Хребет Индиго

После того, как мы зашли в дом с кресла-качалки, я отнес ее в спальню, чтобы она испытала пару оргазмов, прежде чем заскочить в душ. Пока я одевался и шел на кухню варить кофе, она тоже подготовилась.

Обычно она шла домой, чтобы принять душ. Но не сегодня. Сегодня она не спускала с меня глаз.

— Фен — дело рук Талии, — я усмехнулся и протянул ей кружку с паром. — Иногда мои сестры ночуют здесь, если у нас на ранчо семейный праздник. Это избавляет их от необходимости ехать в город, если они залезли в шкаф со спиртным моих родителей. Талия решила, что раз уж они единственные, кто пользуется гостевыми спальнями, то у них могут быть здесь вещи, чтобы подготовиться к следующему утру.

Уинн отпила кофе.

— Это мило, что ты разрешаешь им оставаться.

Я пожал плечами.

— Я очень похож на своего отца, когда дело касается моих сестер. Кручусь вокруг их маленьких пальчиков.

— Тоже мило.

— Как насчет яиц на завтрак? — я подошел к холодильнику. — Бекон или колбаса?

— И то, и другое. Могу я помочь?

Я покачал головой и достал сосиску.

— Присаживайся.

Она опустилась на табурет у острова, наблюдая, как я быстро готовлю скрэмбл. Когда все было готово, я сел рядом с ней, и мы молча ели вдвоем. Я не любил много говорить, когда передо мной была еда. Мне нравилось, что и она тоже.

Подождите. Это была наша первая совместная трапеза? Я перестал жевать и взглянул на ее профиль.

— Что? — спросила она, схватив салфетку, чтобы вытереть губы.

— Мы раньше не ели вместе.

— Мы обедали вместе в мой первый день на работе.

— Это не считается.

— Тогда нет, наверное, не ели. Обычно мы пропускаем ужин и сразу идем в постель.

Секс всегда был на первом месте. Но мне казалось, что мы должны были ужинать вместе уже несколько недель. Что я должен был пригласить ее на нормальное свидание, например, поужинать в ресторане Нокса или в моем любимом стейк-хаусе за городом.

— Может, нам стоит устроить свидание за ужином.

Она задержала взгляд на мне на минуту, словно пытаясь решить, не подтруниваю ли я.

— Я серьезно.

Ее глаза смягчились.

— Хорошо.

— Как насчет того, чтобы исследовать город сегодня? — спросил я после того, как мы оба закончили есть.

— Конечно, — она кивнула, указывая на свою одежду. Это были джинсы, которые она надела вчера вечером, и одна из моих черных футболок, которая была ей велика, поэтому она завязала ее узлом на бедре. — Мне нужно бежать домой и переодеться?

— И так отлично. Ты когда-нибудь ездила на лошади?

— Нет.

— Хочешь научиться?

— Не особо, — она улыбнулась, когда я засмеялся. — Может быть, когда-нибудь.

Если и когда наступит этот день, я научу ее.

— Мы будем кататься по-другому.

После того, как посуда с завтрака оказалась в посудомойке, мы отправились в сарай.

— Как насчет квадроцикла? Ты когда-нибудь ездила на таких?

— Опять же, нет.

— Хочешь прокатиться со мной? Или сама?

Она смотрела на машину, пока я наполнял бензобак.

— Поеду с тобой.

— Хороший ответ, — я устроился на сиденье, похлопал по спинке, чтобы она забралась позади меня. Затем я завел двигатель и отправился в путь.

Мы ехали целый час, следуя старым тропам вокруг ранчо. Руки Уинн крепко обхватили мою талию, ее голова временами прижималась к моему плечу, солнце грело нашу кожу, а ветер развевал волосы на ее милом личике, пока я не остановился вдоль забора.

— Это дальний конец ранчо, — сказал я ей.

— Это все твое? Отсюда до твоего дома?

Она указала в ту сторону, откуда мы только что пришли.

— И немного дальше, — я показал налево, потом направо. — Это центральная точка. Сколько мы только что проехали? Это в два раза дальше в обоих направлениях, — ранчо «Иден» представляло собой прямоугольник, протянувшийся вдоль основания гор по наилучшей местности под голубым небом Божьим.

— Все ли ранчо такие большие?

— Очень немногие, — я встал с сиденья, слез с машины и подошел к забору, где небольшое скопление полевых цветов запуталось в стеблях травы. Я сорвал несколько белых и один желтый и принес их ей. — Мы расширились за эти годы. Купили новую собственность.

— Например, ту, что рядом с хребтом Индиго.

— Именно. После того, как несколько поколений покупали землю, когда она появлялась в продаже, теперь у нас одно из самых больших ранчо в этой части штата.

— Это прекрасно, — она прижала цветы к носу. — Спасибо, что пригласил меня сегодня.

— Не за что, — я оперся бедром о край колеса квадроцикла, глядя на пастбище. — Давненько я этого не делал. Просто ездил. Без какой-либо задачи.

— Прошло много времени с тех пор, как я не заполняла день какой-нибудь работой.

— А как насчет Бозмена? Что ты там делала, чтобы расслабиться?

— Общалась с друзьями. Ходила в походы по окрестностям. Однажды летом у меня был огород. Но Скайлер мне всё испортил.

— Как испортил?

— Он жаловался, что это отнимает слишком много времени. Вместо того, чтобы проводить свободные вечера с друзьями, ходить в кино или еще куда-нибудь, мне нравится сидеть дома и работать в саду. Может быть, я посажу такой же у себя дома. Не то чтобы у меня было много свободного времени.

— Может быть, к следующему году ты так и сделаешь.

— Да, — она улыбнулась и снова поднесла цветы к носу. — Может быть.

— Ты что-нибудь слышала от него? — спросил я.

— Нет. Его звонки прекратились, по крайней мере, я так думаю. Я все время забываю зарядить этот телефон. Но у меня не было никаких сообщений о нас или о доме. Я думаю, что его визит сюда был концом, но с ним никогда не знаешь. Он может быть непредсказуемым, отчасти, поэтому я оставалась с ним так долго. Он вел себя отстраненно и грубо в течение нескольких месяцев. Я клялась, что между нами все кончено. Потом он как будто знал, что я вот-вот захочу отменить свадьбу, потому что он становился совершенно другим человеком. Он заставлял меня смеяться. Он был ласковым и заботливым. Когда я оглядываюсь назад на наши восемь лет вместе, это было похоже на жизнь в постоянном состоянии удара хлыстом.

Он звучал как манипулирующий мудак, но я проглотил этот комментарий, потому что подозревал, что Уинн уже знала это.

— Он знал моих родителей, — сказала она. — Это другая часть того, почему я осталась с ним. Потому что они знали его. Или, наверное, я должна сказать, что он знал их. Для кого-нибудь другого они были бы просто фотографиями и историями. И они были бы чужими для моих родителей. Это не лучшая причина, чтобы держаться за кого-то, но...

— Она понятна, — это была причина, по которой я никого не приводил домой к родителям. Потому что не было никого, о ком бы я хотел оставить им воспоминания.