Хроники Потусторонья: Проект

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего особенного. Просто подумай вот о чём: для того, чтобы жить счастливо, нужно пройти через боль, Второй. Даже люди рождаются в муках. А Миры? Ты знаешь историю Мира людей, Второй?

— Я не уверен…

— А Четвёртый? Ты помнишь, что с ним стало?

— Он пал в Первой Войне.

— Именно, — Первый кивнул. — Дело вот в чём: Теневым хватило благородства отпустить его к Истоку, и он ушёл. И вот тогда, именно тогда в Истоке стало одним Миром больше. Тем самым Миром, к которому ты так привязался.

— Но… значит ли это, что он?..

Я слышал. Я много слышал о том случае — но, если честно, никогда не верил в то, что это возможно. Что это и правда Четвёртый.

Первый развёл руками:

— Сущность Духа, Гермес. Мы частички Истока, радужные капли, — но мы не можем жить в Истоке, потому что сливаемся с ним, как капли дождя сливаются с ручьём. А Миры? Откуда они взялись, как ты думаешь? Я — Первый. Это значит, что я родился прежде всех вас. Можешь ли ты представить, каким Исток был в Начале?

— Не знаю…

— Тогда вспомни вот о чём. Миры, ты помнишь о Мирах Истока до Первой Войны?

— Конечно! Что за вопрос?

— А ты никогда не думал, что Миры — это нерождённые Духи? Или, во время и после Войн, — Падшие, перерождённые в Истоке Духи? Я видел, как он уходил — Четвёртый. Помнишь его имя?

Я кивнул:

— Его звали Геа.

— Его звали Геа, — эхом откликнулся Первый. — Именно. И именно после его Падения в Истоке появился Мир людей…

— Звучит… слишком фантастично…

— Я не заставляю тебя верить в это, Гермес. Это твоё право. Вспомни вот о чём: Исток — это Информация. Что могло случиться с личностью Падшего Духа? Ведь это мог быть не Геа, а ты. Как ты думаешь, что могло бы случиться с тобой после слияния с Истоком?

— Я не знаю, Первый. Никто не знает. Зачем ты задаёшь мне эти вопросы? Зачем… И откуда ты вообще тут взялся?!

Он визгливо расхохотался и захлопал в ладоши:

— Ты всё правильно понял, Гермес. Мне неоткуда было взяться. Меня здесь нет. Это не я. Это ты.

Разноцветные Луны заглядывают в окно. В Кабинете темно и абсолютно пусто, — если не считать меня, конечно.

Чернеет пустое кресло…

Боль? Мир людей родился из боли Падшего Духа? А сами Духи родились из боли… чьей? Память подкидывает какие-то смутные картины, но я никак не могу разглядеть того, что на них запечатлено.

Как же всё-таки мало мы знаем. О наших «соседях» — Искажённых. О том или тех, из чьей боли мы родились. О том, что было до нас. О том, кто такие эти «мы», в конце концов.

Что случается с Падшими после того, как они сливаются с Истоком? Могли ли первые Миры образоваться из нерождённых Духов? Миры и Духи — это, выходит, почти одно и то же?

Кто может дать мне ответы на эти вопросы? И есть ли этот кто-то, существует ли он в природе? Это явно не Первый, — он и сам знает чуть больше моего, а ведь он Старейший. Тогда кто?

Может, Искажённый?

Но эту жутковатую мысль я сразу же отогнал, потому что она моментально вызвала к жизни длинную чёрную тень, скользнувшую по стене.

Да, Первый, в чём-то ты, конечно, прав. Вот и сейчас — погляди на меня! Можно ли узнать во мне знаменитого Второго, великого Воина Гермеса Несокрушимого? От меня осталась лишь бледная тень былого величия.

Однако я слишком хорошо помню первого Искажённого. Слишком хорошо помню ту неукротимую мощь, с которой он прорывался к тебе тогда, незадолго до своей гибели. Ту ни с чем не сравнимую волю, которую, казалось, ничто не могло подавить. Ту ошеломляющую лёгкость, с которой он раскидывал могучих Духов-Воинов, словно игрушечных солдатиков. Я смотрел на него тогда — за секунду до страшного удара, который я едва сумел парировать, — и понимал, что он не воспринимает нас, как противников. Как угрозу. Он был сильнее, он был слишком силён для любого из нас, для всех нас. И он знал это. Знал, что мы не сможешь его остановить. Знал — но не смог предвидеть вмешательства Архистратига.

Поэтому я, конечно, могу быть Вторым, могу прозываться Гермесом Несокрушимым, но правда в том, что я — обычный рядовой Дух, которому отчего-то везло в сражениях. Меня следовало бы назвать Гермесом Везучим…

Но впереди меня, нет — нас ждёт ещё одна битва. Повезёт ли мне в этот раз? Смогу ли я поделиться своей везучестью с ребятами? Или же Искажённый разделает нас, как бог черепаху, и на этом Мироздание закончится?

Подумай хорошенько, Второй. Теперь тебе неоткуда ждать помощи. Не будет тебе arcangel ex machina, который спасёт тебя и твоих ребят в последний момент. Тебе не на кого надеяться, вам не на кого надеяться, кроме самих себя. И вопрос тут даже не в спасении Миров. Не в героизме. Не в подвиге, который войдёт в историю.

Вопрос в том, как остаться в живых. Вот так вот без всякого пафоса, просто и по-человечески. Выжить. Выжить любой ценой — вот что главное. Потому что… Ну не могу я смириться с мыслью, что эти ребята, мои славные ребята, вчерашние люди погибнут из-за того, что неведомая тварь возненавидела Духов! Нельзя так, нельзя. Можешь обвинять меня в гуманизме, Первый, сколько душе угодно, можешь говорить, что я болван и достоин жалости. Прости — но я не могу иначе. Если бы это касалось только нас — может, так нам и надо? Если мы действительно заняли чей-то Мир, если мы чью-то жизнь угробили ещё до того, как начали гробить собственные? Может, мы заслужили? Может, и заслужили. Но не они, Первый. Они такого не заслужили, ни один из них. И Габриэль такого не заслужила: она ведь не Дух, она Ангел. «Ангелы не созданы для Войны»…

Похоже, Первый, только мы, Духи, были созданы для Войны. Ну или это ты нас такими создал. Как знать, что там было — в Начале?..

Внезапно я почувствовал, что в Кабинете есть кто-то ещё.

Я сел на Диване, посмотрел туда, где стояло кресло, — и в тот же миг в Очаге вспыхнул огонь. В его неверном свете я увидел Ват-У в красном стёганом халате: Кошка неторопливо подбрасывала дрова в огонь. В кресле за столом устроился молчаливый Мо…

А ещё в Кабинете появилось двое пришельцев — Тринадцатый и незнакомая мне Кошка в антропоморфе.

Смешно сказать, но я даже не успел толком разозлиться на присутствие Тринадцатого. И всё из-за Кошки.

Она была похожа на Анку — а ещё на Марину, Шанталь и Смерть. Высокая, стройная белокожая брюнетка. Да будь я проклят, это просто заговор какой-то!

Великая Радуга, за что ты меня так, а?

Правда, в отличие от Анки, эта Кошка больше напоминала Ват-У: такая же статная, величественная, царственная во всём, от осанки (или, может, выправки?) до взгляда совершенно невозможных — для человека, конечно же, — янтарных глаз. На ней был сиреневый мундир Исследовательского Отдела, слева на груди красовалась серебряная пластинка с гравировкой «3-альфа», правое плечо венчали две золотые орденские ленты. Да она героиня Второй Войны, не хуже, чем сама Белая Королевская, подумал я.