Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Собаку повернул к ней голову, но каких-то ответных слов не появилось. Зелёные глаза Темари показались ему тёмным отражением своих. Их выражение он не смог прочитать.

– Кост-т-тёр бы, – заявил вывалившийся на берег Канкуро, растираясь собственной водолазкой и сводя на нет половину усилий от помывки.

– Нельзя костёр ночью, – шикнула Темари, и все непонятные видения с её лица испарились. Гаара мгновенно потерял интерес. – Привлечём внимание. Мёрзни теперь.

Младший Собаку поморщился, пускай сестра подколола не его. Тануки быстро раскусил, что она не польстилась на воду из-за этого, но дубеть самому не было никакого желания. Песок с привычным шорохом окружил их стеной, отгораживая от ветра и посторонних глаз. Канкуро и Темари, до этого перебрасывающиеся фразами, окаменели, а их лица побелили от накатившего страха.

Нет, они не трусы. И Гаара, разумеется, заметил их реакцию.

Заметил – и проигнорировал.

– Можно так, – произнёс он. – Костёр видно не будет.

Темари отмерла первой, прерывисто вздохнув. Поразмыслила, хмурясь, как делала всегда, когда принимала решение.

– Только если не надымите, – разрешила она и, бережно отложив в сторону веер, поднялась на ноги.

– Куда собралась? – буркнул Канкуро.

– Раз уж костёр… – девушка развязала узел протектора, затем пояса и шагнула к воде: уже стало достаточно светло. Канкуро смутился и отвернулся – сестра или нет, но девушка всё же, которую, если б не её характер, уже не за хвостики дёргали, а звали б на свидания. Правда, и за первое раньше, и за второе сейчас можно было получить веером по голове.

Песок, хозяин которого и глазом не моргнул, аккуратно отгородил берег, как только Темари вошла в воду. Канкуро натянул водолазку и отправился за хворостом.

Из-за импровизированной стены неяркий свет солнца до них не доставал. Небо разгоралось всё ярче, но чудовищно медленно. Зато тепло небольшого костерка множилось, не развеиваясь, и даже Темари уже высохла. Девушка полировала веер до зеркального блеска, чем занималась всегда, когда жаждала пустой головы без мыслей. Канкуро уставился на огонь, изредка вороша угли и подкладывая веточки, а Гаара игрался с влажными песчинками, заставляя их двигаться и размышляя, что и как делать дальше.

Больше половины шиноби Суны уже ушли. Разделившись на две группы, одна отправилась к границе прямым путём на юго-восток, шумно и не скрываясь, надеясь обмануть Коноху, а другая, медленно, вместе с ранеными, намеревалась сделать крюк вокруг Танзаку и лишь потом идти на юг, проделав как можно больший отрезок пути через страну Рек, а не родную, но жестокую пустыню.

Пять десятков человек остались прикрывать и тех, и других и следить за Листом. В Конохагакурэ было относительно спокойно для такого времени, но Баки, сделавшийся здесь командиром, приказал следить в оба. Возможно, что-то случилось и у них, и селение, несмотря ни на что, не желало – пока что – ввязываться в конфликт.

А возможно уловка, чтобы выманить их. Или заставить перестать прятаться в кустах и выдать своё расположение, которое было под самым носом у Конохи.

Была так же ещё одна причина, по которой не уходили. Ждали вестей о Казекаге, ждали других – то ли пленных, то ли убитых. Те, кто не знал судьбу товарищей, упрямо никуда не ушли, хотя Баки злился, что полсотни это слишком заметно.

Младший Собаку тоже не стремился покинуть страну Огня по личным причинам. Собственно, ни одного повода это сделать не было – Суна не являлась ему ни домом, ни безопасным местом. Но было и иное: разделившись с остальными, тануки мог быть уверен только на счёт Шукаку, так как безоговорочно верил интуиции – живой и невредимый. Их жизни сплетались в единый клубок долгие и мучительные тринадцать лет, и Гаара сомневался в возможности ошибки.

Но Шио. Но даже Юмия и Сейрам.

