Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Ерен покосился на меч:

— Мой господин чем-то обеспокоен?

— Нет. Мне показалось. Дурной сон, — усмехнулся я. — Веди его в большой зал. Я сейчас спущусь. И немедленно отыщи Хатраса, пусть держит наготове оружие…

Гость ждал меня не один. Сам он устроился в кресле, повернувшись спиной ко входу, очевидно, для того, чтобы его не узнали мои слуги, которые могли сюда войти. Вторым был невысокий и хрупкий юноша-бедуин, скрывавший лицо и сидевший в отдалении, словно прокаженный.

— Что привело тебя незнакомец в мой дом в столь поздний час? — с порога заговорил я, все еще теряясь в догадках, кто вздумал навестить меня среди ночи.

Но гость при звуках моего голоса сразу обернулся. Это был Мар-Априм.

— Раббилум? — искренне удивился я. Это действительно выглядело странным. Мы не были ни друзьями, ни людьми, которых что-то могло связывать, например кровь, золото или родственные узы…

— Дорогой Мар-Зайя, мне нужна твоя помощь. Я пришел как друг…

Мар-Априм сильно рисковал, придя сюда. И, возможно, в другой ситуации я бы приказал его арестовать своим слугам и выдать Бальтазару, но сейчас этот опальный вельможа был нужен мне даже больше, чем я ему.

Я присел напротив, заглянул в его осунувшееся посеревшее лицо.

Он некоторое время молча смотрел на меня и, видимо, убедившись, что опасность миновала, заговорил:

— Мне некого больше просить. Я хочу доказать свою невиновность… но без тебя у меня это не получится.

Было видно, что раббилум волнуется.

— Я всегда готов помочь невиновному, — дипломатично ответил я.

— Дорогой Мар-Зайя, мне надо найти писца по имени Шапи. Это старый вавилонянин, который какое-то время служил у меня: он вел документы, датированные тем периодом, когда всплыли расписки и долговые обязательства, свидетельствующие о моем якобы воровстве. Если я найду его, то сумею все опровергнуть.

— Где он служит сейчас?

— Не знаю… Иначе я не обратился бы к тебе. Я был недоволен им и отправил его к Табшар-Ашшуру. После этого следы писца теряются.

Да, это было непросто: в одной только Ниневии служили больше тысячи писцов. А этот Шапи мог оказаться где угодно, в любом уголке бескрайней Ассирии.

Но больше всего меня смущало другое: каким образом этот мелкий чиновник мог спасти царского министра от плахи.

— Почему ты считаешь, что Шапи тебе поможет? Расскажи мне все.

Мар-Априм не стал спорить:

— Как я уже сказал, он служил в это время у меня. Однажды я застал его за тем, что он выставлял под документом не только свое обычное клеймо, но также второе, тайное. За это он и был наказан. Теперь это меня спасет. Он сможет сказать, кто составлял эти преступные расписки — он или кто-то другой, настоящие они или подложные.

Это было похоже на правду. К тому же, сумей Мар-Априм доказать с моей помощью свою невиновность, я мог бы обрести в его лице верного и влиятельного союзника. Но сначала надо было избавиться от главной угрозы.

— Мне понадобится время.

«Это прекрасный способ решить все мои проблемы. Надо только подумать, кого лучше отослать из усадьбы», — размышлял я.

Ерен угрожал мне в большей степени, но я пришел к выводу, что он ничего не станет предпринимать без скифа.

— Понимаю, — согласился со мной Мар-Априм. — Но торопись. Меня повсюду ищут.

— Не стоит ли мне спрятать тебя подальше?

— Нет. Мне надо находиться здесь, в Ниневии. Не беспокойся о моей безопасности, думай только о том, чтобы найти этого писца. Лучшей помощи мне от тебя и не требуется.

Он встал, чтобы уйти, и мне пора было на что-то решаться:

— Возьми с собой моего раба. Он скиф. Невероятно силен и находчив. Он не привлечет ничьего внимания. Так мы сможем поддерживать связь, пока я буду искать твоего писца.

— Это разумно, — согласился со мной Мар-Априм.

Мы по-дружески расстались. Хатрас получил от меня наставления и уехал вместе с Мар-Апримом.

Ерен закрыл за ними ворота и спросил:

— Надолго они забрали нашего скифа? Его будет не хватать…

Я успокоил его:

— Нет, ненадолго. Может быть, дней на пять-десять.

А сам подумал:

«Мне вполне хватит этого времени, чтобы избавиться от тебя».

Я разделил своих врагов и теперь мог спать спокойно. Какую же страшную усталость я почувствовал в тот момент, когда все закончилось! Опальный министр, нагрянувший среди ночи, Ерен на пороге моей комнаты, измена в собственном доме, изощренный план, неожиданная развязка, Марганита…

Мне надо было обязательно увидеть мою возлюбленную. Ведь я оставил Марганиту один на один с мыслью о том, что ей придется стать царской наложницей.

Я вдруг осознал, насколько это было жестоко, и сам ужаснулся своего поступка. Разве не стоило мне взять ее за руку и все объяснить, заверить, что я все исправлю, хотя даже не знаю как.

Я увидел ее сразу, как только вошел.

Она висела в петле, набросив веревку на крюк, предназначенный для светильника.

14

За четыре месяца до начала восстания.

Столица Ассирии Ниневия

Пряча лицо под накидкой и стараясь ни на кого не смотреть, Шели быстро поднялась на второй этаж постоялого двора, где сдавались комнаты. В таверне, как всегда, было людно, пиво и вино лились рекой, ноздри щекотал аромат плова и шашлыка, нескончаемый гул голосов походил на растревоженный пчелиный рой, кто-то в пьяном угаре старался перекричать остальных, билась посуда, сыпались обидные слова, разгоралась ссора. Хозяин взялся за метлу, пытаясь разнять смутьянов. Двое стражников, сидевшие в дальнем углу, вместо того чтобы придушить драку в зародыше, напротив, смеялись больше всех… Нет, нет, волноваться было незачем: на нее сейчас никто бы не обратил внимания.

Шели нашла нужную дверь, толкнула ее в полной уверенности, что та не заперта, а шагнув в сумерки комнаты, прижалась к холодной стене. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Женщину бил озноб. Она чувствовала, как влажно у нее между ног, и что это желание — поскорее ощутить его внутри себя — гонит ее сюда, словно плеткой. Так было каждый раз, когда она приходила на постоялый двор. Но, может быть, именно это ей и нравилось.

Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, а кто-то уже навалился на нее сзади, сгреб в охапку, наклонил, задрал платье и сразу вошел в нее, не давая опомниться, сгорая от нетерпения. Но она ждала и хотела этого с той самой минуты, когда незаметно ускользнула из дома.

Молодая женщина недолго сдерживала себя: сначала она негромко застонала, затем, когда по ее бедрам потекли настоящие реки, закричала. Он бережно зажал ей рот рукой, второй обхватил ее вокруг живота, поднял и перенес свою возлюбленную на постель.

Шели прокусила его руку до крови, задвигала тазом навстречу ему все сильнее, все чаще, как будто хотела, чтобы Шумун пробил ее своим копьем насквозь, пока не утратила ощущение реальности и времени, и тогда она сама оттолкнула его, скатилась с кровати и забилась на полу в судорогах.