Хроники Потусторонья: Проект

— Эй вы, двое! — заорал я. — А ну, стоять! Ни шагу дальше!

Ловчие остановились и недоумённо переглянулись. Потом пожали плечами и снова направились к Димке. Я вскипел:

— Ах, так?! Ну всё, ублюдки, сами напросились!

Всё произошло в одно мгновение. Ловчие пронзительно взвизгнули, едва увернувшись от гигантского лезвия «Карателя», но ударная волна отбросила их далеко назад. Вращая двуручником над головой, словно барон Пампа дон Бау, я с яростным рёвом шёл прямо на них. Однако они уже поняли, с кем связались, и теперь, мигом вскочив на ноги, вовсю улепётывали по обратно к Преддвериям, да так, что только пятки сверкали.

Громогласно расхохотавшись — по Пустоте раскатилось эхо, — я остановился, оперевшись на меч. Сияние Истока отражалось в моих доспехах.

«Иногда даже этот облик может быть полезен, хотя я уже успел от него отвыкнуть».

Вернув себе привычный вид, я окликнул Димку:

— Арефьев! Слышишь меня?

Он не ответил. Он стоял на том же месте и зачарованно глядел на Исток. Я подошёл поближе и похлопал его по плечу:

— Димка, ты как?

— А? — он вздрогнул, словно очнувшись, и посмотрел на меня. — А, это вы. А я тут… Это, знаете, Герман, Это просто… потрясающе. У меня нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Но знаете, что? Я не знаю, как смогу теперь писать. Здесь же все краски мира! Все картины, всё! Что бы я ни написал, оно будет лишь малой крупинкой Этого. У Него есть имя?

— Мы называем его Исток, реже Радужный Поток. Радуга. Когда-то все мы родились в этом сиянии, все Духи. А ныне Исток — это Миры, множество Миров, в том числе и Мир людей. И именно Истоку, именно этой красоте теперь грозит опасность. Именно для её защиты я собираю команду, именно для этого я позвал тебя с собой.

— Вот оно что… — кажется, он меня толком и не слушал. Всё его существо было захвачено этим величественным, невыразимым зрелищем. И надо сказать, я отлично его понимал.

— Иди, Димка, не бойся. Тебе туда, — а потом обратно, на берег. Понял? Шагнув туда, ты перестанешь быть человеком и станешь одним из нас. Исток сделает тебя Духом, раз уж это больше никому не под силу.

Он молча кивнул, не отрывая глаз от Радужного полотна, но потом, будто опомнившись, зашагал туда, откуда когда-то вышли мы, откуда когда-то выплыл Валя… А я стоял там, и мне казалось, что и то, и другое было совсем недавно. Казалось, мы родились только вчера. Казалось, не было никаких Войн, и не будет никогда. Казалось, Исток совершенен, и ничто, ничто и никогда не может нанести ему вреда.

Димка был уже совсем далеко. Видимо, он дошёл до края Потусторонья и, не медля, шагнул в пропасть. Сразу же его фигурка окончательно растаяла в сверкающем многоцветье. Человек по имени Дмитрий Арефьев перестал существовать.

Я стоял далеко оттуда. А подойди я ближе — и Исток затянул бы меня, лишил воли, растворил в себе. Ведь даже здесь я слышал его звучание, его мелодичное пение, похожее на звон сотен крохотных хрустальных колокольцев — и его тишину. Это трудно объяснить, но только здесь тишина может содержать в себе звук, а звук — соседствовать с тишиной, и одно не заглушает другого.

Звон и тишина. А сделай всего один шаг — и всё станет неважно. Почему этот Мир, такой завораживающе красивый, устроен так несправедливо? Почему мы вынуждены жить на обочине? Почему? Для чего всё это нужно? Ведь достаточно сделать шаг — и всё закончится. Для меня, для нас, для всех. А потом придёт Искажённый и поставит точку в истории этого Мироздания, но… что если в этом есть какой-то особый смысл? Что если так и должно быть? Что если мы просто отодвигаем время нашего Возвращения? Что если Искажённый вовсе не Враг, но искупитель наших грехов? Ты только подумай, Первый: мы станем свободны. Неужели ты никогда не мечтал об этом? Наверняка мечтал. Я не смогу поверить в то, что не мечтал.

Внезапная мысль о Первом привела меня в чувство, и я тотчас же ощутил ярость, клокочущую внутри.

— Рихард! Ко мне, живо!

Он подошёл. Как я и думал, он всё это время был тут.

— Ты ведь солгал нам, там, в автобусе? Про 70% вероятности? Солгал? Отвечай! Да хорош уже трястись, отвечай!

От страха лицо его было даже не бледным — оно было пепельно-серым. А может, дело в местном освещении?..

— Я жду, Рихард!

— Да… Да! Но я не хотел! Он приказал мне! Он попросил меня сказать про 70%! Я не виноват! Я пытался! Я надеялся, что у меня получится сделать из Димы Духа — ведь вероятность всё равно существует!

— Вот оно что… Всё ясно…

Моя кипящая ярость моя вмиг сменилась холодной текучей ненавистью. Вспомнились былые обиды. Вспомнились Катя и Игорёк.

— Иди отсюда… Реконструктор. И впредь постарайся пореже попадаться мне на глаза, во всяком случае до начала тренировок.

Он тотчас же пропал.

Проклятье, подумал я. И кто ты после этого, Первый? Хотя нет — ты-то как раз остался верен себе. Ты ничуть не изменился с Первой Войны. Все мы менялись, все — кому удавалось выжить. Но ты — нет. Только не ты. Ты остался таким же, каким был тогда, в начале, когда заварилась вся эта каша.

Когда ты её заварил.

Я вздохнул.

«Эй, там, за бортом! Вылезай уже, простудишься».

Я ждал его таким же, каким выпал тогда Валя — аморфным эллипсоидом. Но неожиданно я увидел вполне человекоподобную фигуру, состоящую из переливающейся радужной материи.

— Неплохо, парень, неплохо. Ты сумел освоить форму. Хорошо. Ты талантлив, Деметр, возможно, даже талантливее Валькинштейна. Ладно, теперь попробуй принять полноценный человеческий облик. Просто представь. Это не должно составить тебе труда, ты же художник.

Он и правда быстро это освоил. Он воссоздал все детали своей одежды, даже самые мелкие, вроде старых шнурков в тяжёлых ботинках.

— Молодцом, — похвалил я способного ученика. — А теперь иди. Вон туда: видишь — дверь от «Бригантины» висит? Зайдёшь туда, встретишь ребят. Там ещё моя… подруга. Она Ангел, её зовут Габриэль. Она теперь тоже в команде. Скажи Аньке, пусть везёт вас к Мо. А я буду попозже, мне тут кое с кем потолковать надо.

— Хорошо, я всё понял.

— А ты ничему не удивляешься, да? — изумительный он парень, этот Дмитрий Арефьев.

— Неправда, — возразил он. — Ещё как удивляюсь. Хотя после того, что я увидел здесь, думаю, я буду удивляться гораздо реже.

— Ну да, Исток… Ладно, иди, художник. Да, чуть не забыл: пока будете ехать, попроси Валю поучить тебя основам. Думаю, он с удовольствием тебе поможет. Заодно вспомнит, как сам учился… Подумать только! — я невольно улыбнулся. — Такое чувство, что с тех пор прошло не пять дней, а клятая вечность! Ну всё, ступай.