Но Хината.

Хината…

Уйти в Суну с возможной войной с Листом на носу – это как подписаться не видеться с Хинатой по меньшей мере месяцы. Поэтому Собаку сосредоточенно думал, разрабатывая тактику личных действий и пытаясь придумать, как бы подстроить под неё других. Парень мало в этом разбирался, но, в своём время, читал любые книги, которые попадались под руку, так как больше не находил себе занятий: детские, взрослые, научные, фантастические, романтические… Про войны и про политику. Разум сохранил крохотные обрывки, и по ним, а так же по чутью выходило, что воевать никто не хочет.

Зато Звук разорвать в клочки хотят все. К чему-то вела Ёко, не рассказав никому о нападении, зато доверив ему тайну смерти Расы. Что-то задумала хитрая лисица, намекая на его невозможное будущее в Суне и вручая ему в руки узды правления своих планов. Её голос практически звучал рядом, за плечом, но слишком тихо, чтобы разобрать.

Приходилось решать и думать самому.

Голова уже гудела, когда очевидная, но всё гулявшая где-то идея пришла, наконец-то в неё пришла. Что-то похожее высказал Баки, с каждым днём всё больше и больше сомневающийся в том, что им не придётся выбирать нового Каге.

Надо просто свалить всё на Ото. Каждое действие, каждый приказ, и Коноха жадно обратит свой взгляд на куда более ненавистного ими Орочимару – предатели больше враги. Впрочем, Гаара не мог придумать, как это сделать.

Зато догадывался, что не хватает остальным.

Трупа Четвёртого Казекаге.

Собаку помрачнел. Спросить, где конкретно Шио нашла тело его отца, Гаара раньше не подумал, а теперь прикинул, что Ёко могла и наболтать. То, что Раса мёртв, не было никаких сомнений, однако кицунэ совершенно не обязательно было ради этой информации искать погибшего. Его мог даже забрать себе Орочимару – жуткие слухи о его экспериментах на людях доползали даже до страны Ветра.

Как там она говорила?.. Кажется, какие-то карьеры, но тогда Собаку солгал ей про то, что знает, где это, не доверяя ни на йоту.

Что ж, делать нечего.

– Мне надо в Коноху, – заявил Гаара без предупреждения.

Темари и чуть задремавший Канкуро не осознали сначала, что он сказал. И вытаращились на него лишь спустя несколько секунд.

– Ты с ума сошёл? Баки шкуру с нас снимет, к тому же…

Сестра пнула его в колено. Канкуро по привычке или нет объяснялся не волнением за брата. Правда или нет – не сейчас разбираться. Но у более проницательной Темари появилась своя догадка, от которого тревожней стало, чем от самоубийственной задумки Гаары, в которой не видела смысла, а брат не спешил объяснять.

– С кем ты связался? – постаралась произнести она как можно твёрже.

Собаку пожал плечами, считая, что не обязан ничего говорить.

– Тебе не всё равно? – спокойно ответил он вопросом на вопрос, не видя в этом ничего такого. Однако лицо сестры исказилось, как от боли.

Странно. Им же всегда было всё равно на него, обоим.

– Мне надо в Коноху, – повторил тануки. – Это поможет.

– Кому? – недоверчиво произнёс Канкуро.

– Нам, – неопределённо.

Снова повёл плечом. Гаара по-прежнему не видел ни единой причины объяснять что-то детальней. Не получится – не хочется.

– Понадобится ваша помощь. И потом – и сейчас, – сказал он и зачем-то добавил. – Я только вам доверяю.

Собаку лгал – не до конца, потому что никого другого не взял бы в почти сообщники. Но называть это доверием язык повернулся с трудом.

Быть может, тануки лгал сегодня и пока что. Быть может, когда-нибудь между ними будет настоящая связь, ведь Гаара сам себя боялся иногда и частично понимал их.

Понимая, простить он их был не готов.

Темари и Канкуро переглянулись. Куноичи взвесила риски: делать то, не знаю что, во власти слов Гаары… Но он же брат их. Пришло время вспомнить.