принял с ещё большим энтузиазмом. Земля прям просела, а потом стала жидкою, и в чёрную жижу мертвец ушёл во мгновенье ока. Только булькнуло сверху. А ведь удобно, честное слово. Круче, чем в бетон закатывать. Чуется, тут ни одна экспертиза концов не найдёт.

А вот в проход я сунулся первым. И уже там, внутри, попытался объяснить тёрну, что нам бы пошире надо. Получилось не сразу, но земля захрустела, заскрежетала и чуть раздалась. Нет, дорогу тут не проложишь, но в целом проползти получится.

Ещё бы пару покойников…

Прям даже задумался, где взять. Так, на пару мгновений.

А вот внутри было прямо жарко.

Я и не понял, насколько замёрз. Чтоб… прям как в бане. Только одеты все и грязные.

— Живой, — Метелька обрадовался, правда, не понять, кому — мне или Еремею. А вот Михаил глядел настороженно, явно не ждал ничего хорошего.

— Знакомьтесь, — сказал я, прижимаясь спиной к тёплой стеночке. Всё-таки живой бункер — это круто. — Еремей. Наш наставник. А это Мишка. По имени Воротынцев, но есть шанс, что из Громовых.

— Доброго дня, — Михаил первым протянул руку.

И Еремей принял.

Пожал.

Хотя вот взгляд у него был недобрый. И главное, то ли бок болит, то ли жизнь не удалась, то ли просто Мишке не верит. И тот тоже на Еремея смотрит с подозрением немалым. Как-то даже понятно, что оставлять этих двоих наедине не след.

Правда Михаил вдруг подался вперёд и ноздри его раздулись.

— Рана, — сказал он. — Гниёт?

— Начала, — Еремей не попятился. — Почистили. Прижгли. Глядишь, сладится.

— Тут ещё мазь осталась, — ввернулся Метелька. — От Таньки.

— Перебьюсь, — Еремею хватило взгляда понять, насколько всё дерьмово. — Ей нужнее.

— Рану я заговорить могу, — предложил Михаил. — Только сейчас, пока почищена. Чем дальше, тем оно сложнее. А если гной внутрь пойдёт, то тут и целитель не поможет.

Целитель.

Где этого целителя вообще взять?

А он нужен будет, потому что Таньку в отключке вечность держать нельзя. Ожоги опять же. Заживут сами, не заживут? Даже если вдруг чудом каким затянутся, то всё одно глубокие. Я в целительских делах невеликий специалист, но по тому миру знаю, что со свежими рубцами разбираться легче.