Хребет Индиго

— Она хороший полицейский, — сказал я Матео. — Я думаю, она была правильным выбором.

За все то дерьмо, которым я осыпал Уинн из-за того, что она была аутсайдером, она подходила сюда как никто другой. Она серьезно относилась к работе и имела приличные связи. Хотя я не был в восторге от ее дружбы с Фрэнком Найджелом.

Этот засранец мог идти в жопу. У него всю жизнь были проблемы с моей семьей без всякой причины. Он покупал латте в кофейне Лайлы, флиртовал с ней, пока ей не становилось неловко, а потом оставлял дерьмовый отзыв на «Yelp». Он заходил в ресторан Нокса в «Элоизе» и говорил всем, кто слушал, что еда там посредственная.

Он говорил обо всех нас за спиной — мне и папе в лицо. По крайней мере, он перестал притворяться, когда мы сталкивались друг с другом в городе. В последний раз, когда он пытался пожать мне руку, я дал ему понять, что от этого сукиного сына мне никакого проку.

Дружба Фрэнка с Кови была единственной черной меткой против нашего многолетнего мэра. Я так и не понял, как они стали такими хорошими друзьями. Соседи, наверное. Надеюсь, Уинни не слушала яд Фрэнка.

Мы с Матео подошли к краю канавы вдоль дороги. На угловом столбе болтался обрывок провода. Я припарковал грузовик, взял с сиденья пару кожаных перчаток и натянул кепку, чтобы она закрывала лицо. Затем мы с братом принялись за работу по ремонту колючей проволоки.

Прошло два часа, и мы прошли половину пути.

— Опять хлам, — Матео поднял колпак, лежащий на высокой траве.

— Просто брось его в кузов грузовика. Клянусь, предыдущие владельцы этого места разобрали целый автосалон и оставили куски разбросанными здесь, только чтобы раздражать меня.

Я собирал ржавые обломки и старые детали с тех пор, как купил этот участок. Нам потребовался месяц регулярных поездок в Миссулу, чтобы вывезти все старые машины, которые они оставили разбросанными вокруг сарая.

— Ненавижу огораживание, — пробормотал Матео, беря в руки плоскогубцы для железа.

Я усмехнулся.

— Это часть ранчо.

— Это часть тебя.

Это ранчо было всем, о чем я когда-либо мечтал. С самого детства я знал, что буду жить и умру на этом месте. Мое сердце принадлежало этой земле. Моя душа была привязана к земле. День честной работы давал мне покой.

Я считал себя счастливчиком, что счастье приходит легче всего, когда мои сапоги стоят в грязи. Это была не работа. Это была страсть. Это была моя свобода.

Мои братья и сестры любили ранчо, но ранчо не было их мечтой.

— Есть мысли о том, чем ты хочешь заниматься? — спросил я Матео. Будучи на девять лет старше, я часто чувствовал себя скорее дядей, чем старшим братом. Он приходил ко мне за советом, как это было с Бриггсом.

— Нет, — он застонал, обжимая зажим, чтобы прикрепить свежий провод к стальному столбу ограды. — Я не знаю. Только не это, — он развел руками.

— На ранчо есть и другие дела, кроме ограждения.

— Это всегда было твоим.

— Это не обязательно должно быть только моим.

— Я знаю. Если бы я хотел быть частью этого, ты бы это сделал. Но я просто... не хочу. И я пока не знаю, чего хочу. Так что я буду работать здесь и в гостинице, пока не разберусь.

— Предложение всегда в силе.

— Спасибо, — он кивнул и отошел от секции, которую мы только что починили. Он посмотрел мимо моего плеча, когда звук шин, хрустящих по гравию, наполнил воздух.

Я повернулся, когда грузовик Бриггса катился в нашу сторону. За рулем сидел мой дядя, а позади него, на фоне стеклянного окна, на оружейных стеллажах лежали две винтовки.

— Почему он одет в оранжевое? — спросил Матео.

— Черт, — я откинул верхнюю проволоку, чтобы перекинуть ногу через забор, затем пошел к дороге, Матео рядом со мной, когда Бриггс остановился.

— Привет, парни.

— Привет, Бриггс, — я прислонился к его двери. — Что ты задумал сегодня?

Он показал большой палец на свои винтовки.

— Решил поохотиться у основания хребта Индиго. Вчера я видел стадо оленей. Хорошо бы заготовить побольше вяленого мяса, пока снег не сошел в ближайшие пару недель.

— Что за нахуй? — пробормотал Матео.

Я вздохнул, чертовски желая, чтобы мой отец перестал игнорировать это. Инциденты становились все более частыми.

— Бриггс, сейчас еще не сезон охоты.

— Сейчас октябрь.

— Сейчас июнь.

— Нет, это не так, — он нахмурился. — Что, черт возьми, с тобой не так? Сейчас октябрь.

— Сейчас июнь, — я достал свой телефон из заднего кармана и открыл календарь, чтобы он увидел.

— Ты же знаешь, я не доверяю этим чертовым телефонам, — он надулся. — Хватит дурачиться, Грифф.

Господи.

— Ты не можешь пойти на охоту прямо сейчас, Бриггс. Сейчас не сезон.

— Не говори мне, что я могу и чего не могу делать на своем ранчо, — его голос повысился, и лицо приобрело красный оттенок. — Чертовы дети. Бегаете по всей этой территории, как будто она принадлежит вам. Сколько лет я здесь работаю? Это мое место. Принадлежит мне и моему брату. Ты не можешь указывать мне, что делать.

— Я и не пытаюсь указывать тебе, что делать, — я поднял руки. — Просто посмотри вокруг. По твоему это выглядит как октябрь?

Он нахмурил лоб, глядя вперед, рассматривая зеленую траву и полевые цветы на лугах.

— Я...

Бриггс запнулся, уставившись на руль. Затем, в мгновение ока, он поднял руку и ударил ею по приборной панели.

— Блять.

Я напрягся.

Матео вздрогнул.

— Блять! — Бриггс снова зарычал и нанес еще один удар по приборной панели.

Эта вспышка была так не похожа на него, так не похожа на его мягкий, спокойный характер, что мне потребовалось мгновение, чтобы отреагировать. Никогда в жизни я не видел, чтобы он кричал. Ни разу. В этом они с отцом были очень похожи. Оба всегда держали себя в руках. Именно поэтому они оба так хорошо ладили с лошадьми и детьми.

Этот человек не был моим дядей.

Этот яростный, рассерженный человек понял, что его разум ускользает.

И с этим ничего нельзя было поделать.

Я положил руку ему на плечо.

— Сезон стрельбы из лука наступит раньше, чем ты это поймешь. Наверное, ты просто перепутал дни в своем домашнем календаре. Со мной такое постоянно случается.

Он кивнул, его глаза расфокусированы.

Мы с Матео переглянулись, и когда он открыл рот, я покачал головой. Сейчас было не время для вопросов. Они появятся позже. Вместе с очередным разговором с моим отцом о психическом здоровье Бриггса.