Хроники Ордена Церберов

Грельда нахохлилась, Танис пусть не явно, но ощутимо, лучилась сытостью и довольством — баня и сытный ужин явно сотворили чудо. Выглядели, впрочем, они вполне мирно.

Подхватив с гвоздя у двери свою дорожную сумку я уже развернулся было к выходу, но спохватился — и, сняв с пояса ведьмин мешочек, бросил его Танис, и пока та не успела задать вопрос, закрыл за собой двери.

Но успел перехватить ехидный, насмешливый взгляд, которым одарила соседку Грельда.

Коса взгляд тоже заметила — насупилась. И промолчала.

По лестнице я спускался еще задумчивее, чем поднимался.

Что здесь произошло вообще?

Ответ я получил скоро. Вернувшись из бани, распаренный и отмытый до скрипа, в чистой одежде, а потому на редкость благодушный, я сел за стол рядом с мрачным, как туча, Ринко.

Пышная, румяная дочка Бармина поставила на стол передо мной жареные свиные ребра, ковригу хлеба, миску с рассыпчатой кашей, сдобренной шкварками — и здоровенную кружку темного местного пива.

К ней-то я и приложился первым делом, отдавая должное мастерству пивовара: легкая горчинка, сладковатое послевкусие…

Боги, спасибо вам за то, что создали темное пиво!

И только стукнув об стол ополовиненной кружкой, задал вопрос:

— Ты чего надутый такой? 

Злобно зыркнув на меня взглядом, Ринко буркнул:

— Грельда и эта твоя… коза бодливая подрались.

Ринко милосерден: он дождался, пока я поставлю кружку. Скажи он мне это, пока я пил — у меня бы пиво пошло носом. А так ничего, только мясом поперхнулся.

— Чего? — переспросил я, проглотив свинину.

— Да откуда я знаю — чего?! Меня там не было.

Ну я в общем не совсем об этом спрашивал, но так даже лучше. Уточнять, чья взяла, не буду: если вспомнить увиденное в комнате — молодость и отбитость победили опыт и здравый смысл.

— В баню они первые вдвоем пошли, вернулись — Грельда руку бережет и носом шмыгает, а эта хромает. И что случилось — не рассказывают, только у Косы-то рожа слишком уж довольная! Камень, вправь девке мозги, а то я сам это сделаю, — твердо пообещал Ринко. — Я бы её уже взгрел, да Греля уперлась — не лезь, не трогай… 

— Наябедничал? — полный укоризны голос Грозы прервал ворчание ее Клыка.

Для меня ее появление сюрпризом не стало, Грельду я почуял еще от лестницы, а вот Ринко не ожидал. Нахмурился, набычился — но замолчал.

Гроза села рядом с ним. погладила по локтю, не обращая внимания, что он еще больше нахмурился. Спросила у меня: 

— Что ты такое странное принес? Танис зарылась в эти бусы и чахнет над ними, кажется, даже не дышит!

У меня отлегло от сердца: не облапошили! Но сбить себя со следа я не дал:

— Расскажешь, что там у вас стряслось?

— Да ничего не стряслось, — Грельда досадливо поморщилась, глядя на Ринко осуждающе. — Мелкие разногласия.

— Это ведь не дело, когда цербер мелкие разногласия решает кулаками. И особенно плохо, если волю кулакам цербер дает на задании, внутри отряда.

Я был серьезен, убедителен — и я не понял, отчего вдруг Гроза начала медленно заливаться краской.

— Грель, ну куда это годится, — подхватил Батог, — мы в дозоре, а…

— Ой, да уймитесь вы оба, наседки две! — Не выдержав, вспылила Гроза. — Мы не из-за того, из-за чего поссорились, подрались, а з-за подзатыльника! Подзатыльник я ей отвесила! А вот за что отвесила — это уже не ваше дело, и всё, хватит!

Говоря, она распалялась всё больше и больше, и к концу фразы уже рычала.

— Всё, всё! — Я примирительно поднял вверх руки, хоть в одной из них и была зажата хлебная горбушка, а в другой кость. — Не лезу!

Не, ну если рукоприкладство Танис начала не без причины — то у меня к ней претензий нет.

Молодняк уму-разуму поучить, дело, конечно, святое, но надо ж и в уме держать, что оно по всякому выйти может. Может, ты — а может, и тебя…

— Не, ну все-таки… — начал было Рикно, и замолк, пришпиленный взглядом. — Да понял я, понял! Не буду я ее трогать, обещаю!

И когда Грельда ушла, проворчал себе под нос:

— Но размяться-то мне с ней можно! Вот завтра на утренней тренировке и верну в разум щеночка, погоняю как следует!

— Не погоняешь, — с некоторым сожалением (и с некоторой шепелявостью) признал я сквозь кусок мяса.

Проглотил его, и уже внятно продолжил:

 — От аргуса послание пришло. Трофеи в Кремос повезете сами, Гемос — за старшего. Мы завтра до рассвета пойдем на обозную площадь, и напросимся там к попутному обозу — и в Бирн.

— Вот охота тебе с купцами и селянами тащиться, могли бы и сами добраться. Тут по прямой рукой подать, зато выспались бы, поели нормально, и уже тогда выехали бы, после тренировки...

Но я больше не обращал внимания на ворчание Батога, с полностью сосредоточившись на каше, ребрах и пиве.

Охота, не охота… в Закатном лесу уже давненько тихо, но... не люблю я его. Я и сам бы там в одиночку не поехал, а уж с настолько зеленой напарницей… Нет уж, в бездну. А Танис будет полезно побегать, что та сторожевая собака, охраняя телеги, скот и людей.

Танис

В комнате, которую заняли мы впятером, было две кровати, остальным предстояло спать на полу. 

Кровати делили по жребию. Грельде и мне благородно предоставили возможность тянуть первыми, и случилось неожиданное: два Ока вытянули две длинные соломинки и заняли две имеющиеся кровати.

Кто бы мог ждать такого? 

Жребий по-церберски, словом.

Можно было бы, конечно взять ещё, да только... Орден заплатит хозяину из расчета: один отряд — одна комната. Ежели кто в дозоре желает удобств, как на отдыхе — так не запрещено, но сам, сам.

Никто из отряда тряхнуть мошной не пожелал, а я, может, и раскошелилась бы — да только вот, самая молодая, на монеты я была совсем не богата...

Да и не беда, цербер — он зверь не прихотливый, крыша над головой есть, вот и ладно, прочее уже баловство нежное!

Вода исходила горячим паром, мыльная смесь призывно блестела в миске, и я, поддавшись на ее призыв, самозабвенно натирала себя мочалом. 

— Танис, — позвала меня Грельда.. — Не делай так больше.

Я засопела: да знаю я, знаю, что от моей лихости беда могла большая выйти! И Камень по заднице донес, и сама поняла, как подумала!