Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Глаза у неё, при таком ярком освещении и малом расстоянии, оказались выразительные, внимательные и тёмные, но непримечательные.

– Тоска по ним будет грызть их всю жизнь. И вдобавок – такие хвостатые всегда одиноки, даже если у них есть семьи, дети, друзья... Напарник – это другое, особенное, хотя ничего не мешает напарникам быть возлюбленными.

Собаку вдруг резко захотелось повернуть разговор в иное русло.

Одиночество...

Нет, он слишком хорошо знал, каково это, и лишь теперь понемногу начинал отвыкать от сосущего чувства пустоты, которую заполнял чужой кровью, хотя и ощущал, что жажда убийств лишь крепко дремлет где-то глубоко внутри.

Более того – он видел ту же спящую кровожадность и жестокость в Шукаку, когда в его глазах отражался свет не электрической лампы.

Это ни капли его не тревожило.

– У тебя есть напарник? – поинтересовался Гаара у Ёко.

– Хех... Я сказала, что напарник – это как брат или сестра, но зачем «как», если моя душа и так разделилась в утробе матери? – Шио кончиками пальцев коснулась груди у ярёмной впадины. – Мой брат и есть мой напарник, от самого рождения и навсегда, чему я очень рада.

Девушка улыбалась – искренне, тепло.

Любовь к Кураме она никогда не скрывала и не собиралась, так как это было слишком глупо и не нужно никому.

Навестить что ли Удзумаки Наруто?

Чтобы опустить меч вниз, Хинате приходилось стоять на небольшом возвышении, иначе при этом упражнении клинок просто-напросто упирался в землю. Зеру-сан рассказал ей, что делать и как разминаться, пояснив, что хоть Тсукикайбо сам «научит» её драться, но тело, в особенности руки и запястья, пока не привыкли к нему.

Да и любая тренировка без разминки – сущий ад.

Поэтому Хьюга стояла на ровном пне нужной высоты – она сама срубила засохший ствол, хотя и не поняла, почему вышло так легко – и, расслабленно удерживая эфес в правой руке, чуть покачивала кистью вперёд-назад, давая привыкнуть к весу, который был, хоть она его загадочным образом не ощущала.

Закрыв глаза, она слушала себя и говорила с клинком.

Это было странно и интересно. Меч был живым, Хината чувствовала это так же, как он ощущал её страхи и неуверенность. Ему нравились её слабые пальцы, сжимающие рукоять, а если пустить чакру, то Тсукикайбо неслышимым шёпотом обещал сделать её сильнее.

С обеих сторон был интерес и смутная радость знакомству, только со стороны Хьюга это выражалось в осторожности, а со стороны клинка – принятие её и любопытство.

На медитацию она потратила примерно час, левая рука устала сильнее, но Зеру-сан особо подчеркнул, что меч пока велик для неё, и одной рукой она не управится.

Хината и не собиралась.

Её и без того трясло от дикой неуверенности в себе.

К тому же, девочка в жизни не держала в руках никакого оружия, кроме куная или же сюрикена; в голову с малолетства вбивалась важность техники мягкого касания.

А Зеру просто сказал, что тайджитсу – это не её, правда, заметив, что совсем тренировки уникального и полезного джукена забрасывать не стоит.

Но отложить их никто не запрещал.

Хьюга сделала шаг, соскакивая с пня; эфес перекрутился в ладони вперёд, чтобы тупой конец тесака не поцеловался с дёрном. Как и было сказано, она старалась замечать каждое, даже малейшее и незаметное, движение своих рук, в особенности кистей и пальцев.

Этот полигон маленький, как раз для таких одиночек, как она; деревья надёжно скрывали от любопытных глаз. Но на всякий случай Хината всё же активировала Бьякуган, чтобы осмотреться...

Увидят с клинком – посыплются вопросы.

К тому же, панический страх перед Хиаши, подтачивающий её самооценку, не собирался никуда исчезать.

Но здесь никого не было, а в её распоряжении было несколько безликих бревён-болванчиков. На похожих она уже тренировалась, сбивая верхний слой древесины и раня руки.

Хината решила тренироваться с доджитсу, так как ей ещё предстояло научиться определять расстояние и соотносить с ним силу удара. Примерившись, девочка замахнулась и резко ударила наискось – меч свистнул, сопротивления не было.

Мимо.

А Хьюга ещё и зажмуриться ухитрилась.

Опустив меч, она с сожалением посмотрела на целый и невредимый болванчик, прикидывая, насколько промахнулась, но вдруг заметила тонкую косую полосу, чернеющую на дереве. Подойдя вплотную, Хината пригляделась и ахнула, после чего осторожно толкнула назад верхнюю часть.

И она, качнувшись, упала вбок – по линии тонкого среза.

Гаара лежал на мягкой длинной траве лицом вниз, уперевшись лбом в руки. Глаза закрыты, тело ныло, вокруг – блаженная темнота.

То, что нужно, для отдыха. Сейрам хорошо их гоняла, так что желания шевелиться не было никакого, однако Собаку и Шукаку перестали возмущаться. К их удивлению, за грубостью и ором Хачи были отблески самого настоящего профессионализма, что говорило о том, что каждое упражнение они выполняют не просто так.

Мысли о напарнике не давали Гааре покоя. Раз за разом прокручивая сказанное Шио, парень находил всё новые грани смысла и пытался понять, каково это.

Как это – сражаться бок о бок с кем-то?

Каково это – знать, что есть к кому прийти и открыться, даже не сказав ни слова?

Как так – иметь гарантию не-одиночества?

И что, получается, у него тоже где-то есть напарник, которого он просто не встретил?

Если последнее – правда, то Собаку невероятно сильно хотел рано или поздно с ним столкнуться, но даже в своей голове не торопил события.

Будет когда-нибудь.

Во всяком случае, Гаара смел надеяться на это, как на окончательный и бесповоротный конец своего гадкого вынужденного уединения. Ни Темари, ни Канкуро никогда не были от него спасением, хотя сейчас, когда исчезла злость и раздражение от вечной головной боли, он не испытывал к ним неприязни, а случись с ними что – расстроился бы.

Наверно.

Собаку точно не знал.

– Подъём, тануки, подъём! – громкий голос, хлопки ладоней...

Во время тренировок Сейрам почему-то не называла их по именам.

Гаара нехотя сел и, щурясь на свет, повел чуть затёкшими плечами, пытаясь их размять. Шукаку же тёр глаза, так как, кажется, он успел вздремнуть в необычайно длинный перерыв.

– Что-то вы больно дохлые... – задумчиво протянула Хачи, а затем щёлкнула языком.

На «дохлые» они не ответили, терпеливо дожидаясь дальнейших указаний.