Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

– А-а-а-а... – протянул он. – Ну, это, наверное, я виноват. Никогда ещё таким не занимался, – развёл руки.

Парень слетел – это движение было слишком плавным для прыжка – вниз, пружинисто приземлившись на когтистые лапы. Оказалось, что он ниже её на голову, ростом, наверное, с Сасори, если не ниже. С ракурса «сверху вниз» бросались в глаза очки-гоглы** на чёрном кожаном мягком ремне, который терялся среди прямых вихров неровно обрезанных гладких волос, в крепкой, но деревянной тёмной оправе. Стёкла – прозрачные, хотя они были заляпаны и в мелких царапинах по краям.

Нет, всё же он действительно ниже Сасори.

– Я Мидаре Сузуме, – он опять очаровательно улыбнулся. – Только не надо по фамилии! Просто – Сузуме.***

С этими словами Сузуме протянул ей ладонь. Конан внимательно осмотрела его с ног до головы ещё раз, решая, доверять или нет, после чего, поменяв положение рук так, чтобы не оставаться полностью оголённой, протянула ему свою руку в ответ для рукопожатия, как мужчина. Но Мидаре ловко перехватил её пальцы и, галантно и слегка насмешливо поклонившись, поцеловал костяшки. Женщина не привыкла к такому обращению, поэтому смутилась.

Слегка.

– Конан. Хаюми Конан, – представилась она, хоть и понимала, что Сузуме уже известно её имя и фамилия. Ещё это его «кирия»...

– Ну, вот и познакомились, – он просиял. – Знаете, обычно этим занимается глава клана у новенького, но кланов на всех не хватит, не так ли?

Хаюми нахмурила, копаясь в памяти, которая вдруг некстати стала напоминать кашу. Так, вот Дейдара, сжёгший лес, вот доверительно берущая её за руку и рассказывающая сказки о хвостатых и ярких мирах Шио, вот доказательство – опять Тсукури, только глаза алые, а уши – звериные. Её молчание, заумно-научные объяснения, живой Сасори, свиток в руке...

Кланы, кланы, где же это...

Ах, да!

Вроде она что-то, да знает, поэтому – кивок. Сухой и короткий.

Конан было ещё несколько неуютно. Собственная рука тяжким грузом давила на лёгкие, не давала вздохнуть, но убрать её не находилось никаких сил.

Так как вопрос Мидаре был больше риторическим, то он не стал дожидаться ответа; схватил за руку и куда-то потащил. Хаюми не сопротивлялась, так как привыкла доверять чутью, а сейчас всё шло по накатной, так, как и должно было быть.

Ес-тест-вен-но.

Давненько в её жизни ничего не было такого искристо простого, без лишнего самоанализа и самобичевания: просто не выдёргивать ладонь, просто идти следом за низкой макушкой и думать о том, что волосы у него, наверное, мягкие, просто отнять руку от рёбер и вздохнуть, свободно, просто чувствовать шероховатые безликие камни под ногами и пронизывающий тело ветер. Конан моргнула – ей привиделся Яхико, широкая улыбка и греющая теплота его пальцев, ещё раз – и всё вернулось.

Ива далеко за спиной закачалась под порывом урагана и вдруг распалась на миллионы миллионов... листов бумаги?

Сузуме ускорился.

Теперь другое: Нагато, волосы красные, как подсохшая кровь, но пепельная кожа ещё не обтягивает барабаном крутые рёбра, так что ему идёт, и падающие на лицо волосы можно сравнить с закатным солнцем.

Листы взвивились высоко в воздух – Хаюми это не видела, но слышала знакомый шорох своих любимых техник, – и, грозя смести всё, ринулись в погоню.

– Бежим! – весело, как при игре в салочки, выпалили Мидаре, Яхико и Нагато и потянули её за руку; образы в голове перемешались. Конан побежала и с каждым шагом была всё легче и младше.

Раз-два – осыпалась каменная корка на холодном сердце, и оно, кровя, погнало жизнь по артериям, будто Нагато никогда не делал себя живым Богом, отказываясь от возможности даже выйти на улицу.

Три-четыре – слетел прочь пепельный осадок с души, словно их – как и надо – трое, словно её дурашливый возлюбленный не умер на плече друга.

Пять-шесть-семь – кажется, ей тринадцать лет, платье старое, уже износилось; Хаюми учится летать, и ей страшновато проверять бумажные крылья на практике, поэтому Нагато и Яхико берут её ладони в свои и бегут с ней к краю обрыва.

Восемь-девять-десять...

Одиннадцать-двенадцать-тринадцать...

И ещё, и ещё!

У Конан сбилось дыхание от бега, сердце колотилось, как сумасшедшее. Женщина не помнила, когда такое было с ней, взрослой куноичи, в последний раз. Вода исчезла в никуда, камни начали сыпаться в пустоту. С каждой секундой все быстрей и быстрей, уже нужно было постараться, чтобы вовремя найти опору ноге.

Внезапно пласты кончились, шаг, другой...

– Прыгай!!! – крикнул кто-то: то ли отпустивший её ладонь Сузуме, вмиг обзавёдшийся бурыми крыльями, то ли Яхико и Нагато, её маленькая семья, подбадривая, толкнули вперёд, чтобы ей хватило смелости.

Всё стёрлось, словно карандашные штрихи под ластиком. Листы нагнали почти сразу и закружили в центре вихря, царапая руки острыми краями. Хаюми хотелось зажмуриться и хоть за что-то зацепиться, но в свисте ветра царил хаос.

– Сестра-сестра... – запели призрачные голоса. – Лети, сестра, лети к нам!..

Вскоре Конан их увидела. Женские фигуры лишь вычерчивались потоками воздуха, почти невидимые улыбки были широки и слегка безумны, тонкие руки лёгких духов тянулись к ней. Хаюми не противилась, так как в них не было ни лжи – слишком сложная манипуляция – ни враждебности. Её закружило в бесплотных объятиях, а голоса смеялись:

– Лети, сестра, лети с нами, сестра...

– Отпусти-отпусти...

– Тяжко тебе – отпусти...

– Лети!..

– Сестра...

Отпустить? Что отпустить? Булыжник, который тянет её к земле последние годы? Чувство вины непонятно за что? Забыть про рубцы ран?

Конан закрыла глаза.

И отпустила.

Вчерашний день выдался тяжёлым. Вскипевшее в груди отторжение быстро потухло, и Хината ощутила дикую усталость. Но вместо того, чтобы спать, девочка не стала прогонять прикорнувшую на её кровати, будто вымотанную Шио, и взялась изучать «Бестиарий», хоть Ёко и советовала такого на ночь глядя не делать. Младшая Хьюга ушла в пустующую комнату молоденькой служанки: девушка сломала ногу, и Хиаши отпустил её отлёживаться к родным, – и взяла книгу с собой. Следом увязался Гаара – ему тоже было интересно.